Журча, бежала чистая струя.
Нагнулся рыцарь и воды проточной
Набрал побитым шлемом из ручья.
Чтоб соблюсти устав крещенья точный,
Лицо ее открыл он, дрожь тая,
Взглянул и вмиг лишился дара речи —
О ужас узнаванья, ужас встречи!
68. Нет, он не умер. Он обряд святой
Творил над ней, смирив усильем воли
Биенье сердца. Жизнь дарил он той,
Которой смерть принес на бранном поле.
И лик ее спокойной красотой
Исполнился, изгнав гримасу боли.
Раскрылись умирающей уста:
«Я перед Господом теперь чиста!»
69. Фиалок свежесть с белизною лилий
Соединилась на ее лице,
Зеницы, ввысь воздетые, молили
Не отказать в страдальческом венце.
С ней покаянье небеса делили.
Она Танкреду с мыслью о конце
В знак примиренья руку протянула —
Не умерла, казалось, а уснула.
70. Увидев, что Клоринду взял Господь,
Танкред раскрыл страданью створы склепа,
Где прозябали дух его и плоть,
В пустой застенок Смерть вошла свирепо,
Легко он дал себя перебороть
И черной скорби подчинился слепо.
Покорно по любимой он скорбел,
Живой мертвец – безмолвен, хладен, бел.
71. Тень рыцаря охотно б улетела
На небо вслед за тенью молодой
И не томилась бы осиротело,
Но в это время франки за водой
Пришли к ручью и сарацинки тело
Снесли в долину грустной чередой.
Там, в лагере, давно Танкреда ждали,
С умершей умереть ему не дали.
72. Наверняка бы мимо проскакал
Отряд, но сталь блеснула на уступе.
Коня, бродящего у диких скал,
Узнали люди по тавру на крупе,
И командир, боясь, как бы шакал
И волк не начали копаться в трупе,
Забрать воительницу дал приказ,
Не зная, что Танкред ей душу спас!
73. Качался на плечах собратьев плавно,
Вокруг не замечая ничего,
Танкред, стенаньем подтверждая явно,
Что не совсем угасла жизнь его.
С ним рядом, грозное еще недавно,
Чело белело, тускло и мертво.
В походный склеп доставлены останки,
Но франку входа нет к магометанке.
74. Очнулся рыцарь в дружеском кругу,
Берет из рук заботливых лекарства.
Засела мысль в горячечном мозгу:
В потустороннее попал я царство!
Вдруг узнает он старого слугу —
Ужели не окончены мытарства?
«Так я не умер, – прохрипел Танкред. —
И поединок мой не тяжкий бред?
75. Ужели солнца свет я снова вижу,
Ужели день бесстыдно обнажил
Мои грехи? Ужели не приближу
Я смерть, забыв о том, что прежде жил?
Ах, подлая рука, как часто жижу
Ты выпускала из враждебных жил!
Так отчего же в горькой укоризне
Не оборвешь ты нить преступной жизни?
76. Вонзи мне в грудь врачующую сталь!
Привычно ты кромсаешь плоть людскую,
Но эту муку оборвешь едва ль,
Считая милосердьем смерть такую.
Я жить рискую дальше, как ни жаль,
С клеймом женоубийцы жить рискую,
Любовь загубленную пережив.
Живу, наказан тем уже, что жив!
77. Покоя не найду себе нигде я,
Не буду знать, где истинный мой дом,
Теней чураться буду, холодея,
За прошлое предстану пред судом.
Полдневный луч изобличит злодея —
От солнца отвернусь я со стыдом.
От самого себя бежать я буду,
С самим собою сталкиваясь всюду.
78. Где тело юной девы, где ее
Останки, коих нет на свете чище?
Спеша свирепство довершить мое,
Быть может, их сейчас в лесном жилище
Обгладывает жадное зверье.
Останки драгоценные, вы пищей
Клинку достались на блажном пиру,
А после – хищникам в глухом бору.
79. Тебя я отыщу в любой чащобе,
Любимый прах, услышь мою мольбу!
И если зверь тебя в голодной злобе
Терзает, я хочу в одном зобу
С тобой истлеть, хочу в одной утробе
С тобой исчезнуть, как в одном гробу.
Блаженна ненасытная гробница,
Где я с тобой смогу соединиться!»
80. Так причитал он до тех пор, пока
Не услыхал, что тело девы милой
Лежит в расположении полка.
Вмиг осветился лик его унылый,
Как будто луч прошел сквозь облака.
Последние он собирает силы:
Бредет туда, где в траурном шатре
Покойница почиет на одре.
81. Когда же герцогу открылись раны,
Его же нанесенные рукой,
Весь задрожал он, созерцая странный
Лица ее кладбищенский покой.
По счастью, рыцарь из его охраны
Не дал упасть шептавшему с тоской:
«Нет смерти слаще, чем увидеть взор твой,
Нет горше – чем тебя увидеть мертвой!
82. В каком ужасном виде нахожу
Я длань, протянутую мне с приязнью,
Я ненависти острому ножу
Дозволил лютой искалечить казнью
Мою возлюбленную госпожу.
На язвы, на рубцы ее с боязнью
Смотрю и воли не даю слезам:
Прощенья нет сухим моим глазам!
83. О сердце, ты без слез окаменело,
Пускай же кровь прольется вместо слез!»
Повязки стал срывать остервенело
Танкред, о смерти думая всерьез.
Одежда крестоносца покраснела,
Мучений жгучих он не перенес,
Умолк, издав негромкое стенанье:
Он жив остался, потеряв сознанье!
84. В шатер беднягу отнесли друзья,
Вернули душу к пытке ежечасной,
Меж тем молва летит во все края
О том, как убивается несчастный.
Приходят вслед за Готфридом князья
К больному и мольбой небезучастной
Пытаются поднять в страдальце дух,
Но рыцарь к их увещеваньям глух.
85. Так в ранах боль острей от притираний,
Хотя она и без того остра,
Так обостряет боль в сердечной ране
Забота тех, кто хочет нам добра.
Заблудший агнец, будешь ты сохранней
Под пастырской опекою Петра.
Пасхальное оберегая стадо,
Танкреду рек старик: «Опомнись, чадо!
86. Как далеко от самого себя
И от путей своих первоначальных
Ушел ты, душу слепотой губя,
Предвестий не увидел ты печальных,
Не слышал, как Всевышний звал тебя
Для гимнов, для обрядов величальных.
Беду свою прими как знак Небес,
Ты заплутал, но не всесилен бес!
87. Глупец, завороженный женской чарой,
Встань часовым на боевом посту,
Вероотступнице служил ты ярой,
Во славу рыцарства вернись к Христу!
Из милосердья самой легкой карой
Тебя карает Он за слепоту.
Спасенья собственного ты орудье,
Не усомнись же в Божьем правосудье!
88. В невежестве своем не оттолкни
Дарованные Небесами блага.
Ужели ты не видишь западни?
Куда бежать собрался ты, бедняга?
Взгляни вперед – там пропасти одни,
До преисподней нет и полушага.
Свирепость мук рассудком обуздай
И дважды умереть себе не дай!»
89. Увидел рыцарь, что стоит у края
Геенны, понял он, в какую ночь
Заманивает душу смерть вторая:
Мечту о первой смерти гонит прочь.
Рыдает, грудь до крови раздирая,
Страданья не умея превозмочь,
Любимую зовет он все упорней,
Ему внимающую в выси горней.
90. Рыдал Танкред, и не было мертвей
Вовек рыданий под походным кровом,
Так о птенцах тоскует соловей,
Украденных бездушным птицеловом,
В отчаянье зовет их из ветвей,
Округу скорбным пробуждая зовом.
В ту ночь, как соловей в углу лесном,
Танкред лишь на заре забылся сном.
91. Приснилось франку, что в наряде звездном
К нему Клоринда сходит с высоты,
Еще прекрасней, чем в обличье грозном,
Но так же узнаваемы черты.
Промолвила, мольбам внимая слезным:
«Возлюбленный, ужель не видишь ты,
Как счастлива я здесь? Смирись и вскоре
В моем блаженстве ты утешишь горе.
92. Меня лишил земного бытия
Ты по ошибке рыцарским булатом,
Твоею милостью сподоблюсь я
Примкнуть на небе к ангелам крылатым.
Здесь Бога чествует душа моя,
Здесь, в кущах, где листва сияет златом,
Ты тоже насладишься тишиной,
Любуясь райской прелестью и мной.
93. Старайся жить, Танкред, мудрей и строже,
Любовью чувственной не пламеней,
Знай, что тебя я полюбила тоже,
Мне смертного нельзя любить сильней!»
Глаза раскаявшейся были схожи
С высоким светом неземных огней.
Исчезла дева в собственном горенье,
Неся Танкреду умиротворенье.
94. Утешенный, проспал он до утра,
Пекутся доктора об исполине,
Предать земле покойницу пора,
Могиле место выбрано в долине.
Уменьем уступали мастера
Дедалу, но гранит был чистых линий.
Успел ваятель, неизвестный нам,
Его отшлифовать к похоронам.
95. Рядами факельщики гробовые
Построились в щемящей тишине,
Убитой девы латы боевые
Трофеями висели на сосне.
На следующий день встает впервые
С постели франк и, словно в полусне,
Бредет к подножью гор, где на погосте
Покоятся возлюбленные кости.
96. Стоял он безучастный и немой:
Засыпанная свежим дерном яма
Его душе была теперь тюрьмой,
На холм смотрел он неподвижно, прямо
И бормотал: «Удел печален мой,