На дно нырнули, злясь на целый свет.
Песнь шестнадцатая
1. Внутри дворца лежал, как в круглой чаше,
Взращенный демонами вертоград,
Всех цветников на свете был он краше
В кольце непроницаемых оград.
Дивились путешественники наши
На кущи, где за сотней крепких врат
Террасы высились и галереи, —
Дедала не придумаешь хитрее!
2. Там за порталом новый шел портал,
Ведя друзей к земному парадизу,
На створах длинный ряд скульптур блистал,
По мастерскому выкован эскизу.
Дышал оживший под резцом металл,
Лишь дара речи не хватало фризу,
Но присмотрись, и древний барельеф
Заговорит, металла не разъев.
3. Среди служанок там сидел за прялкой
Алкея отпрыск с раннего утра.
Амур хохочет над судьбиной жалкой:
«Не ты ли небо подпирал вчера?»
Иола грозной палицей, как скалкой,
Поигрывает посреди двора.
Прикрыты плечи девы шкурой львиной,
Излишне грубой для красы невинной.
4. Напротив, яростней, чем океан,
Напенился залив при полном штиле,
Вскипела перед взором христиан
Баталия враждующих флотилий.
Левкадию зажег Октавиан,
Оружье с Римом на море скрестили,
Вслед за Антонием взойдя на трап,
Индиец, египтянин и араб.
5. Либурны пробивают борт либурнам,
Гремя, как мельничные жернова,
Ты скажешь, сдвинутые ветром бурным
Кикладские столкнулись острова.
Мелькают дроты в мареве пурпурном,
От бойни сатанеет синева.
Не выдержав кровавого театра,
Бежала с поля боя Клеопатра.
6. Ей вслед Антоний повернет бушприт,
Пренебрежет владычеством над миром.
Не трус и не предатель, он бежит
За убегающим своим кумиром.
Любовью будет флот его разбит.
То гнев, то стыд владеют триумвиром:
Бросает быстрый взгляд на корабли
И вновь следит за парусом вдали.
7. Укрыться от погони в дельте Нила
Любвеобильной выпадет чете.
Всевластно смерть изгнанника манила,
Найдет он утешенье в красоте.
Картины эти, стоя у горнила,
Кузнец на звонкой выковал плите.
Насилу взоры оторвав от статуй,
Вступили рыцари в чертог богатый.
8. Тропа вилась, петляя меж камней,
То вверх маня, то прячась под обрывом,
Нехитрым выглядел бы рядом с ней
Меандр с его теченьем прихотливым.
Пришлось бы крестоносцам много дней
Ходить кругами по крутым извивам,
Но карту неспроста им схимник дал,
Легко был пройден путаный дедал.
9. Еще изгиб, и вот за поворотом
Открылся сад над зеркалом воды,
Неведомые северным широтам,
Росли на ветках дивные плоды,
Шумели кроны над прохладным гротом,
Но где трудов приложенных следы?
Чем меньше их – тем совершенней метод.
Не объяснить, как сад возделан этот!
10. Загадкой было, отчего цветет
Так безупречно зелень, и казалось,
Что с подражательницей круглый год
Природа, подражая, состязалась.
Весь день по саду ветерок снует,
Дохнул, и почка тут же завязалась.
И нет от ягод отдыха кусту:
Осыпались – и куст опять в цвету!
11. Бок о бок на одной и той же ветке
Там гроздья спелых и неспелых фиг,
Там среди яблок наливных не редки
Зеленые, краснеющие вмиг.
Подобьем розово-янтарной сетки
Под солнцем виноград к скале приник,
Нектаром мякоти прозрачной славясь,
А рядом нераскрывшаяся завязь.
12. Ручей у птичьих учится капелл,
Над рябью ветерок листву колышет,
Он в сложных контрапунктах преуспел,
Он, ноты подбирая, негой дышит:
Умолкли птахи – громче он запел
И вновь молчит, как только их заслышит.
Случайно или нет, но ветерок
Преподает им музыки урок.
13. Заговорила человечьим словом
Пичуга с пестрым веерным хвостом,
С окраской, незнакомой птицеловам,
О чудо чудное в лесу густом!
Призывно клювом щелкнула лиловым
И гордо воцарилась над кустом.
Утихнуть птичьему велела гаму,
Зефиров нежных прерывая гамму:
14. «В саду под утро роза расцвела,
Светясь невинностью непристыженной,
Нам именно такой она мила,
Полуодетой, полуобнаженной.
Но вот она разделась догола,
И гаснет пыл толпы завороженной.
Поблекла и увяла, не задев,
Как раньше, душу юношей и дев.
15. Так исчезает жизнь в могильной сени,
Так уходящий день к цветку жесток,
Не обещает ветерок весенний,
Что завтра сызнова взойдет цветок.
Срывайте же его без опасений,
Пока алеет утренний восток,
Влюбляйтесь и под свод гостеприимный,
Любя, входите для любви взаимной!»
16. Так пела птица пестрая, и с ней
Пел хор пернатый в радостном согласье,
Голубку голубь целовал нежней,
И лиственное царство в одночасье,
От молодых дубков до старых пней,
Слилось в невыразимом сладкогласье.
Главенствовала чувственность везде,
Разлившись по земле и по воде.
17. Идут по лабиринту паладины,
Не соблазняясь пеньем пестрых див,
Два сердца, две нетающие льдины,
От лживых обольщений оградив.
Вот наконец дошли до середины —
О как рассказ монаха был правдив! —
Любовник у любовницы в объятьях
Лежал, забыв о славных предприятьях.
18. Сползла сорочка с круглого плеча,
Белея из-под локонов развитых,
Рука у кавалера горяча,
У милой капли пота на ланитах,
Игривей отраженного луча
Улыбки блеск в глазах ее раскрытых.
Ей на колени голову кладет
Возлюбленный и поцелуя ждет.
19. Несытым взором жизненные соки
Из глаз любовницы любовник пил,
Губам желанным подставляя щеки,
Он сладостные ласки торопил.
Проник ей в душу вздох его глубокий
И в храм любви паломником вступил.
Следят посланцы за игрой альковной
И видят зеркало в тени смоковной.
20. Сей странный, брошенный в траву доспех
Киприде всех доспехов был дороже.
Послушно взял Ринальд фиал утех,
В стекло глядят они одно и то же,
Да только сердцеедка, пряча смех,
Любуется собой на пышном ложе,
А он себя увидел в кандалах
На дне любимых глаз, как в зеркалах.
21. Он рабством тешится, она – всевластьем,
В самой себе найдя любви родник.
Зовет он, упиваясь сладострастьем:
«Хочу я, чтобы в душу мне проник
Твой взор и с нею поделился счастьем.
Восторг мой – красоты твоей двойник!
Огонь, зажженный у Венеры в храме,
Правдивей пламени в овальной раме.
22. Я знаю, равнодушна ты ко мне,
Любуйся же лицом своим прекрасным
И с красотой своей наедине
Экстаз вздыхателя считай напрасным.
Со звездами в зеркальной вышине
Тебя сравнил бы я в порыве страстном,
На небе отраженье выбирай —
В кусок стекла я свой не втисну рай!»
23. Армиду забавляет натиск пылкий:
От собственной пьянея красоты,
Она в тяжелый узел на затылке,
Смеясь, вплетает свежие цветы.
Так перламутра тонкие прожилки
На золотой эмали завиты.
И на плече лилейном розой колкой
Скрепляет покрывало, как заколкой.
24. Но лучше благовонных покрывал
Волшебный пояс ей служил защитой,
Он радужной игрою чаровал,
Он, как павлиний хвост многоочитый,
Ей стан нетканой тканью обвивал,
Никем не скроенный, никем не сшитый,
Воздушный, созданный из ничего, —
Никто ее не видел без него!
25. Из грез был скроен пояс чудотворный,
Из влажных поцелуев при луне,
Из горьких слез и робости притворной,
Из приглашений к милой болтовне.
Отвар приготовляя заговорный,
Всю эту смесь на медленном огне
Расплавила колдунья в жарком тигле —
Мы в этом поясе ее застигли!
26. Налюбовавшись досыта собой,
Любимого целует чаровница
И молча – для занятий ворожбой —
В своем дворце спешит уединиться.
Он вслед ей смотрит с горестной мольбой:
Незримая очерчена граница
Вокруг тюрьмы природной, где одни
Лесные звери с ним проводят дни.
27. Но стоит опуститься ночи темной,
Чета уходит в сад, где досветла
С восторгом предается неге томной,
А утром вновь колдунью ждут дела —
Спешит засесть за книгой многотомной.
Посланцы видят, что она ушла,
И в рыцарском вооруженье полном
Являются пред юношей безмолвным.
28. Известно всем, что доброму коню
От службы отдохнуть приходит время,
Не скачет он, закованный в броню,
С другими жеребцами стремя в стремя,
Не предается прежнему огню,
Почетной старости он носит бремя.
Но чу! Казарма поднята трубой,
И снова он в мечтах летит на бой.
29. Так юноша на ложе наслажденья,
Чуть заблестели латы в полутьме,
Увидел в них залог освобожденья
От лени в обольстительной тюрьме.
Дух, повергавший вражьи огражденья,
Геройство воскресил в его уме.
Щит адамантовый в руках Убальда
Сияньем правды ослепил Ринальда.