Баллисту – стан громада распрямила
Напротив башни бравого Камилла.
64. Взмывают в небо вестники зари,
Верхи палаток золотя и пашни,
Оторопело смотрят дикари:
На прежнем месте башни нет вчерашней.
Кричат язычники: «Смотри, смотри!
Откуда-то взялись другие башни:
Топорщатся железом две горы —
На крышах крючья, кошки и багры».
65. Защитники оружье тащат споро
Вновь к противоположному крылу.
Тем часом Готфрид силы для отпора
Сосредоточил у себя в тылу:
Там армия халифа будет скоро.
Двум Робертам и Гвельфу на валу
Он объясняет, где для обороны
Резервные поставить эскадроны.
66. «Меня вы с запада прикрыть должны,
Когда я выйду наконец к отрогам,
Где стены менее укреплены!» —
Так повелел он, и в порядке строгом
Тремя колоннами на три стены
Пехота двинулась по трем дорогам —
На цитадель, где Аладин сидел,
Давно он одряхлел и поседел.
67. Давно под собственным он гнулся весом,
От лат давно отвык и все ж, как встарь,
Достал клинок с узорчатым эфесом:
Раймунда испытать задумал царь.
Камиллу драться выпало с черкесом,
Султан в сердцах возьми да и ударь
По флангу Готфрида. О мести правой
Мечтал племянник Богемунда бравый.
68. Из тысяч луков – черных туч мертвей —
Взметнулись ввысь отравленные стрелы,
Казалось, тысячью нагих ветвей
На небе лес чернеет обгорелый.
«Пред Богом вышних сил благоговей!» —
Гремел таран, в боях поднаторелый,
То каменные ядра, то болты
На крепость низвергались с высоты.
69. Быстрее глыб, сорвавшихся с вершины,
Дробя надкостницу носов и скул,
Выплевывают адские машины
За дротом дрот под грохот, треск и гул.
Не застревая в мякоти брюшины,
Гигантский гвоздь десятерых проткнул.
Тела насаживая, как на вертел,
Смертями наступленье обессмертил.
70. Но мощи стенобитной вопреки
Вступают в бой арабы и сельджуки:
Спускают на веревках тюфяки,
С тряпьем и рванью подставляют вьюки.
Удары наконечника мягки,
Угроз не слышат персы в частом стуке:
Заметив крестоносцев на валу,
Бросают камни вниз и льют смолу.
71. Но и для франков стены не преграда,
В трех направленьях штурм идет тройной,
От острых стрел, от каменного града
Укрылись люди в клети подвижной
И к боковой стене святого града
Притерли вышку нужной стороной.
На бруствер перебрасывают трапы,
Под гром тарана в поле роют сапы.
72. Стоял Ринальд, сомненьями томим,
«Невелика заслуга, – думал воин, —
В толпе солдат на Иерусалим
Идти – о нет, я большего достоин!»
Горой вздымалась башня перед ним,
Там новый ярус был царем надстроен,
Никто не смел брать штурмом этот форт,
Смельчак подумал: «Чем не шутит черт!»
73. К могучим обернулся он героям,
Которых прежде в бой водил Дудон:
«Ужель, друзья, мы этих стен не сроем,
Ужель не рухнет гордый бастион?
На башню двинемся единым строем,
Путь к славе дерзновеньем умощен.
Вперед! Сомкнем щиты над головами —
Противник никакой не сладит с вами!»
74. Сплотился, высоко подняв щиты,
Вокруг Ринальда батальон отборный.
Под градом глыб, летящих с высоты,
Пустился в бег по впадине предгорной.
Через ухабы, рытвины, кусты —
Атаки не остановить упорной!
Под кровлей из чешуйчатой брони,
Похоже, в безопасности они.
75. Идет на приступ горстка удалая.
Ринальд приставил лестницу к стене —
Так легкую тростинку буря злая
Возносит к недоступной вышине.
Он лезет вверх, и думать не желая
О падающем с бруствера бревне:
Обрушься на него Олимп и Осса,
Герой себе не задал бы вопроса.
76. Он камнепаду падать возбранял,
Росла гора, щитом его подперта,
Одной рукой лицо он заслонял,
Другой расшатывал фундамент форта.
Отряд гвардейцев командиру внял:
К стене приставит лестницу когорта.
И честь, и участь, и последний срок
Для каждого предуготовит рок.
77. Со стен срывались франки, умирая,
Ринальд кричит товарищам: «За мной!»
Вот до зубчатого долез он края,
Он невредим, он вровень со стеной.
Уперлась в грудь ему – одна, вторая —
Жердина. Стоя к пропасти спиной,
Пощады он у нехристей не просит,
Толпа никак бесстрашного не сбросит!
78. Так пальма на обрывистой скале
Победу торжествует над морями:
Чем ниже буря гнет ее к земле,
Тем выпрямляется она упрямей.
С печатью благородства на челе
Ринальд торжествовал над дикарями:
Смёл оборону и остался жив,
Соратникам дорогу проложив.
79. За ним Евстахий в плотный строй врубился,
С Ринальдом лез он наперегонки,
Смельчак упал бы в бездну и разбился,
Не протяни собрат ему руки.
Меж тем сраженья жар усугубился:
У насыпи, где Готфрида полки
На приступ шли, людей губили люди,
Но пострашней была война орудий.
80. Окованное бронзою бревно
Обороняло крепкие ворота,
Веревочной петлей прикреплено
К высокой мачте, снятой с галиота.
Сновало бодро взад-вперед оно,
Тянула за ремни его пехота, —
Так беспрестанно в панцирь роговой
Уходит черепаха с головой.
81. Размеренно бревно заколотило,
Отталкивая башню от стены,
Выламывая доски из настила,
Дробя столбы завидной толщины.
Но нападавших это не смутило,
Серпами франки вооружены:
Как ножницами, срезал мастер ловкий
Обвитые вокруг бревна веревки.
82. Бывает, что от яростных ветров
Срывается со скал валун замшелый
На кровли хижин, на стада коров,
Раздавленные гибнут земледелы.
Так рухнуло бревно в глубокий ров,
Немногие внизу остались целы.
Затрясся остов башни подвижной,
И вздыбился фундамент крепостной.
83. Идет на приступ Готфрид, полон веры,
Взять город он спешит, пока светло,
Как вдруг блеснул огонь сквозь пепел серый,
И смрадным дымом все заволокло.
Вовек не изрыгало столько серы
Зловонной Этны черное жерло,
Вовек полдневной Индии светило
Так знойно с небосклона не светило.
84. Кроваво-черный охватил огонь
Подпорки, бочки, фитили, рогожи,
Ослепших крестоносцев душит вонь,
Угарным дымом свет затмился Божий.
Обшивку деревянную не тронь!
Горячий пар идет от мокрой кожи.
Настил от жара вздулся, пузырясь,
Толчок – и башня, вспыхнув, рухнет в грязь.
85. Но пламя не пугает воеводу:
«Не трусь!» – кричит опять он и опять,
Подбадривая тех, кто носит воду, —
На место одного их встало пять!
Тут ветер пробежал по небосводу,
Пожар мгновенно обращая вспять,
Не то гореть бы франкам ярче пакли! —
Воды запасы быстро бы иссякли!
86. К площадке, где навалены тюки,
Назад, на город, гонит ветер знойный
Незатухающие языки,
Пылает сарацинский стан разбойный.
О славный вождь, о славные полки,
О Божий раб, ведущий Божьи войны,
Ветра твоею призваны трубой,
Они в сраженьях заодно с тобой!
87. Такой исход не по нутру Исмену,
Он зол, что, раздувая пламена,
Не смог предвидеть ветра перемену:
«Мне бездна адская подчинена!»
Он с ведьмами двумя взойдет на стену,
Другого средства нет у колдуна.
Плутон или Харон длиннобородый,
Он магией развеет власть природы!
88. Невнятицу уже шептал колдун,
Заклятьями Коцит пугая хладный,
Уже померкло небо, как в канун
Последнего суда, когда громадной
Пращой был в небо выпущен валун,
Всесокрушающий и беспощадный.
Удар – и грязной лужей расползлись
Трех богомерзких трупов кровь и слизь.
89. Неотличимы от песка и дерна
Три черепа, раскрошенные в прах,
Так мелко не перемолол бы зерна
Тяжелый жернов, наводящий страх.
Не в синь, сияющую чудотворно,
Лететь трем душам, а гореть в кострах,
Претерпевая вечное страданье, —
Всем грешникам, всем смертным в назиданье.
90. Теперь, когда от гибели в огне
Избавил ветер вышку подвижную,
Бойцы, махину притерев к стене,
Спустили лестницу перекидную.
Вскричал султан: «Я вражьей солдатне
Не дам пройти на стену крепостную!»
О чудо! на глазах у силача
Надстройкой увенчалась каланча.
91. Над башней башню поднимает ворот,
Дивятся жители на странный рост,
У персов на глазах стал ниже город,
А ведь недавно доставал до звезд!
Султаном кожаный кожух пропорот,
Он все надеется столкнуть помост.
Внушая бодрость преданным сельджукам,
Летящих глыб он не напуган стуком.
92. Пред Готфридом архангел Михаил
Предстал, для воинов других незримый,
Он яркий свет вокруг себя струил.
«Мой сын, – изрек гонец необоримый, —
Господь доселе от тебя таил,
Что нынче возликуют пилигримы.
Всмотрись в людское море впереди
И ослепленных глаз не отводи!