Тулузцы оказались в меньшинстве!
Ни щит двойной, ни шлем двойной закалки
Султанской не перечат булаве.
Как вдруг через обломки, бревна, балки
Гвардейский полк с Ринальдом во главе
Из западного вылетел квартала,
Рать Готфрида с востока налетала.
47. Я видел, как застигнутый грозой,
Пастух среди грохочущего ада
Скотину гонит хлесткою лозой,
Укрытье ищет от дождя и града.
То за отставшей побежит козой,
То за овцой, отбившейся от стада,
Не убоясь ни грома, ни ветров,
Последним входит под приютный кров.
48. Так Сулейман, прислушиваясь к стуку
Подков, судьбе своей сказал: «Прости!»
Предвидел он, что ни копью, ни луку
От урагана город не спасти.
Единоверцев, вверенных сельджуку,
Он должен срочно в башню увести:
Бесстрашный в меру, в меру осторожный,
Последним поспешил под свод надежный.
49. Едва закрылись створы крепких врат,
Ринальд к уступам вышел осажденным,
До площади сквозь дым и трупный смрад
Добрался по камням нагроможденным.
Он жаждет мщенья, он сразиться рад
С противником, никем не побежденным:
«Я датскому поклялся королю,
Что юноши убийцу умерщвлю!»
50. Еще немного – и крутую гору
Он громовым ударом бы потряс
И Сулеймана предал бы позору,
Гранитный форт убийцу бы не спас,
Но Готфрид, полагаясь на Аврору,
Окончить истребленье дал приказ.
В пределах города бивак устроив,
Он, просветлев лицом, созвал героев:
51. «Немало горьких пережив годин,
Приблизились мы к цели предприятья,
Защитой нам Небесный Господин,
Путевожатым кроткий лик распятья.
Укрылся в цитадели Аладин,
Его мы завтра утром выбьем, братья!
А нынче милосердие велит
Нам раненых поднять с кровавых плит.
52. Ступайте к тем, кто жертвенною кровью
Купил нам право жить в краю святом,
Склонясь к страдальческому изголовью,
Гоните алчность набожным кнутом.
К стяжательству воспламенев любовью,
Вы позабыли долг перед Христом,
Да протрубит глашатай повеленье
Остановить резню и разграбленье!»
53. Умолк и поспешил туда, где граф
Тулузский приходил в себя со стоном.
Меж тем султан, приспешников собрав,
Внушал им нарочито бодрым тоном:
«Какой бы ни был у Фортуны нрав,
Надежда распускается бутоном,
Не уступая холоду зимы.
Не так всё страшно, как считали мы!
54. Достанутся гяурам стены, крыши
И пленники, но город – никогда!
Всесилен город властью, данной свыше,
Сильны защитниками города!
На площадях не станут крики тише,
Но нам от этих криков нет вреда.
Солим под гнетом франков обезлюдит,
В конце концов он снова нашим будет.
55. Глумливой кучке наглой солдатни
Недолго радоваться изобилью:
В обжорство и разврат впадут они,
Убийствам предаваясь и насилью.
Там, где теперь развалины одни,
Бесславно сгинут под песком и пылью,
Оставшихся халиф добьет легко,
Он, говорят, уже недалеко.
56. Накрыть сподручно камнеметам нашим
Любой квартал, и цель у нас проста:
Мы с высоты господствующей вспашем
Подходы к усыпальнице Христа…» —
Внушал воитель бодрость делибашам,
Меж тем, пройдя пустынные места,
Лазутчик в стойбище многоплеменном
Вел точный счет египетским знаменам.
57. Из лагеря, как только день погас,
К равнинам он направился безлесным
И до рассвета, не смыкая глаз,
Шагал на запад путником безвестным.
Явился к Аскалону в ранний час.
Когда же солнце по путям небесным
К зениту всплыло диском огневым,
К позициям он вышел боевым.
58. Флажки над гребнями палаток вьются:
Зеленый, красный, желтый, голубой!
На всех наречьях крики раздаются
Под барабанный, под тимпанный бой.
Ревут верблюды, кони ржут и бьются,
Трубят слоны с трубою вперебой.
«Вся Азия, вся Африка к Сиону
Стекается», – подумалось шпиону.
59. Он быстро обо всем разузнаёт
И прямо в штаб, к шатрам остроконечным,
Где пестрый люд по площади снует,
Открыто с видом шествует беспечным.
Он встречным тьму вопросов задает,
На тьму вопросов отвечает встречным,
В лицо любому дерзко смотрит он,
И не смущен расспросами шпион.
60. Стан обойдя от складов до конюшен,
К закату дня он каблуки истер,
То здесь, то там им разговор подслушан,
Все вызнал он, находчив и хитер.
Среди шатров без окон и отдушин
Командный вскоре высмотрел шатер.
Пытаясь распознать формированья,
Полков каирских выучил названья.
61. Дыру в холщовой видит он стене,
Донесся чей-то голос из прорехи,
Все сказанное в мертвой тишине
Подслушивал лазутчик без помехи.
Умея незаметным быть вполне,
Он притворился, что не для потехи
Пришел сегодня к главному шатру,
И принялся залатывать дыру.
62. Сам Эмирен восточным властелином,
На пику опершись, стоял в шатре,
Без шлема, в пурпурном покрове длинном.
Застыли стражники при главаре.
С берберским говорил он исполином,
Колени преклонившим на ковре.
Жестокостью дышало все в арабе.
О Готфриде шла речь в безбожном штабе.
63. «Так ты уверен, что от твоего
Меча падет пришелец нечестивый?» —
«Не возвращусь я, не убив его, —
Ответил варвар без улыбки льстивой, —
В бою не положусь ни на кого,
Сообщник не потребен мне ретивый.
Одной награды я прошу себе:
Повесить латы франка на столбе.
64. И чтобы надпись на щите белела,
Внушая внукам трепет и восторг:
„Исторгнув душу рыцаря из тела,
Ормунд его из панциря исторг!“»
Ответил вождь: «Ступай на подвиг смело,
В делах с Египтом неуместен торг.
Халифа эта просьба позабавит,
Подарков он тебе с лихвой прибавит!
65. И приготовь поддельную броню,
Недалеко сраженье роковое!»
Силач ответил: «Я давно храню
Обманное прикрытье броневое».
Вафрин не знал, какую западню
Расставить замышляют эти двое,
Не знал, как полководца уберечь
И о какой броне поддельной речь!
66. В раздумьях о халифском коноводе
Он ночь не спал, но бодрым был к утру.
Как только вспыхнул луч на небосводе
И флаги заиграли на ветру,
Он побывал чуть ли не в каждом взводе —
На марше, на ученье, на смотру.
И на привалах в поисках разгадки,
Прислушиваясь, обходил палатки.
67. Бродя среди повозок день-деньской,
Увидел он Армиды трон злаченый:
Уныло щеку подперев рукой,
Склоняла чаровница стан точеный
На подлокотник, сломлена тоской.
Вафрин, на лик взирая омраченный,
Не знал, чем замутился блеск зерцал —
В очах царевны жемчуг слез мерцал.
68. Напротив трона видит он Адраста:
Не шелохнется, не моргнет индус,
С ним рядом от волненья дышит часто
Другой невольник похотливых уз.
То млеет, то осклабится зубасто,
То в ярости покусывает ус.
Узнать в бедняге трудно Тисаферна,
От вожделенья дурень спятил, верно.
69. Притворщик Альтамор не лебезит,
В кружке девиц следя за ней украдкой,
То равнодушье вдруг изобразит,
То страстной заразится лихорадкой —
Глазами по руке ее скользит
И, ловко домогаясь неги краткой,
Под шелестящий проникает газ,
Где два холма, вздымаясь, тешат глаз.
70. Ресницами взмахнула чаровница,
И просветлело дивное чело,
Как будто в небе вспыхнула зарница,
Как будто ветром тучу унесло.
«Адраст, не дай Аллах мне усомниться,
Что очень скоро отомстится зло.
Чем ближе радость мести предстоящей,
Тем сердцу ожиданье мести слаще!»
71. «Я клятву, – прорычал Адраст, – сдержу,
Досадно мне, когда ты смотришь хмуро.
К твоим ногам я завтра положу
Отрубленную голову гяура.
Помиловать прикажешь – пощажу!»
Речам соперника внимал понуро
Надменный Альтамор. Свербела злость
В груди его, как в горле рыбья кость.
72. Армида Тисаферну: «Что на это
Ты скажешь, мой отважный сердцелов?» —
«Богиня, я не делаю секрета,
Что недостаточно крепкоголов.
От твоего свирепого клеврета
Я отстаю, лентяй и празднослов».
Съязвил индус ревнивый: «Нет сомненья,
Что ты со мной не выдержишь сравненья».
73. Тряхнул в ответ надменной головой
Суровый Тисаферн: «Да будь я волен
С тобой схлестнуться в стычке боевой,
Ты был бы менее самодоволен,
Меня не вызов сковывает твой,
А страх, что я любовью обездолен».
Вскочил индус: «Ты это врешь со зла!» —
Но драчунов Армида разняла.
74. «Меня вы одарили, паладины,
Служеньем, так оставьте мне его!
Единства вашего залог единый —
Любовь ко мне, и больше ничего.
Вы хвастаетесь, как простолюдины,
Вы ссоритесь, а мне-то каково?»
Умолкла бестия, и распри мигом
Под непреклонным прекратились игом.
75. Идет лазутчик от Армиды прочь,