Исчезла меж войсками полоса!
На флангах свалка и неразбериха,
Пехота ломит, наступая лихо.
32. Но чья десница первой отняла
Жизнь у язычника, поведай, Муза?
Гильдиппе честь за это и хвала:
Копье в груди гирканца из Ормуза!
Он женщиной был выбит из седла,
Смерть не спасла мужчину от конфуза:
Пока с коня на землю падал шах,
«Ура!» звенело у него в ушах.
33. Сломав копье, достала меч Гильдиппа
И наотлет взялась неверных сечь.
Перерубила пополам Зарипа —
Вверх по спине – от пояса до плеч.
Алярку, посиневшему от хрипа,
По рукоять всадила в горло меч,
Для пищи и речей двойную трубку
Проткнула и возобновила рубку.
34. Бьет Ишмаэля, черного царька,
Пронзает Артазеркса без усилья,
Аргею-турку острием клинка
У локтя подрезает сухожилья.
Висит, поводья выпустив, рука,
С испугу морда тычется кобылья
В теснящиеся крупы и зады,
Расстроив эскадронные ряды.
35. Не вспомнить всех, кто с криком о пощаде
Наталкивался на ее булат.
Толпою персы нападают сзади,
Прельстясь великолепным блеском лат,
Но муж Гильдиппы, к вящей их досаде,
Любви высокой охраняет клад:
Им редкой стойкости и силы чудной
Прибавил пламень чувства обоюдный.
36. О том, как действовали в том бою
Супруги, слухом полнилась округа:
Не за себя и не за жизнь свою
Дрались любовники, а друг за друга.
Гильдиппа подставляет грудь копью,
Нацеленному в грудь ее супруга,
Щитом британец отразил копье,
И без щита прикрыл бы он ее!
37. Не за себя – за жизнь своей любезной
Мстит Эдуард, за мужа мстит жена.
Альвант на франка поднял меч железный —
Обидчика не пощадит она.
Наносит Артабан удар возмездный,
Супруг осаживает хвастуна.
Кипит Гильдиппа и, скача по фронту,
В межглазье меч вонзает Аримонту.
38. То мужем враг повержен, то женой,
Но крестоносцев больше перебито.
На франков Альтамор идет войной,
Пустыня кровью праведной омыта!
Блажен, кто сразу в мир попал иной,
Кто раненым не рухнул под копыта
Его коня – свирепый буцефал
Беднягу догрызал и добивал.
39. Смертоубийство для царька потеха:
С Ардония он шлем пернатый сбил
И надвое, как скорлупу ореха,
Мозги разбрызгав, череп разрубил.
Попал Брунеллу в средоточье смеха,
Дыру меж ребер к сердцу продолбил.
В седле Брунелл – о ужас! – закачался,
Захохотал и, хохоча, скончался.
40. Он многих разлучил со светлым днем
И бросил в царство мрачного Плутона,
О Альтамор, тебя мы проклянем
За гибель Гвидо, Гваско и Гентона.
Кого еще ты затоптал конем?
А сколько тех, кто без мольбы и стона
Без почестей упал на рыхлый грунт?
Ты помнишь, как убит был Розимунд?
41. Боятся франки биться с Альтамором,
Боятся даже издали грозить,
Одна Гильдиппа смотрит ясным взором,
Ей изверга мечтается сразить,
Ей впору Самарканд покрыть позором,
Такой отваги не вообразить
Воительницам древней Фемискиры —
Гильдипповой им не поднять секиры!
42. Шлем нехристю красавица дробит,
Бьет метко по эмалевой эмблеме,
И вот уже со шлема гребень сбит,
Отпрянул азиат в помятом шлеме.
Вовек он не терпел таких обид,
Гордец, теперь он презираем всеми!
Сменился гневом совести укор,
Удар ответный был жесток и скор.
43. Обидчица наказана сурово,
В глазах у бедной потемнело вдруг.
Избавив от могильного покрова,
В седле супругу удержал супруг.
Царек удара не нанес второго —
Жестокому хватало дел вокруг.
В нем гнев великодушьем был потушен,
Так лев к упавшей жертве равнодушен.
44. Затерся ловко в христианский строй
Ормунд, отличия подделав знаки,
С ним семеро убийц – так матерой
Вожак у хлева рыскает во мраке
Со стаей волчьей позднею порой.
Ни дать ни взять дворовые собаки:
Упрятав подлый хвост под животом,
В тумане пробираются густом.
45. Силач испытанным своим клевретам
Сигнал напасть на Готфрида дает,
Но вождь в лазутчике переодетом
Язычника мгновенно узнает
По белым латам и другим приметам.
Ему по шлему он наотмашь бьет
И восклицает, обернувшись к свите:
«Сообщников его скорей ловите!»
46. Удар смертельный нехристя настиг.
Он словно заглянул в глаза Горгоне
И в глыбу камня превратился вмиг.
За остальными не было погони:
Убийцам в грудь вонзилась туча пик,
И, довершая ужасы агоний,
Немало заостренных стрел впилось
В тела, изрешеченные насквозь.
47. Не стер с кольчуги Готфрид кровь злодеев:
Он с ходу врезался в толпу декхан,
Где, крестоносных конников рассеяв,
Теснил пехоту самаркандский хан.
Так от сахарских знойных суховеев
Летит песок с бархана на бархан.
Упреками, угрозами расправы
Бегущих остановит герцог бравый!
48. Ни Ксанф, ни Ида ярости такой
Не лицезрели при осаде Трои.
Чуть дальше, под стеною городской,
Рубили кавалерию герои.
Вниз по ущелью кровь текла рекой,
Спиной к холму оборонялось трое
Сатрапов, и копьем свирепо тряс,
Идя на Балдуина, Мулеас.
49. На Эмирена Роберт шел фламандский,
Не трус был герцог, армянин не трус,
Адрасту Роберт уступил нормандский,
Кольчугу франку разрубил индус.
Не знал, с кем драться, Тисаферн гигантский,
При виде мертвых тел входя во вкус,
Но вскоре оказался в пекле самом
И смерть кровавым славил фимиамом.
50. Качались долго на весах судьбы
Страх и надежда в хрупком равновесье.
Валялась сбруя, сбитые гербы,
Торчащих стрел чернело редколесье.
Мечи, вонзенные в зобы и лбы,
Щетинясь, подпирали поднебесье.
То здесь, то там мертвец, уставясь вниз,
В отчаянье зубами землю грыз.
51. С убитым рядом пал убийца гордый,
Живой седок подмят под конский круп,
Другому конь в лицо уперся мордой,
Враг на враге лежит, на трупе – труп.
Чу! чей-то окрик прозвучал нетвердый,
И отголоском отгремевших труб
Издалека раздался хрип утробный,
И раненого стон, и скрежет злобный.
52. Еще недавно любовались мы
Оружьем, что, казалось, не ржавеет.
С тех пор поблекли шлемы и чалмы,
На латах кровь убитых багровеет.
От золотой тесьмы и бахромы,
От золотой каймы могилой веет,
И там, где из-под крови сталь видна,
Безжизненно сереет пыль одна.
53. Арабам, маврам, туркам, эфиопам
Маневр на левом фланге удался:
Влетели к франкам в тыл лихим галопом,
Зазубренными копьями тряся.
На пращников, сидящих по окопам,
На лучников у них надежда вся.
Ринальд внезапно вышел из укрытья —
И дрогнул мир, страшась кровопролитья!
54. Покончил он ударом булавы
С царьком Мерое, с черным Ассимиром:
Хребет, оставшийся без головы,
Над туловом торчал обрубком сирым.
Зловонной жижей наполнялись рвы,
Ринальд жестоким опьянялся пиром:
Смертоубийства жаждой обуян,
Он зверем стал, от свежей крови пьян.
55. Троих одним ударом поражала
Его молниеносная рука,
Так в жуткой пасти у змеи три жала
Нам видятся – три быстрых языка!
Его десница, кажется, держала,
Не выпуская, сразу три клинка.
В иллюзию поверившее зренье
За чудо принимало ускоренье.
56. Ливийской крови много он пролил,
В крови друг друга он топил неверных!
Огонь соперничества распалил
Он в братьях для свершений беспримерных.
Язычник победителя хулил
Безбожною хулой рабов галерных
И, беззащитный, умирал, крича:
Бессильна глотка супротив меча!
57. Недолго африканцы и арабы
Мечам и копьям подставляли грудь —
Бежали почитатели Каабы,
Ринальд пытался им отрезать путь
И всех бы точно перебил, когда бы
С ним в бой вступить решился кто-нибудь.
Противник ускользал, к его досаде,
Колоть бегущих он гнушался сзади.
58. Так ветер дует яростней и злей,
Грозя встающим на пути дубравам,
Но, вырываясь на простор полей,
Ущерба не наносит низким травам.
Так страшен даже в штиль для кораблей
Прибрежный вал с его коварным нравом.
Чем дальше в море, тем спокойней гладь —
В груди Ринальда гневу не пылать!
59. Бегущих никогда не бивший в спину,
Он на пехотный двинулся заслон.
Там фланг был оголен наполовину,
Там дезертировавший эскадрон
Позиции открыл христианину.
За африканцами не станет он
Устраивать погоню: на пехоту
Он бросит конницу – за ротой роту!
60. Вломились в строй – попробуй удержи!
Так никакая буря в буйной злости
Не гнет к земле колосья спелой ржи.
На груде мертвых тел, как на помосте,
Воздвиглись крестоносные мужи.
Вминают в дерн раздробленные кости,
Скрепляют кровью наст и по нему
Галопом мчатся, словно по холму.