61. Армиды боевая колесница
Стоит, готовая вступить в борьбу,
Вокруг толпа поклонников теснится,
Ринальд мгновенно узнан по гербу.
Глядит, пылая страстью, чаровница,
Глаза горят, испарина на лбу.
Покрыла бледность щеки паладина.
Армиды сердце – то огонь, то льдина.
62. Несется мимо через горный луг
Ринальд, куда-то торопясь для вида,
Ревнуя к юноше, десятки рук
Берутся за оружье, и Армида
Стрелу уже кладет на крепкий лук.
Бездушной делает ее обида,
Но, подлому переча колдовству,
Любовь удерживает тетиву.
63. Любовь взмолилась: «Я не погибала,
Я, даже прячась, не была другой!»
Три раза сарацинка лук сгибала,
Три раза опускала лук тугой.
Ничто в ней злобу не поколебало,
Стрела взвилась пернатою дугой,
А следом понеслась мольба немая,
У смертоносной меткость отнимая:
64. «Стрелу назад, Армида, отзови,
Пусть в грудь тебе жестокая вопьется!
(Какая власть должна быть у любви
Счастливой, если столько удается
Отвергнутой?) Нет, пусть в его крови
Испачкается жало, пусть упьется
Оно его страданьем – я сдаюсь:
Боюсь попасть и не попасть боюсь!»
65. Стрела воткнулась рыцарю в кольчугу,
Но, пущенная женскою рукой,
Не нанесла вреда былому другу.
Слегка он покачнулся над лукой
И прочь уехал по сырому лугу.
Не целясь, ослепленная тоской,
Она пускала стрелы через поле,
Ей стрелы эти душу искололи.
66. «Ужели сердцем тверже он кремня,
Не поддающегося камнерезу?
Ужель на нем кремневая броня,
Ужели не пробить ее железу? —
Так думала она, себя казня. —
Ужели мне он предпочел аскезу
И презирать теперь ему вольно
Врагиню и любовницу равно?
67. Я магию и чары исчерпала,
В каком обличье я дерзну предстать?
Нет в мусульманах прежнего запала,
Куда исчезла воинская стать?
Побито войско, сломлено, пропало,
Мамлюкам заново в ряды не встать,
Не отзовутся храбрые когорты,
Без чувств и мыслей на земле простерты.
68. Не защитят Армиду толпы слуг,
Бегут единоверцы-побратимы,
Копье Минервы и Дианы лук
Стерпеть должны позор неотвратимый…»
Как лебедь, преклонившийся на луг,
Пятой всевластного орла когтимый,
Она проклятий Неба не стряхнет,
Судьбы бескрылой ощущая гнет.
69. Мамлюки, думая о близком крахе,
Вот-вот назад поворотят коней.
Разбитых самаркандцев держит в страхе
До срока Альтамор, но враг страшней!
Красавицу, лежащую во прахе,
Он видит и стремглав несется к ней.
Ничтожна для безумца гибель мира
В сравненье с гибелью его кумира!
70. Уводит колесницу Альтамор,
Дорогу сквозь толпу густую рубит,
Он видит, как Ринальд чинит разор,
Как персов тысячами Готфрид губит.
Не командир, а жалкий ухажер,
Превыше чести он Армиду любит.
От стрел свою богиню уберег
И лишь потом вернулся в бой царек.
71. Бежали без него на фланге левом
Номады, трупами усеяв склон.
На правый фланг, грозя кровавым севом,
Берберы хлынули, прорвав заслон.
Адраст, отчаянным объятый гневом,
Нормандца Роберта берет в полон.
Фламандца Роберта копье задело,
Весов качались чаши то и дело.
72. Ударил Готфрид с правого крыла,
Моментом пользуясь благоприятным.
Двух армий неприятельских тела
Смешались на просторе необъятном.
Чья кровь щиты и латы залила,
Не догадаешься по свежим пятнам.
Победу Доблесть силится добыть,
Фортуна с Марсом не поймут, как быть.
73. На ярое противоборство это,
На битву франков и магометан,
Как на арену цирка, с парапета
Смотрел сквозь дымку сизую султан:
Кипела брань на горизонте где-то,
И стан, блестя оружьем, шел на стан,
Беззвучно череда людских трагедий
Вела то к пораженью, то к победе.
74. В доспехах полных стоя на стене,
За схваткой он следил, завороженный,
Но долго оставаться в стороне
Не мог, кровавой завистью зажженный.
«Эй, ординарцы, шлем скорее мне! —
Приказ из глотки вырвался луженой. —
Небесным вдохновленные Царем,
Мы нынче победим или умрем!»
75. Была ли воля высшая причиной
Тому, что в сердце нехристя резня
Раздула жар, дабы ярем бесчинный
Был сброшен к вечеру того же дня.
А может, перед близкою кончиной
Судьбу пытал султан и без коня
Рванулся вон, срывая двери с петель,
Каирских войск нежданный благодетель.
76. Один, без свиты, как простолюдин,
На площадь выскочил из крепкой башни,
На мощный арьергард напал один,
Лавины многотысячной бесстрашней.
Бежит за Сулейманом Аладин,
Забыв об осторожности всегдашней.
Все обезумели перед концом,
Последний трус и тот стал храбрецом.
77. Так неожиданно сельджук могучий
На франков гибельный обрушил шквал,
Что, видя мертвецов, лежащих кучей,
Никто не видел, как он убивал.
В кварталах нижних под скалистой кручей,
Услышав о сраженных наповал,
В ислам не перешедшие сирийцы
Бежали от безбожного убийцы.
78. Тулузцев начал он рубить, колоть,
Но устояли всадники и кони.
Сражались вплоть до издыханья, вплоть
До хрипа смертного сыны Гаскони,
Вовек так не терзал живую плоть
Ни вепря клык, ни острый зуб драконий.
Приказ им был твердыню охранять,
Удар пришлось им первыми принять.
79. Питался свежим человечьим мясом
Клинок никейца, запивая снедь
Горячей кровью. Аладин тем часом
От людоедства начинал пьянеть.
Султан перед Раймундом седовласым
Возник, но не заставил побледнеть
Героя, помнящего без сомненья,
Кто был виновником его раненья.
80. Франк с турком драться снова был готов,
Но получил удар по прежней ране,
Нет, граф еще не сброшен со счетов,
Он просто стар для молодецкой брани.
Прикрыт тулузец сотнями щитов,
А враг уже забыл о ветеране:
Добыча слишком для него легка,
Он добивать не станет старика.
81. С другими в поединке рукопашном
Схватился Сулейман: громил, крушил,
Немало славных дел мечом бесстрашным
Он на участке малом совершил.
Как взломщик, брезгуя бедняцким брашном,
Он пищу жирную добыть спешил,
Дабы унять в пустом желудке жженье:
Он жаждал в главном прогреметь сраженье!
82. Через обломки крепостной стены
Он перелез и вскоре вышел к полю,
Где были крики бранные слышны,
Пока у башни бесновались вволю
Непобедившей Азии сыны:
Драчливой горстке выпало на долю
Окончить битву, начатую им,
А франкам думалось: «Не устоим!»
83. Плацдарм оставить дан приказ гасконцам,
Отходит полк. Все громче лязг стальной,
Все громче крики под слепым оконцем
Жилища, где Танкред лежит больной.
На кровлю поднялся он и под солнцем
Палящим оглядел простор земной:
В развалинах проход увидел узкий,
Где на камнях простерся граф Тулузский.
84. Настал целебной доблести черед
Наполнить грудь дыханьем, кровью – жилы!
Свой щит тяжелый с легкостью берет
Рукой иссохшей выходец могилы,
Меч обнажив, бросается вперед —
Бесстрашье удесятеряет силы!
Путь отступавшим рыцарь преградил,
Израненный нераненых стыдил:
85. «Остановитесь! Разве не в ответе
Бойцы за командира своего!
Повесят персы щит его в мечети,
Ислама восхваляя торжество.
Когда в Гаскони подбегут к вам дети,
Что сыну вы расскажете его?»
Нормандец без кольчуги и кирасы
Встал в авангарде христианской расы!
86. Добротно из семи воловьих шкур
Был скроен щит Танкреда знаменитый,
Для большинства массивный чересчур,
Железом наконечников изрытый.
От стрел, нахлынувших из амбразур,
Он раненому послужил защитой:
Казалось, от жары – не от резни! —
Спасается Раймунд в его тени.
87. Поднялся граф на каменную груду,
Двойным огнем пылая изнутри:
«Как долго от стыда сгорать я буду?
Гори, святое мщение, гори!»
Обидчика глазами ищет всюду,
Но нет его, куда ни посмотри!
Султана не найдя под минаретом,
Он горько отомстит его клевретам!
88. Повел в атаку аквитанский граф
Своих вассалов с храбростью похвальной,
Бегут сельджуки, битву проиграв,
Триумф сменился паникой повальной.
Удача, твой непредсказуем нрав,
Ты мщенью стала бабкой повивальной!
Стерпел одну обиду храбрый муж
И за нее погубит сотню душ.
89. Сквозь строй вельмож, сквозь царскую охрану,
Позор смывая с доблестных седин,
К безбожному сионскому тирану
Пробился крестоносный паладин
И в лоб ему нанес за раной рану.
Упал ничком преступный Аладин.
Издох владыка, вопль издав ужасный,
И рот набил землей, ему подвластной.
90. Что делать персам без царя теперь?
Лишились разума царевы слуги:
Один бросается, как дикий зверь,