Он как будто почувствовал ее внутренний конфликт, и завершил фразу словами:
— Раньше я также мог видеть будущее.
Она прочистила горло.
— Правда? Каким образом?
— В основном, это были видения. Без временных рамок, просто события в случайном порядке. Я специализируюсь на смертях.
Смертях?
— Смертях?
— Да. Я знаю, как умрут мои братья. Только не знаю, когда.
— Господь… всемогущий. Это должно быть…
— Я и другие фокусы знаю. — Ви поднял ладонь, обтянутую перчаткой. — Например, вот это.
— Я собиралась спросить тебя об этом. Ты вырубил ею одну из моих сестер в реанимации. Она попыталась снять с тебя перчатку, и ее словно пронзила молния.
— Я был без сознания, когда это произошло, да?
— Ты был в отключке.
— Тогда, именно по этой причине, она выжила. Это маленькое наследство, от моей матери, чертовски опасно для жизни. — Он сжал руку в кулак, его голос стал жестким, и слова, словно нож, резали воздух — И еще она принимает решения касаемо моего будущего.
— Как так?
Когда он не ответил, ей подсказала интуиция.
— Дай догадаюсь, женитьба?
— Фактически — женитьбы.
Джейн поморщилась. Хотя его будущее ничего не значило в масштабе ее жизни, но мысль о том, что он станет мужем какой-то женщины, каких-то женщин, заставила ее желудок сжаться.
— Хм… и сколько у тебя будет жен?
— Я не хочу об этом говорить, окей?
— Окей.
Минут через десять, старичок в форме английского дворецкого вкатил в комнату тележку, заставленную едой. Обильное угощение словно сошло с меню ресторана «Четыре времени года»95: бельгийские вафли с клубникой, круассаны, омлет, горячий шоколад, свежие фрукты.
Само его появление было очень эффектным.
Желудок Джейн заурчал, и, прежде чем она поняла, что делает, она накинулась на тарелки так, будто голодала неделями. В середине второго блюда, практически переходя к горячему шоколаду, она застыла с вилкой у рта. Боже, что Ви подумает о ней? Она объедалась как…
— Мне нравится, — сказал он.
— Правда? Ты на самом деле одобряешь, что я накинулась на еду, как голодный студент?
Он кивнул, его глаза светились.
— Мне нравится, как ты ешь. Приводит меня в восторг. Я хочу, чтобы ты продолжала в том же духе, пока не наешься и не заснешь в своем кресле.
Попав в плен его алмазных глаз, она сказала:
— А… и что тогда произойдет?
— Не разбудив, я перенесу тебя, на эту кровать, и буду охранять с кинжалом в руке.
Отлично, подобные вещи, в духе пещерного человека, не должны быть столь привлекательными. В конце концов, она могла позаботиться о себе. Но Боже, мысль о том, что кто-то будет ее охранять, была… очень приятна.
— Доедай, — сказал он, указав на тарелку. — Я налью тебе еще порцию горячего шоколада.
Черт ее подери, но она выполнила все им сказанное.
Она откинулась на спинку кресла, с чашкой горячего шоколада в руках, и впала в блаженное состояние.
Без особой на то причины, она сказала:
— Я знаю, что такое наследственность. Мой отец был хирургом.
— Он, должно быть, гордится тобой. Ты великолепна.
Джейн опустила подбородок вниз.
— Я думаю, он нашел бы мои достижения удовлетворительными. В особенности, учитывая, что я окончила Колумбийский университет.
— Нашел бы?
— Мои родители умерли, — она добавила, потому что ей показалось, что она должна была это сказать: — небольшая авиакатастрофа около десяти лет назад. Они летели на медицинскую конференцию.
— Черт… Я сожалею. Тебе их не хватает?
— Это прозвучит плохо… но не совсем. Для меня они были незнакомцами, с кем мне приходилось вместе жить, в то время, пока я не была в школе. Но я всегда буду скучать по моей сестре.
— Боже. Она тоже умерла?
— Недиагностированный врожденный порок сердца. Ушла скоропостижно, за одну ночь. Мой отец всегда думал, что я пошла в медицину, потому что это он вдохновил меня, но на самом деле — я сделала это из-за того, что боготворила Ханну. И до сих пор боготворю.
Она отхлебнула из кружки.
— Во всяком случае, отец всегда думал, что медицина это самое разумное, самое эффективное объяснение и причина моего существования. Я помню, как он смотрел на меня, когда мне было пятнадцать, и говорил, что мне повезло что мне повезло родиться умной.
— Он знал, что ты сможешь изменить мир к лучшему.
— Дело не в этом. Он сказал, что, судя по моей внешности, я вряд ли удачно выйду замуж. — Ви резко выдохнул, и она улыбнулась. — Отец придерживался викторианского представления о жизни, семидесятых-восьмидесятых годов. Возможно, влияние английского прошлого, черт его знает. Но он думал, что женщины должны быть замужем и заботиться о большом доме.
— Не подходящее напутствие для молодой девушки.
— Он бы назвал это честностью. Он верил в честность. Всегда говорил, что Ханна красивее. Конечно, он считал, что она была ветреной. — Боже, почему, черт возьми, она рассказывает об этом? — В любом случае, родители были проблемой.
— Да. Я понимаю. Отлично, черт побери, понимаю.
Когда они оба притихли, у нее возникло чувство, будто он тоже пролистывает семейный альбом у себя голове.
Через некоторое время, он кивнул в сторону телевизора с плоским экраном, что висел на стене.
— Хочешь посмотреть фильм?
Она покрутилась в кресле и улыбнулась.
— Боже, да. Я не помню, когда в последний раз делала это. Что у тебя есть?
— Я провел кабельное, поэтому есть все.
Не раздумывая, он кивнул на подушки рядом с собой.
— Почему бы тебе не сесть здесь? Ты реально не сможешь ничего увидеть со своего места.
Блин. Она хотела быть рядом с ним. Она хотела быть… близко.
Даже не смотря на то, что ее мозг свело судорогой от сложившейся ситуации, она подошла к кровати и села рядом с ним, скрестив руки на груди, а ноги в лодыжках. Господи, она нервничала, как будто была на первом свидании. Бабочки в животе. Потные ладони.
Привет-привет, надпочечники.
— Ну, что бы ты хотел посмотреть? — спросила она, когда он взял в руку пульт, на котором было такое множество кнопок, что им можно было запустить космический шаттл.
— Сегодня моя душа требует чего-нибудь скучного.
— Серьезно? Почему?
Его алмазный взгляд прошелся по ней, веки опущены так низко, что невозможно было прочитать выражение его глаз.
— О, без причин. У тебя усталый вид, вот и все.
На Другой Стороне, Кормия сидела на кровати. Ожидая. Снова.
Она развернула ладони на коленях. Сжала их. Жаль, что у нее в руках не было книги, чтобы отвлечься. Так она сидела молча, на секунду задумавшись, каково это, иметь собственную книгу? Может быть, она написала бы свое имя на обложке, так, чтобы все знали кому принадлежит эта книга… Да, ей бы этого хотелось. Кормия. Или еще лучше: Книга Кормии.
Она будет давать ее почитать, если, конечно, сестры захотят. Но пока ее будут трогать чьи-то ладони, чьи-то глаза будут вчитываться в ее строки, она будет знать, что переплет, страницы и все истории, описанные в ней, принадлежать ей. И книга будет знать об этом.
Она думала о полной книжных стеллажей библиотеке Избранных, с ее прекрасным сладковатым запахом кожи, и захватывающей дух, роскошью слов. Время, что она проводила в ней, в действительности, было ее убежищем и радостным затворничеством. Здесь было так много историй, так много всего, что было не объять глазами, и ей нравилось узнавать новое. Она всегда с нетерпением ждала этого. Жаждала этого.
Обычно.
Но в этот раз все было по-другому. Сидя на кровати, в ожидании, она не стремилась к предстоящему обучению: те вещи, что она вот-вот должна узнать, были совсем не тем, что она хотела.
— Приветствую тебя, сестра.
Кормия подняла глаза. Избранная, которая сдвинула белую занавеску двери, была примером самоотверженности и услужливости, настоящая женщина. Кормия всегда завидовала невозмутимости, и душевному спокойствию, на лице Лейлы.
Что было непозволительно. Зависть означала, что ты отделяешься от единого целого, что ты мелочная индивидуалистка.
— Приветствую, — Кормия встала, ее колени подкашивались от страха при мысли о том, куда они сейчас собирались. И хотя, ей много раз хотелось взглянуть, что же было внутри храма Праймэйлов, сейчас она хотела бы никогда не ступать за его мраморные пределы.
Они поклонились друг другу и на мгновение задержались в этой позе.
— Для меня большая честь оказать тебе помощь.
Кормия медленно ответила:
— Я… Я благодарна тебе за указания. Если угодно, веди меня.
Лейла подняла голову, в ее бледно-зеленых глазах светилось знание.
— Я подумала, может быть, мы немного поговорим здесь, вместо того, чтобы идти в храм прямо сейчас.
Кормия тяжело сглотнула.
— С радостью.
— Я могу сесть, сестра? — когда Кормия кивнула, Лейла подошла к кровати и присела, ее белая мантия распахнулась, открывая вид на бедра. — Присоединяйся ко мне.
Кормия опустилась рядом с ней, матрац под ней был твердым, как камень. Она не могла дышать, не могла двигаться, даже моргнуть.
— Сестра моя, я попытаюсь развеять твои страхи, — сказала Лейла. — Воистину, ты будешь наслаждаться временем, проведенным с Праймэйлом.
— Безусловно — Кормия запахнула отвороты своей мантии. — Тем не менее, он будет посещать других, не так ли?
— Но ты будешь его приоритетом. Как его посвященная женщина, ты окажешь ему особе внимание. В целом, Праймэйл редко выделяет кого-то среди Целого, но ты всегда будешь первой из всех нас.
— Но сколько времени пройдет, прежде чем он обратиться к другим?
Лейла нахмурилась.
— Это ему решать, хотя ты можешь высказать свое мнение. Если ты угодишь ему, то он может оставаться только с тобой какое-то время. Известно, что такое случалось раньше.
— Но я могу ему предложить, чтобы он нашел себе других женщин?