Отключив комп, я направился в тренажёрный комплекс, нужно держать себя в форме, несмотря на то, что я довёл своё тело до идеала и теперь никто не свяжет прошлого Морда Вивьена с теперешним. Небо и земля. Кстати, когда я усох до устраивающего меня состояния – складки кожи пришлось удалять в кибердокторе, то вдруг сообразил, на кого похоже это тело. Эмельена из французского «Такси» помните? Во, один в один. Разве что у того были волосы длинные да вьющиеся, а я такие не любил, предпочитал укороченные причёски. Эмельен мне не нравился, не мой типаж, так что я подумывал в будущем сменить черты лица.
После тренировок, посмотрев ещё один фильм, фильмотека у меня была бога-а-атой, я лёг спать. Закончился ещё один день моего затворничества. Интересно, что в мире происходит, дали паукам по зубам? Ничего, ещё месяц, и попробую на боте слетать к «Пуме», там про меня за это время наверняка забыли. А сейчас нужно выспаться. Завтра тот день, который я столько ждал, активация искинов и фактическое оживление корабля. Нужно будет потом это всё отметить.
Утром после завтрака я посмотрел очередной фильм, довольно интересно снятый про колонистов, и на два часа направился в тренажёрный комплекс. Кстати, насчёт этих фильмов, ещё перед первым рейсом, тогда, когда покупал первый большой контейнер, я купил кофр с информационными кристаллами, на которых были записаны фильмы. Одна фирма выкупила лицензию и начала продавать коллекционные сборники фильмов. С учётом того, что в кейсе было ровным счётом сто кристаллов, на каждом тысяча фильмов, стало ясным, что там был записан золотой фонд кинематографии Содружества. Некоторым фильмам было по шестьсот или семьсот лет. Вот такие дела. А я только и успел посмотреть около сотни фильмов на одном из кристаллов. Думаю, становится понятным, что этого кейса мне хватит надолго.
После тренажёрного комплекса искины технических комплексов мне доложили, что уже час, как закончили с рубкой. Поэтому я принял душ, оделся и, облачившись в скаф, полетел к «Матроне». Через резервные системы питания к рубке уже был подключён мобильный реактор, который у нас тут был палочкой-выручалочкой, поэтому я залетел через открытую бронестворку внутрь рубки, осмотрел покрытые консервационной плёнкой пульты, кресла, экраны визоров, пол, стены, потолок, да всё, блин, и подплыл к главному пульту, где на светившемся экране мигала точка. Содрав плёнку с экрана и задрав на пульте, чтобы можно было работать с сенсорным управлением, активировал запуск-пробуждение главного искина. Пока только управляющего, пробуждение всех семи разом наш слабенький реактор просто не потянет.
С некоторым волнением я услышал механический голос из динамиков пульта, тоже покрытых плёнкой:
– Статус?
– Частное владение, активация, – ответил я.
В течение минуты искин проверял системы «Матроны», после чего сделал запрос на коды доступа владельца. Они у меня были, шли в комплекте с рубкой. Поэтому я немедленно вслух произнёс длинный набор цифр и букв, по памяти, даже не глядя на подсказку, написанную на рукаве скафа маркером. Потом отправил с коммуникатора свои личные данные, чтобы искин прописал меня как владельца. Чуть позже, когда на борту будет атмосфера, я приложу руку к пульту, чтобы у меня взяли образец ДНК и приписали его к идентификатору «Матроны». Вот так вот.
– Подтверждаю коды доступа, хозяин, – сообщил искин. – Докладываю, у вас нет допуска к управлению кораблём, а также сообщаю о несоответствии некоторого корабельного оборудования заводским установкам.
– Всё правильно. Я не достиг восемнадцатилетнего возраста и могу находиться в рубке пока только как владелец. По кораблю, это «Матрона» устаревшего образца, – подтвердил я и осторожно спросил: – У тебя есть программы для этого корабля?
– Подтверждаю, все программы соответствуют требованиям для управляющего искина подобных классов кораблей.
– Уф-ф-ф, – вздохнул я. – Значит, так, привести «Матрону» к идеалу. Начинай запускать реакторы, четырех пока хватит. Остальные пусть стоят заглушенными, всё равно в течение ближайшего года мы отсюда никуда не уйдём. Сейчас я привяжу к тебе два технических и один инженерный комплексы, они войдут в твоё корабельное техническое обеспечение. Список с первоочередными задачами я тебе скину.
– А остальные искины? – поинтересовался управляющий. – Без их мощностей будет трудно работать.
– Как запустишь реакторы, проведём процедуру активации и привязки к владельцу, то есть ко мне, – пояснил я и продолжил: – Далее, нужно восстановить атмосферу на борту. Пятьдесят стандартных баллонов со сжиженным воздухом находятся на лётной палубе. В общем, нужно полностью восстановить корабль. Задача ясна?
– Так точно, хозяин.
– Отставить хозяина. Даю личностные установки: спокойный рассудительный педант с хорошим чувством юмора. Имя Алекс, пол мужской. Голос баритон. Да, и включи программу самообучения «стандарт». Ко мне обращаться Денис, кэп или капитан. Можно на ты.
– Принял, Денис, – в динамиках зазвучал приятный баритон Алекса. – Из-за слабого реактора я не могу провести диагностику всех систем корабля, мне приступить к запуску реакторов?
– Да, сейчас припишу к тебе комплексы дроидов, и можешь приступать, если что, я нахожусь на связке малого шахтёра и бота. Общение через шифрованный канал связи. Номер для связи с рубкой бота я тебе скинул, как и корабельное время по «Пуме», также список повреждений «Матроны», ну и что успели отремонтировать.
– Кэп, а название корабля?
– Хм? Интересный вопрос, я думал, но пока не решил. Возможно, корабль будет называться «Огонёк».
– Почему «Огонёк»?
– Понимаешь, для меня он, как огонёк родного дома. Трепещущий свет свечи в окне, которое видишь сквозь бурю. Тот огонёк, к которому идёшь, зная, что там тебя ждёт тепло, сытость и спокойствие уюта родного дома. Очаг родного дома. Знаешь, Алекс, пожалуй, я подтвержу. С этой минуты имя «Матроны» «Огонёк».
– Подтверждаю, имя «Огонёк» теперь прописано на идентификаторе корабля.
– Ну и молодец. Всё, что нужно, получил для запуска и восстановления корабля?
– Всё. Все четыре реактора уже подготавливаются техническими дроидами к запуску.
– Когда они выйдут на приемлемый уровень работы, позволяющий запустить остальных шесть искинов? – поинтересовался я.
– Сегодня ночью по корабельному времени, в два часа.
– Значит, активацию искинов переносим на утро, ночью я сплю, учти это.
– Информация принята к сведению, – сообщил искин.
– Ну всё, работай.
Оттолкнувшись от кресла, я выплыл из рубки и по коридорам, которые пока ещё не были обшиты пластиком, поплыл на лётную палубу, других выходов с корабля больше не было, пробоину дроиды заделали, осталось только броню нарастить. Но про это я уже вроде упоминал.
Из-за того, что я находился в глубине астероидного поля, свет далёких звезд не достигал нашей стоянки, это естественно, поэтому тут была кромешная тьма, которую рассеивали только прожекторы «Ежа» и бота, так что выплыл я на довольно хорошо освещённую лётную палубу. Один из прожекторов бота был направлен на неё.
Активировав с помощью пульта на рукаве реактивный ранец, я стал наматывать круги вокруг «Огонька», разглядывая работу инженерного комплекса. Одно гнездо для двигателя почти было освобождено от обломков прошлого поворотного механизма, второе ещё чистили. Технических дроидов видно не было, искин дал им другое задание, и они большей частью находились в реакторном отсеке.
Сделав последний круг, я направился к боту. Забравшись на его пусковую с противоракетами, я облокотился спиной о направляющую и, приняв удобную позу, стал рассматривать астероиды, висевшие в трёхстах метрах от меня сплошной стеной. На некоторых были кристаллики льда, и при свете прожекторов они переливались. Это, конечно, не свет далёких звезд, но тоже красиво.
Конечно же это было странно – такое огромное астероидное поле. Не странно даже, невозможно. Естественно, эта аномалия заинтересовала учёных разных государств, тут даже научные станции висели, исследуя огромное астероидное поле. Вроде даже и сейчас две находятся на другой стороне. На «Пуме», вон, не раз они останавливались, от месяца до нескольких лет ведя исследования. Были сотни разных предположений о его возникновении, но мне нравилась теория одного ученого, профессора, который с группой ассистентов изучал это астероидное поле лет триста назад. Нравилась она мне, потому что была единственной логичной из всех.
По его предположениям, в эпицентре астероидного поля когда-то очень давно, не один миллиард лет назад, вдруг образовалась аномалия, особенностью которой было притягивание всего, что находилось рядом. Спутников, планет, астероидов и всего остального, что плавало в космосе. Недолгое время, всего несколько миллионов лет, планеты и звезды из всех соседних систем медленно дрейфовали к аномалии, сталкиваясь, разрушаясь, превращаясь в сверхновые и постепенно становясь астероидами и камнями. Сблизившись, они становились общим астероидным полем. Аномалия действовала недолго, для вселенной – мгновения, может, миллион лет, что позволило собрать тут такое количество астероидов, сама она их не поглощала, только собирала, а потом, возможно, схлопнулась.
Основные моменты, которые привели профессора к этому выводу, были в не одном десятке важных открытий, но я приведу три самых главных из них. Кто-нибудь видел распиленные стволы дерева? А кольца, по которым подсчитывают возраст дерева? Оказалось, у астероидного поля, которое имело вид со стороны вроде гигантского яйца, были такие же кольца-уплотнения астероидов. Причём все кольца имеют разную структуру и излучение. Второе открытие. Где это было видано, чтобы у солнца были спутники? Они сгорали. А у двух солнц они были, вернее, то, что от них осталось.
А планеты, превратившиеся в куски льда, где ещё можно найти остатки флоры и фауны, и ни одного солнца рядом? Становится ясно, что и спутники солнца, и такие замерзшие планеты дрейфовали. Третье открытие. Всё это происходило только в соседних системах, которые были очень бедны на планеты и звезды, теперь понятно, во что они превратились, и дальние государства, где было всё нормально и не было ничего подобного.