Разрушить Пояс?.. Разрушить, не повредив людям…
И вот сегодня Напель пришла, объяснила трудности предстоящей перед ними задачи. Он же ничего особенного в предстоящем деле пока что не видел.
— …что Пояс с веками не связан…
— С какими веками?
— По твоим представлениям, ты говорил, Пояс имеет временную ширину.
— Да, на дороге времени Пояс для меня имеет протяжённость в несколько веков.
— Так вот, нет там никаких веков. Пояс, его место во времени — это миг… И это правда. Но есть правда и в том, что он бесконечен. Подожди возражать, Ваня, послушай меня… Пояс представляет собой математическую… Как тебе сказать? Ты же из двадцатого века, а надо говорить о математике двадцать второго. К тому же ты не математик. Так? Тогда я скажу иначе. Пояс представляет собой некую грань, время вблизи которой искривлено и с разных сторон этой грани имеет полярные знаки. До неё — Прибой. Это как бы обратный ход времени, а после неё — течёт нормальное время… — Напель выжидательно посмотрела на Ивана. — Ваня, мне никак тебе не объяснить того, чего ты, извини, понять не можешь в силу…
— Куда уж мне, — перебил её ходок, но не с обидой, а с иронией. — Обыкновенная функция тангенса. У нуля она уходит в бесконечность. Одна половинка вверх, другая вниз. В той же полярности. А?
— Ну-у, — она задумалась. — Похоже, может быть, но все аналогии подобного рода так далеки… — Она досадливо пошевелила тонкими пальчиками руки, чуть отведя её в сторону. — далеки от оригинала, что я даже не знаю…
— А мне это важно знать?
— Вообще-то, нет.
— Так зачем ты мне всё это объясняешь? Давай не будем забивать головы тем, чего ни сказать, ни понять не можем. Но тогда что же получается? Пояс непроходим?
Напель несколько раз качнула головой.
— Непроходим, да. Но только для людей Прибоя. Однако мы уверены…
— Кто мы? — насторожился Иван.
Она глянула на него исподлобья.
— Ты думаешь, нам двоим всё это под силу? Нет, конечно. Но о других потом. Так вот, мы думаем, что для тебя Пояс не непреодолимая преграда. Возможность воздействия на тебя кривизны времени велика только в реальном мире, поскольку там, где ты ходишь, в поле ходьбы, по твоему определению, по всей видимости, время имеет либо другую структуру, либо ты передвигаешься вообще не в том времени, на которое воздействует Пояс.
— Ого! Что же тогда получается? — озадачился Иван. — По вашему мнению, времён всяких много? По мне, так время везде одинаковое. Я кое-что почитал о нём и нигде о разновидностях его не встречался, хотя… — Он задумался. — Говорилось о встречном времени, а у ходоков — о параллельном. О замедленном времени и даже… Нет, это уже не о времени, а скорости света. Свет, якобы, можно остановить.
— Всё это так сложно в понимании не только для тебя, но и для меня, — наморщила лоб Напель. — Не будем разбираться, пусть это останется для специалистов. Для нас важнее то, что ты видел замок Пекты.
Иван кивнул.
— Видел. Хорошо видел. Только что вам в этом моём видении показалось важным?
— Вот это то, что ты смог его увидеть, как оказалось, и непонятно. Когда я рассказала… специалистам, что ты видел замок, и описала, как он для тебя выглядел, у них это вызвало удивление.
— Ну-у… Мне, кажется, тут ничего такого особенного нет. Я вижу дорогу времени на большое расстояние. Некоторые ходоки тоже. Правда, в том прошлом, в котором я оказался после Прибоя, что-то было не так с освещением поля ходьбы, и мне пришлось брести как в тумане. А в самом Поясе достаточно светло и видно превосходно.
— Но как? Почему ты видишь?
Что мог Иван ответить настойчивости Напель? Ничего. Да и все разговоры Напель о сложности устройства времени на подступах к Поясу и после вхождения в него не находили у ходока каких-либо откликов. Ничего такого сложного в структуре времени или ещё там в чём-то он не заметил. Хем вот мешал, такое было. Что-то удерживало его от движения в прошлое в виде призрачной сети — тоже было. Да и через щель в горах, обозначивших Пояс, когда он по ней пробирался, совсем было нелегко. Но всё остальное — как обычно бывало в поле ходьбы.
Оттого на вопрос Напель лишь пожал плечами. Потом сказал:
— Ходоки объясняют сумеречный свет поля ходьбы распределением освещения Земли в дневное и ночное время. Средняя, так сказать, светимость на всей планете.
— Я не о том. Видишь ли, никто из людей Прибоя никогда не видел замка Пекты.
— И ты?
— Я, — Напель отвела взгляд и помолчала, — видела. Ты описал его верно. Но я бывала в нём ещё до того, когда для меня начался Прибой. Теперь мне до него не дожить и за тысячу лет…
Она опять помолчала, рассеянно глядя перед собой с детской беспомощностью на полных губах. Иван не был посвящён в её размышления или переживания, однако они представлялись ему невесёлыми.
А она сейчас вспоминала замок. Те или иные его подробности: коридоры, комнаты, апартаменты, где она когда-то проживала, — все они непроизвольно возникали в её памяти и причудливо накладывались на очертания, изложенные Иваном, не отводящего от неё восхищённого взгляда.
Всё-таки он никогда ещё в своей жизни не встречал такой красивой женщины. Природа, создавая её, позаботилась, чтобы как бы не смотреть на неё со всех сторон и при любом положении — её лицо, фигура, стать и движения были бы достойны похвалы только в превосходной степени.
Он беззастенчиво любовался ею. Он терял голову. И не противился чувству. Что он теряет, увлёкшись Напель и бросая на неё восторженные взгляды? Пусть она видит его полную заинтересованность ею. Не отвергает же она её с порога. Да, не отвергает… Но тут же, словно наблюдая за собой со стороны, думал совершенно о другом: она попросту играет с ним во взаимность, пока он ей нужен для каких-то непонятных целей.
Эта, не совсем приятная для него, мысль приходила к нему уже неоднократно. Вначале он отгонял эти подозрения, но потом смирился с такой возможностью, резонно считая, что подобное предположение могло стать предупреждением и усилить его осторожность, то есть так думать — себе на пользу. Хотя, конечно, верить в обман не хотелось. Именно быть обманутым Напель — не хотелось.
— А вот для тебя, Ваня, замок Пекты, похоже, почти рядом и, надо думать, доступен, чтобы ты в него мог проникнуть. Только, Ваня… — Она обретала сосредоточенный вид. — Поверь мне, такая доступность обманчива, какими бы не были изощрёнными и неординарными твои способности передвижения во времени. Ты ведь просто ходишь в нём, — Иван кивнул, — используешь его как данность, а они управляют… Временные ловушки… — Она вздохнула и повела плечами, будто от прикосновения ледяного воздуха. — Время можно скрутить так, — Напель преобразилась: прищурила глаза, губы её утончились в злой гримасе, она сжала кулаки и придвинула их к подбородку, — что и дорога времени твоя затеряется в бесконечности!
— Но… тогда… что же делать? И зачем мне туда идти?
— Только через него мы сможем проникнуть к системе управления Поясом Закрытых Веков. Иных путей нет.
— Но если мне не удастся пройти?
— Мы думаем над этим. Изучаем возможные неприятности, ожидающие тебя. А их может и не быть совсем. Пока не ясно. Знаешь, давай оставим это на более позднее время, когда приступим непосредственно к походу на замок. А пока вот о чём. — Напель встала, грациозно сделала несколько шагов взад-вперёд, остановилась над Иваном. — Ты говорил о практике идти во времени с другим человеком, не способным самостоятельно ходить в нём.
— Да. У меня есть опыт.
— Как это происходит? Как ты это делаешь? И что должен делать ведомый?
Иван повёл головой, поскольку объяснить ничего не мог.
— В принципе, — сказал он чуть позже, — происходит такое просто. Беру человека в охапку и становлюсь на дорогу времени. Иногда даже за руку можно вести. Не слишком легко. Но если кого-то протащить надо будет до замка, мы говорим — пробить, то до него, действительно, не слишком для меня далеко.
— По истине, просто, — как будто удовлетворилась его ответом Напель, но в голосе её проскальзывало недоверие.
Глаза их встретились.
— Тогда попробуем? — сказали они вдруг разом.
От неожиданного дуэта оба замолкли и теперь с удивлением посмотрели друг на друга.
И — рассмеялись.
Ивану показалось — сломан последний не дотаявший ледок между ними. Он ей поверил до конца. Теперь его уже ничто не остановит.
— Куда пойдём, к замку или к Прибою? — предложил он варианты.
— К Прибою. Назад в прошлое. К замку сразу идти рискованно, — сказала Напель и охотно охватила руками шею Ивана.
Её тёплые руки и округлости тела словно слились с его сутью, едва не повергнув в окончательное изумление. Он часто задышал и прижал её к себе. Она поцеловала его, мягко касаясь губами щеки у уха, но коротко и без страсти.
— Пошли, Ваня!
— Да… Конечно… Ты…
Он стал на дорогу времени. В сумраке поля ходьбы разглядел чёткий контур Пояса и мрачный, как бы наклеенный на видимый ландшафт в виде аппликации, замок Великого Пенты. Напель тоже оглядывалась, судорожно цепляясь за него. Он спросил:
— Что ты видишь?
— Лес. Густой лес! А ты говорил…
— Лес?.. Хорошо — лес. А замок? Вон там.
— Нет там ничего. Кругом лес, — заволновалась Напель.
— Не переживай. Это твоё видение поля ходьбы. Значит, лес?
— Не знаю. Не совсем лес, но вокруг какие-то заросли или… Ой! В них кто-то есть! — Испугано воскликнула Напель и крепче прижалась к ходоку.
Иван на всякий случай внимательно осмотрел округу.
— Показалось.
— Да-а-а… — пожаловалась она.
Он пошёл вниз, к кромке Прибоя.
Внизу под скалой висел Хем. Вид его был нелепым, а дежурство в месте, где Иван от него улизул, — тем более. Неужели он всё ещё поджидал его?
— Ну, подожди, подожди, — миролюбиво и покровительственно сказал Иван.
— Ты о чём? С кем разговариваешь? — удивилась Напель.
— Это я Хему. Вон он. На том же самом месте, где я его оставил, уходя в Пояс. Видишь его?