Лада промолчала. Разумовский, похоже, и правда знал ее лучше других, лучше, чем она сама себя помнила. Инструктор дважды вообще выгонял его с их занятий, но Андрияш возвращался, наплевав на мнение профи, безапелляционно говорил, как надо. И это почему-то работало, Лада откуда-то черпала энергию, сама не понимала, но у нее получилось. Получалось так, что инструктор быстро заткнулся и позволил Разумовскому находиться рядом, хотя это было и против правил. А когда однажды случился форс-мажор, и занятие отменили, Андрияш сам с ней занимался. Он словно поселился в ее голове и отдавал приказы телу, которое охотно слушалось его. Значительно лучше слушалось, чем саму Ладу.
– Хорошо. Но дальше я сама. Ты мне ничем не обязан, Разумовский. Мы даже не друзья.
– Я люблю тебя.
Лада подавила шумный вдох, замерла, приказав себе не волноваться, не реагировать на его слова. Затем медленно досчитала в уме до десяти и лишь после этого спокойно ответила.
– Это уже ничего не изменит. Я люблю Андрея, а он любит меня.
Разумовский фыркнул.
– Ты же знаешь, что с его сестрой произошло. Он должен быть с ней, – неожиданно для себя Лада начала защищать жениха перед своим бывшим. – То, что он нечасто сюда приезжает, ничего не значит. Мы вместе, как и раньше.
– Его сестра чуть моего брата не грохнула. И не только Яноша, – жестко произнес Разумовский. – Ее место в тюрьме. Не оправдывай эту семейку!
Лада крепко сжала зубы, чтобы не послать Андрияша прямо сейчас очень далеко, к его матушке в Польшу, куда он однажды уехал, оставив ее беременную с жутким токсикозом.
Но она сдержалась, посчитав, что такие напоминания ниже ее достоинства.
Похоже, Разумовский и сам понял, что перегнул палку. Он присел на корточки у изголовья кровати и тихо произнес практически ей в губы:
– Я просто хочу, чтобы ты быстрее выздоровела, чтобы встала на ноги, чтобы смогла жить как раньше. Лучше, чем раньше, Лада! Я по-другому не могу.
– Нет, – тихо произнесла она. – А я так не могу больше. Слишком…
Она не закончила фразу, не хотела ему говорить, что его снова стало слишком много в ее жизни, а Лада до сих пор ощущает ту пустоту, когда он ушел. Что прекрасно знает: Разумовскому скоро все надоест, и он снова уедет в Варшаву. Или в Вену или еще куда-нибудь. А она опять останется собирать себя по кусочкам. Лада не верила в его любовь. Больше не верила.
Но верила в уязвленное мужское самолюбие.
– Тебе важно доказать себе и мне, что ты лучше Андрея?
У Разумовского потемнело лицо, а Лада, оказывается, подзабыла, каким злым он может быть.
– Я никому ничего не доказываю, Лада. Я и так лучше этого урода. Но меня сейчас не это волнует. И раз у него нет на тебя времени, значит, я буду рядом.
– Угомонись, пожалуйста.
Лада устала. Ей не хватало прежней твердости, даже жесткости. Все силы уходили на занятия, на то, чтобы не закатить истерику, когда что-то не получалось и даже Разумовский не знал, как лучше.
– Прости, – Разумовский покаянно склонил над ней голову. – Но я никуда не уйду. Может, не так буду тебе глаза мозолить, но приезжать все равно буду.
Похоже, этот бой она проиграла. Жаловаться на Андрияша Олегу или Мамаеву Лада, конечно, не стала бы. Не в ее привычках привлекать третью сторону. К тому же это Разумовский.
– Тогда перестань, пожалуйста, следить за Светланой. Ты боишься, что она меня отравит?
– Она один раз чуть не спутала дозу, – нехотя признался Андрияш. – Так что следить и дальше буду.
– Она тебя уже тихо ненавидит, – усмехнулась Лада. – Не думала, что женщина может тебя ненавидеть.
– А ты, значит, нет? Раньше ненавидела.
Ответить она не успела – дверь отворилась и в комнату решительно зашел Андрей Мамаев.
Глава 14
– Что здесь происходит? – Андрей вперил недовольный взгляд в Разумовского, но тот и не думал смущаться. – Лада, ты в порядке?
Она еще не успела ответить, а Мамаев уже склонился над ней и заботливо поправил подушку под головой.
– Так лучше? Я с тобой посижу, любимая.
– Какая забота! – Андрияш не скрывал своего раздражения. – Пока тебя непонятно где носило, я принес сюда Ладу, потому что ей нужно отдохнуть.
– Вот и иди, – бросил Мамаев, даже не обернувшись.
Эта нелепая детская перебранка сильно разозлила Ладу. Она в самом деле очень устала, разговор с Андрияшем отнял последние силы. Все, что хотела девушка, – это немного отдохнуть, но эти два оленя, которые так долго сдерживались, решили именно сейчас начать бодаться рогами.
– Андрей, я и правда устала. – Она улыбнулась жениху. – Я хочу подремать немного.
Мамаев нахмурился, но покорно поднялся с ее кровати. С ним Ладе всегда было проще договориться, чем с Разумовским. Но ушли они не сразу – два ее «А» еще потоптались с минуту, словно ждали, что она передумает.
Лишь когда раздвижные двери с тихим щелчком соединились друг с другом, Лада, наконец, расслабилась и незаметно уснула. Ей снилось ее детство, в котором она была счастлива, как все нормальные дети, потому что их любили.
Сон неожиданно прервался, Лада проснулась, но какое-то время лежала с закрытыми глазами, прислушивалась. В комнате точно кто-то был, кроме нее.
– Я знаю, что ты проснулась! – Громкий бас заставил Ладу радостно взвизгнуть. – Чего притворяешься?
– Марк! – Если бы Лада могла, она бы сейчас вскочила с кровати и бросилась к Фридману. – Приехал!
– А как же! – В темноте возникла огромная тень, способная до смерти напугать любого, кто не знаком с самым добрым на свете профессором Фридманом. – Практически на оленях до тебя добирался!
– И добрался! – Лада почувствовала себя Дюймовочкой, которая потерялась в объятиях великана. – Надеюсь, оленей в дом не привел? Тут своих хватает.
– Ну одного я много лет знаю, – ухмыльнулся в полумраке Марк. – А второй рогатый, значит, жених?
От Фридмана пахло уютом, а еще морозом и хвоей. Вот сейчас Лада почувствовала себя маленькой девочкой, которой не стыдно и поябедничать.
– Ага! Андрияш ведет себя так, словно у меня нет жениха. Мне иногда хочется ударить его чем-то тяжелым. Только в руках ничего тяжелее вилки не могу удержать. Мне так страшно, очень страшно, Марк.
Фридман молча гладил ее по голове, успокаивал, как ребенка, а Лада продолжала рассказывать. Знала, что ей нельзя много говорить, нельзя перенапрягаться, но в то же время с каждым словом из нее уходило напряжение.
– Врачи говорят, что может остаться частичный паралич мышц, тело полностью не восстановится. Я могу на всю жизнь остаться инвалидом.
– А я могу завтра кирпич на голову схлопотать. – Марк хохотнул. – Да все может быть со всеми. А лично у тебя все будет прекрасно! Ты будешь ходить, бегать и прыгать. Твои два оленя не угонятся за тобой. Разумовскому уши надрать?
Лада невольно улыбнулась, услышав неожиданное предложение друга.
– Я иногда его не узнаю, – тихо проворила Лада. – Он от меня не отходит все эти недели. И не просто не отходит, Марк. Он со мной занимается, каждый день приезжает из города, чтобы несколько часов смотреть, как и что я делаю. Так заботится обо мне… раньше так не заботился.
– Раньше он был идиотом.
– А сейчас стал нормальным? Не верю! Он зря старается – я никогда к нему не вернусь. Знаешь, как говорится, уходя – уходи.
Лада поморщилась от боли – неудачно дернула рукой.
– А он просил вернуться? – удивился Фридман.
– Нет, но сказал, что любит меня. А Разумовский – самый законченный эгоист на свете. Ничего не будет делать без выгоды для себя.
– Невысокого ты о нем мнения. Да и ладно! – Марк махнул рукой. – Ты лучше про себя расскажи. Что с памятью? Все вспомнила?
– Почти все. Остались какие-то неясные и смутные воспоминания. Но я не помню главного, Марк. Я не могу вспомнить, что люблю его.
– Ты про Мамаева. – Фридман, кажется, нисколько не удивился.
– Про него, – вздохнула Лада. – Я вспомнила, как приняла его предложение пожениться, но не помню своих ощущений. Счастья не помню.
– Мне ты говорила, что довольна своим выбором. Он вроде хороший парень и любит тебя, так?
– Не знаю. Наверное. Говорит, что любит. И я ему верю. Мы ведь два года с ним встречались, он оплатил мое лечение, представляешь, целиком. Он заботится обо мне, просто по-другому.
– Мы как бы с Разумовским и Кощеем тоже хотели поучаствовать, но что сделано, то сделано. Как тебе в этом доме?
– Нравится, – ответила Лада. – Я никогда не бываю одна. Андрияш всегда рядом, как я уже говорила… сиделка, медсестра, врачей целая дюжина. Василиса с Бессмертным здесь каждые выходные…
– А Мамаев?
– Редко, – чуть помедлив, призналась Лада. – У него неприятности в семье, его на части рвут – сестра, потом еще бизнес. И мне кажется, ему не очень комфортно здесь находиться.
Марк промолчал, Лада была ему благодарна – она чувствовала, что болезнь отдаляет ее от Андрея, хотя любящих людей такие несчастья, наоборот, объединяют, сплачивают, делают союз еще крепче.
Временные трудности – это временные трудности. Нужно только встать на ноги.
– По работе, поди, скучаешь? – Марк сменил тему на более безопасную.
– Очень! Но про нее велено забыть на несколько месяцев, Бессмертный запретил мне о ней даже думать. Но я очень хочу вернуться! Марк! Я хочу свою прежнюю жизнь!
– Прежней она уже не будет, Лада. И ты прежней не будешь. Уже изменилась – даже Разумовского с лестницы не спустила, а осенью видел вас вместе – так искры вокруг летали.
Да и сейчас летают, уныло подумала Лада, вспоминая их занятия вдвоем. Разумовский по-прежнему ее волновал. У нее легкая дрожь бежала по рукам, когда он ее касался.
– Думаешь, надо было спустить? – с усмешкой спросила девушка. – Что мне делать, Марк?
– Отмечать Новый год, – великан попытался было отшутиться, но потом, посерьезнев, добавил: – Не думай об оленях. Самое главное сейчас – это ты и твое здоровье. А время все расставит по местам. Но оно пока еще не пришло.