Ученый мир приходит к неизбежному выводу, что речь идет о грандиозной мистификации. «Веда Словена» не является продуктом народного творчества.
Научные экспедиции устанавливают, что даже указанные автором певцы, которые якобы напели эти песни, – вымышленные персонажи. Подобные песни никогда и никем не исполнялись. Опубликованные стихи по размеру и стилю не имеют аналогов в народно-песенной поэзии.
В конце концов большинство ученых в области фольклора приходят к выводу, что Стефан Веркович был введен в заблуждение Иваном Гологановым, который и является реальным автором опубликованных песен. Он учился в греческой школе и получил хорошие знания по мифологии, а также был знаком с работой болгарского революционера, поэта и журналиста Георгия Раковского, в чьем багаже можно найти идеи, схожие с «Ведой Словеной».
Сам Гологанов после 1878 года переселился в Софию, где нашел себе работу в Министерстве просвещения. И уже как государственный чиновник делает признание: он и группа учителей из Неврокопа сами сочинили «Веду Словену», сидя долгими зимними вечерами у камина. А ничего не подозревающий Веркович поверил Гологанову, когда получил его тетрадки с «эпическими песнями».
Но что за интерес был у самого Гологанова, чтобы проделать этот титанический труд (запись в тетрадки тысяч и тысяч стихов – вовсе не легкая забава)? Конечно, Веркович достаточно щедро заплатил Гологанову за проделанную работу, но является ли правдой запоздалое признание Гологанова, или это была своеобразная месть составителю книги Стефану Верковичу?
Есть еще два вопроса. Во-первых, откуда поступили деньги, которые Веркович заплатил Гологанову? Во-вторых, как скромный учитель сумел создать (пусть и с чьей-то помощью) гигантский по объему и талантливый по исполнению «эпос»?
Тут можно только гадать. Допустим, Стефан Веркович располагал средствами сербской разведслужбы, но для чего той нужно было оплачивать создание болгарского, а не сербского эпоса? Возможно, это было связано с тем, что Белград тогда горел идеей создания Южнославянской федерации под его руководством. Болгарский народ был нужен как историческая и составная часть этой федерации под эгидой Сербии.
Позже, когда сербская политика поменялась и Белград стал называть македонских болгар «сербами», Веркович не поменял своих взглядов и остался сторонником популяризации фольклора болгарского народа.
Что касается созданных Иваном Гологановым песен – их нельзя назвать результатом труда бездарного графомана. Анализ двух томов «Веды Словены» позволяет говорить о необычном поэтическом таланте автора как о явлении в болгарской литературе 60–70-х годов XIX века. Премьер-министр Стефан Стамболов не просто так предлагает учителю Ивану Гологанову хорошо оплачиваемую службу. Когда его спросили, почему он проявляет уважение к фальсификатору болгарской истории, Стамболов ответил: «Им интересуются все Академии наук в Европе. Он сделал Болгарию популярной – какое имеет значение, придумал он все это или нет?»
А вот Стефан Веркович очень переживает, когда узнает, что выпущенная им «Веда Словена» фальсифицирует болгарскую историю. Через два года он умирает.
На первый взгляд, весь интерес к этому эпосу должен был иссякнуть с признанием Гологанова: как автор «Веды Словены», он признает, что она – самый обыкновенный фальсификат! Но происходит обратное. «Подлинность» «Веды Словены» была подвергнута реабилитации не единожды. Наиболее масштабно это происходит в коммунистическую эпоху (в 60–70-е годы ХХ века).
Министру культуры Людмиле Живковой, любимой дочери генерального секретаря Болгарской компартии, «Веда Словена» очень нравилась. В 1980 году переиздано репринтное издание «Веды Словены». Эпос становится предметом новых дискуссий среди литераторов-фольклористов, таких как Куюмджиев, Свинтила, Георгиев, Неделчев, Ризников. После длительных экспедиций в Родопы Тодор Ризников выражает убеждение в подлинности песен. В 1991 году печатается монография Ивана Богданова “Веда Словена” и наше время», в которой предпринимается серьезная попытка доказать подлинность эпоса.
Не иссякает интерес к нему и в последнее время. В 2012 году режиссер Анри Кулев и поэт Борис Христов создают документальный фильм, в котором дают высокую оценку «Веде Словене». А в 2015 году болгарское крыло ордена тамплиеров вновь переиздает «Веду Словену».
Как видим, интерес к славянскому эпосу растет при возрождении сильных националистических тенденций в Европе.
Глава 34. Что связывало Льва Толстого с Болгарией?
Великого русского писателя связывали с Болгарией несколько моментов. Во-первых, 26-летний подпоручик Толстой сражался с турками у крепостных стен Силистры во время Крымской войны. Во-вторых, он был влюблен в болгарку из соседнего села. В-третьих, перед смертью 82-летний писатель собирался уединиться в Болгарии, чтобы найти здесь душевный покой…
Пребывание Толстого в Болгарии описано им самим в серии писем, отправленных из Силистры близким и друзьям. Он появился здесь в 1854 году в составе 90-тысячной русской армии, которая заняла Северную Добруджу.
14-я артиллерийская бригада, в которой служил подпоручик Толстой, заняла позиции перед крепостными стенами Силистры. Задача русской армии – взять этот хорошо укрепленный турецкий гарнизон.
В письме к своей тете Татьяне Александровне Ергольской он писал 5 июля 1854 года:
«С этой высоты виден город, крепость, маленькие форты Силистры как на ладони. Слышны пушечные выстрелы, которые не утихают ни днем, ни ночью. С помощью подзорной трубы можно различить турецких солдат… Каждый вечер и каждое утро я со своей повозки целыми часами наблюдаю, как люди убивают друг друга».
В другом письме из Болгарии к своему брату Николаю Николаевичу Толстой выражает досаду по поводу отмены приказа о взятии Силистры: «Огонь 500 орудий против турок длился всю ночь. Мы все были там, и, как всегда в преддверии боевых действий, мы делали вид, что о завтрашнем дне думаем не больше, чем о любом другом. Но в действительности у каждого сердце немного сжималось (даже не немного, а очень сильно) при мысли о штурме. К утру, с приближением атаки я был в таком хорошем настроении, что если бы атака отложилась, я бы сильно огорчился…»
Подпоручик Лев Толстой, 1854 г.
Так и случилось – штурм не состоялся. Под давлением Австрии император Николай I дал приказ снять осаду Силистры, а русской армии отойти в Севастополь. «Все – солдаты, офицеры, генералы – восприняли этот приказ как истинное несчастье», – написал в письме Толстой.
Русская армия уходила из Силистры через Дунай в течение трех дней. Вместе с ней ушли на территорию России и тысячи болгарских семей. Они предпочли оставить свои дома и родные места, спасаясь от турок.
«А ваш народ… высокие, свежие, красивые люди. Никогда их не забуду. И по сей день я не встречал таких людей», – так написал Толстой в письме к болгарину Христо Досеву.
Памятник Льву Толстому в Силистре
Уже позже, когда писатель получил мировую известность, вокруг его пребывания в Силистре стали появляться неожиданные слухи. Речь об истории трагической любви Толстого, описанной писателем Петром Кыневым в книге «Болгарское пламя Льва Толстого».
В праздник Вознесения Господня, 27 мая, Толстой со своими сослуживцами был в селе Алфатар близ Силистры. Русские офицеры, получившие блестящее образование, ожидали увидеть в селе неграмотных крестьян, но во дворе местной школы они встретили красивую девушку по имени Ванда, которая спокойно говорила с ними на иностранных языках. Она так очаровала молодого графа Толстого, что он стал бывать в Алфатаре регулярно. Когда русский всадник въезжал в село, все хорошо знали, к кому он едет.
В то же время красота Ванды ослепила и немецкого путешественника Морица Гартмана, и спор между соперниками едва не закончился дуэлью. Но Ванда выбрала молодого русского графа, и до стрельбы не дошло.
Как известно, русский царь вскоре снял осаду Силистры и отозвал свою армию в Севастополь. Подпоручик Толстой ушел вместе со своими.
…На следующее утро селяне нашли бездыханное тело Ванды. Она оставила письмо, в котором указала, что не может жить без своего любимого.
Наверняка эта наивно-романтическая история – лишь плод устного народного творчества, своеобразная дань уважения великому писателю, бывавшему в этих краях, но утверждать, что молодой граф не мог влюбиться в прекрасную селянку, мы также не можем. Все исследователи Толстого отмечают, что он был влюбчивым мужчиной и до женитьбы имел немало любовных связей. То есть подпоручик мог вскружить голову миловидной болгарской девушке, а народная молва – увенчать романтическую историю трагическим финалом.
Крепость Меджиди Табия – турецкий форт, расположенный к югу от Силистры, являлся частью османской фортификационной системы. Подпоручик Толстой участвовал в осаде Силистры во время Крымской войны (1853–1856)
28 октября 1910 года 82-летний Лев Толстой велел заложить лошадей и вместе с семейным доктором Душаном Маковицким, дочерью Александрой и ее компаньонкой уехал дальше в неизвестном направлении на поезде. В оставленной на имя жены записке Толстой пишет, что его тяготит обстановка их жизни, он чувствует потребность уединения, просит не делать попыток отыскать его, трогательно прощается со своим семейством и говорит, что он ни в каком случае не вернется.
Еще в сентябре Толстой решает уехать из Ясной Поляны. Он просит личного врача и друга Душана Маковицкого помочь ему в получении загранпаспорта. Расспрашивает его о поездах на юг.
Они собираются добраться на поезде до Новочеркасска, к племяннице Толстого. Дальше рассматриваются различные варианты, в том числе отправиться… в Болгарию или Грецию. Писатель выбирает эти страны, потому что там он сможет жить без беспокойства в местных коммунах толстовцев.