[238], как говорят японки в фильмах послевоенного периода. Всепоглощающее и дестабилизирующее влияние Лам проявляется в одном из первых эпизодов, когда из-за увлеченных ею друзей Атару им пришлось вызвать «космическое такси», на проезд на котором, как оказалось, были потрачены все нефтяные запасы Земли. Кроме того, в отличие от американских фантастических ситкомов, таких как «Моя жена меня приворожила» или «Я мечтаю о Джинни», где созданный волшебным женским персонажем хаос гармонично разрешается в конце каждого эпизода, почти все эпизоды «Несносных пришельцев» заканчиваются карнавальным изображением мира, который постоянно выходит из-под контроля. Здесь можно упомянуть хотя бы первые несколько эпизодов: дом Моробоси взрывается грибовидным облаком, а семья в одежде военных беженцев наблюдает за происходящим; ласточки поедают волшебную конфету Лам и становятся огромными, терроризируя Токио в стиле «Годзиллы»; динозавры, случайно перенесенные через активированную Лам временную ловушку, носятся по окрестностям; забавная пародия на классическую «Сказку о Гэндзи» X века, в которой обитатели эпохи Хэйан переносятся в XX век из-за неудачного взрыва бомбы замедленного действия и в итоге сражаются на улицах с óни XXI века. Иногда эти хаотичные приключения растягиваются на несколько связанных эпизодов, но чаще очередная серия начинается с нового кризиса и уже привычного ощущения, что «Несносные инопланетяне» – это бесконечная поездка на американских горках[239].
Ясно, что Лам – далеко не тихий оазис в неспокойном мире. Такая роль часто отводится женщинам в развивающихся обществах, причем не только в кино, но и в литературе. В остальном, однако, она сохраняет некоторые строго традиционные черты, в первую очередь полную поглощенность своим мужчиной. Хотя иногда она может использовать фантастические способности для собственного незначительного удовольствия, в большинстве случаев эти способности каким-то образом используются для Атару. Следовательно, хотя проблемы, которые создают ее способности, почти никогда не решаются, они по-прежнему рассматриваются в рамках ее любви и потребности в мужчине. Поскольку безумие, которое она невольно порождает, охватывает их вдвоем с Атару, ее неизменная преданность и его (часто раздраженная) благодарность никогда не искажаются.
Лишенные фантастических атрибутов отношения Лам и Атару часто кажутся преувеличенной комедийной пародией на обычную динамику взаимодействия японских мужей и жен: ревнивая, но долготерпеливая жена и активный либидозный мужчина. Эта динамика сейчас меняется, поскольку женщины становятся более независимыми, но все же поддерживается как традиционной конфуцианской культурой, в которой женщины были ограничены домом, так и культурой хостесс XX века, которая скрытно позволяет мужчинам выходить из дома, чтобы пообщаться с женщинами в баре, взять проститутку или содержать любовницу, пока жена заботится о детях[240]. Хотя Лам определенно не остается молча страдать дома, она почти никогда всерьез не думает о том, чтобы отделиться от Атару. И пусть она часто злится на своего возлюбленного друга, она всегда прощает его.
Десятая серия особенно ярко иллюстрирует эту динамику. В первых сценах показано, как друзья Атару, которым надоело его обращение с Лам, замышляют унизить его перед инопланетянкой и одноклассниками. Они подговаривают красивую девушку встретится с Атару в кафе, для того чтобы она выставила его дураком. Одноклассники уже собрались в кафе и с радостью ожидают конфуза Атару. К несчастью для них, Лам узнает о плане и, хотя поначалу она впала в ярость от его неверности, решает, что не может позволить, чтобы ее любимого (она использует английское слово darling) публично выставляли дураком. Замаскировавшись под новую подружку Атару, она входит в кафе, преданно кидается к Атару и уводит его под недоумевающими взглядами недоброжелателей. Атару это трогает, и он выражает ей свою глубокую признательность. Серия оканчивается на неожиданно гармоничной ноте.
В то время как поведение Атару в этом эпизоде остается типичным для исконно развратного персонажа, линия поведение Лам озадачивает сильнее, чем обычно. В основной части сериала она, кажется, действует инстинктивно, но здесь ей дается время, чтобы поразмыслить над похотью Атару и почувствовать из-за нее боль; несмотря на это, она все равно не соглашается с планом наказания друга. По сути, она жертвует собой, поскольку, переодевшись «увлечением» Атару и спасая его от унижения, заставляет друзей Атару поверить, что это она снова подвергается унижению из-за вопиющего поведения молодого человека. Однако благодаря этой жертве она, наконец, ненадолго вознаграждается тем, что Атару проявил к ней внимание.
Еще одним интересным аспектом этого эпизода является то, что фантастические способности Лам почти не используются, как будто предполагая, что эта конкретная динамика между Атару и Лам (жертва, вознаграждаемая признанием) не требует фантазии для осуществления. Кроме того, Лам вообще не наказывает Атару. В других эпизодах Атару часто наказывают другие женщины, которых он преследует, или он попадает в переделки из-за хаоса, который порождает Лам, но сама инопланетянка в конце концов все ему прощает, обращаясь со своим «возлюбленным» как с тупым, но милым ребенком[241]. В этом их отношения также перекликаются с традиционной парадигмой, согласно которой жена выполняет материнскую функцию, которая ставит мужа в состояние, по словам Джойс Лебра, «детской зависимости»[242].
В основе хаотического мира «Несносных пришельцев» лежит определенная базовая динамика уверенности в том, что Атару могут сильно наказывать, но в конце концов простят, или что мир могут наводнять монстры в конце каждого эпизода, но он на этом не кончится. Стоит взглянуть на эту динамику уверенности более внимательно как с точки зрения повествовательной структуры сериала, так и с точки зрения ее отношения к японскому обществу 1980-х годов.
В нарративе открытая концовка каждого эпизода помогает поддерживать сумасшедшую, праздничную атмосферу сериала, в то время как характер выразительного средства (сериал) сам по себе обнадеживает на продолжение. Если разыгравшийся в начале серии хаос полностью разрешается в финале, то фундаментальное качество сериала – то, что я называю поездкой на американских горках, – утрачивается. В то же время дистанцирующий характер, присущий телевизионному формату, и тот факт, что Лам и компания возвращаются из серии в серию невредимыми, позволяют создать общую основу для убежденности: у зрителей есть шанс испытать удовольствие от потери контроля, но при этом любая опасность заключается в безопасном пространстве телевизионного фэнтези.
Для японских зрителей в 1980-е это неистовое, но безопасное веселье в формате хаоса могло иметь особый резонанс.
В обществе, где усиленно подчеркиваются идеалы «эффективности, порядка и гармонии» (не говоря уже о соответствии нормам), свободная атмосфера «Несносных пришельцев» должна была стать долгожданной передышкой. Японские средние школы при подготовке к общенациональным экзаменам делают упор на механическое заучивание, которое, как правило, подавляет все, кроме самых умеренных проявлений творчества и свободы, и приводит к антисоциальным проявлениям стресса, таким как издевательства и самоубийства. Поэтому неудивительно, что манга-версия «Несносных пришельцев» имела наибольшую популярность среди 15-летних юношей, для которых концепция анархии в средней школе должна была стать особенно привлекательной.
Однако «Несносные пришельцы» не просто выполняют функции средства для бегства от социальной напряженности. Сериал также приукрашивает и подчеркивает некоторые сложные моменты, затронувшие японское общество в начале восьмидесятых, и в то же время сдерживает их с помощью утешительных приемов. Одним из основных общественных стрессов стало изменение статуса женщины. С 1970-х годов женщины становятся все более важной частью японской рабочей силы. Феминистская мысль, хотя и никогда не достигала той степени влияния, которую она оказывала в западном обществе, проникла в Японию в беспрецедентной степени. Мало того что женщины пошли работать, так они еще откладывали замужество и рождение детей на такой срок, что правительству пришлось выпустить официальные документы по текущей проблеме. Хотя, как указывает Кэтлин Уно, «подавляющему большинству женщин не хватало образования или личностных качеств, необходимых для продвижения по карьерной лестнице, и они не считали семью источником угнетения, а рассматривали ее как источник личного удовлетворения»[243], также верно, что они «выражали неудовлетворенность своей ролью на рабочем месте и дома»[244].
В некотором смысле Лам воплощает эти противоречивые образы. Ее решительность и агрессивность кажутся далекими от традиционного образа покорной женщины, и в то же время она кажется менее враждебной, чем традиционные фольклорные óни. Важнее всего, что ее дестабилизирующая сила в современном понимании стала знаковой. Она коснулась не только определенного женского типа, а скорее создала общий тревожный эффект растущей независимости женщин. Хаотичный мир, который невольно создает Лам, кажется забавным, когда его сводят к театру фантазий, но подтекст все равно остается довольно угрожающим, предполагая, что в реальном мире женщины становятся менее контролируемыми.
Как упоминалось ранее, угроза, присущая силам Лам, в конечном итоге смягчается традиционными отношениями с Атару. Дестабилизирующая сила Лам (женщины) сдерживается ее полной приверженностью своему мужчине. Невзирая на то, насколько независимой и агрессивной она может стать, она по-прежнему остается глубоко привязанной к традиционной динамике мужчина-женщина. Впечатляющие способности, которыми обладает Лам, например ее способность летать