ального назначения положение было таково, что самые отъявленные контр-революционеры фирмы Пепеляева взяли в руки всю канцелярию. По предложению Верховного Суда, они были сняты оттуда и посажены в камеры. Штат канцелярии сейчас подбирается за счет рабочих сумм.
В связи с увеличением окладов мы сумеем перейти на вольнонаемный труд в этих канцеляриях. При рабочей части в Иркутском изоляторе специального назначения имеется небольшой аппарат, состоящий из заведывающего и двух счетных работников, который называется Отделом снабжения и сбыта. Задача его — сбывать всю продукцию Александровского и Иркутского изоляторов специального назначения, заготовлять сырье и снабжать необходимым эти два изолятора специального назначения. За последние два месяца Отдел этот сделал по магазину оборот в 32000 рублей. Магазин этот, кстати сказать, пришлось закрыть не в силу его убыточности, а по причине больших налогов. Вместо этого магазина мы сейчас открыли оптовый склад.
Также я считаю необходимым указать на ненормальности, получающиеся в отношении отправки заключенных. Иркутск в этом отношении находится в особом положении. Туда направляются заключенные со всей Республики, так что после их освобождения их нужно отправлять, например, в Киев. В большинстве — это уголовный элемент. Иркутск может дать билет только до Челябинска, а на остальной путь может дать деньги на дорогу. Заключенные на эти деньги покупают одежду и продовольствие и просят дать им деньги для дальнейшей дороги. Бывают также такие случаи, когда освобожденный приезжает на первую станцию после Иркутска, бросает билет и снова идет совершать преступления. Все это я считаю следствием неправильной постановки отправки заключенных. Нужно выработать определенные литера для отправки заключенных, где была бы фотографическая карточка заключенного, чтобы этот билет он не мог продавать. Во всяком случае, Главное Управление м.з. должно найти здесь какой-нибудь выход и изменить то положение, которое сейчас практикуется».
В 20‑х годах прошлого века Иркутская тюрьма была образцово-показательным учреждением молодого советского государства. Заключенные здесь сами ставили театральные постановки, готовили доклады о положении дел в мире, издавали собственный журнал. Иркутский опыт перевоспитания преступников даже перенимали в других тюрьмах страны.
Весной 1921 года в Иркутской тюрьме стал выходить первый в России легальный журнал для заключенных «Мысль за решеткой». Статьи в него писали сами арестанты. В журнале печатались передовые статьи о «богатстве России сырьем и рабочими руками», проведении электрификации в стране, о необходимости внедрения механизации труда. Однако у заключенных наибольшей популярностью пользовались странички поэзии и юмора.
Зачастую авторы публикаций адресовали статьи не современникам, а будущим поколениям, облекая свое творчество в фантастические повествования. Так, в одном из номеров журнала появился рассказ «Сон электрификатора, или Через 50 лет». В другом номере автор-заключенный в рассказе «Грядущему поколению» описывал будущее без преступности.
Был в журнале и специальный раздел, где заключенные могли выступать с критическими заметками в адрес тюремной администрации. Одно из таких обращений было написано в стихах, где заключенные жаловались на сырой хлеб. В то же время обитатели тюрьмы не были лишены самокритики. В разделе «Сатира» они критиковали «неряшливое обращение с тюремными книжками» и высмеивали пристрастие говорить на жаргоне.
Официально журнал являлся «органом Культпросветкома заключенных Иркутского дома лишения свободы». В задачу редколлегии входило «развитие среди заключенных культурно-просветительной работы». Журнал тиражировался на пишущей машинке и выдавался по экземпляру на один этаж каждого отдельного корпуса тюрьмы. Ежемесячно выпускалось по два номера журнала.
Другим направлением воспитательного процесса стало «самое серьезное внимание к учебной работе», говоря проще, чтение заключенным лекций. Из числа штатных сотрудников в тюрьме было создано специальное бюро из 3 человек, которые регулярно готовили лекции «по текущим моментам в стране и за рубежами». В тюремном отчете за 1924 год отмечалось, что за год для заключенных было прочитано 49 лекций.
Кроме того, из числа грамотных заключенных был сформирован актив, который готовил тематические доклады. Обычно такие доклады посвящались истории революционного движения в мире, изучению степени экономического развития стран Европы и Америки, происходившим переменам в индустриальном развитии России. Докладчики пользовались тюремной библиотекой, содержавшей более 15 тысяч книг. Администрация тюрьмы уделяла обновлению книжного фонда самое пристальное внимание. В одном из отчетов отмечался как недостаток тот факт, что «большинство книг в библиотеке — старая беллетристика».
При тюрьме была школа, которой заведовал штатный сотрудник, а занятия вели заключенные из числа актива. В начале 1922 года в тюрьме появился собственный театр, где заключенные ставили сценки на бытовую тематику. Представления происходили в здании бывшей тюремной церкви, переделанной под клуб. Сюда вмещалось до 300 зрителей. В 1922–1924 годах в клубе прошли 103 спектакля. В отчетах тех лет с гордостью писали, что на спектаклях «присутствовало в общей сложности 41320 заключенных».
Нестандартные методы перевоспитания «уголовных элементов» в Иркутске привлекли внимание Главного управления мест заключения. На втором всероссийском съезде работников пенитенциарного дела, состоявшемся в конце 1924 года в Москве, иркутский опыт был специально вынесен в повестку дня. А после обсуждения было рекомендовано распространять опыт сибиряков в тюрьмах других городов.
В исправительно-трудовом кодексе РСФСР 1924 года впервые на законодательном уровне была предпринята попытка дать определение понятию режима в местах заключения. Согласно ст. 48, режим основывался на «правильном сочетании принципов обязательного труда заключенных и культурно-просветительской работы». В то же время наряду с местами заключения, находившимися в ведении Наркомата юстиции, Декретом ВЦИК в апреле 1919 года был введен особый вид исполнения наказания — лагеря принудительных работ, организация которых возлагалась на Губернские Чрезвычайные комиссии с последующей передачей в ведомство НКВД. Исследуя эту тему, А.И. Аношин констатирует, что «тем самым был заложен фундамент приснопамятной системы, именуемой ГУЛАГом». Поскольку уже на заре Советской власти «в Российской Федерации образовались две независимые друг от друга службы исполнения наказаний в виде лишения свободы: одна в ведении Наркомюста, другая — НКВД». Более того, лагерям принудительных работ предшествовали концентрационные лагеря, которые начали создаваться в 1918 году по постановлению ВЦИК в ответ на серию террористических актов контрреволюции. Выступая в феврале 1919 года на заседании ВЦИК, Ф.Э. Дзержинский заявил: «Я предлагаю оставить эти концентрационные лагеря для использования труда арестованных, для господ…». И предложил рассматривать эти лагеря как своеобразную «школу труда».
В начале 1930‑х годов тюрьмам вернули прежние названия и присвоили номера. В Приангарье было 4 тюремных учреждения: тюрьма № 1 в Иркутске (бывший изолятор специального назначения), тюрьма № 2 в Тулуне (бывший уездный дом заключения), тюрьма № 3 в Киренске (бывший уездный дом заключения) и Александровская тюрьма № 5 (бывший изолятор специального назначения). В эти годы роль тюрем стала снижаться, на первый план выходили исправительно-трудовые лагеря. Достаточно сказать, что в каждом из таких лагерей в 30‑е годы содержалось до 40 тысяч человек. В то время как, например, в тулунской тюрьме отбывали срок около 200 заключенных. 1/3 площадей тюрьмы задействовалась в режиме следственного изолятора. Таким образом, в 30‑е годы в тулунской тюрьме содержалось до 300 человек.
Главное отличие тюремных учреждений от лагерей заключалось в том, что последние были одновременно и крупными производственными комплексами, решавшими задачи народнохозяйственного значения. Заключенные исправительно-трудовых лагерей строили железную дорогу, заводы, фабрики. Перед тюремными учреждениями такая задача никогда не ставилась. Самое большее, на чем могли задействовать заключенных таких учреждений — на подсобных хозяйствах и в мастерских при тюрьмах. Причем, изготовленное в тюремных мастерских и выращенное на подсобных хозяйствах впоследствии потреблялось самими заключенными. Так что можно утверждать, что принципы трудоиспользования заключенных советских тюрем были заложены еще в царское время, когда арестантов, как известно, привлекали работать в мастерских и на огородах при тюрьмах с целью «занять производительною, обоюдною для них и для тюремного хозяйства работою», «увеличения средств тюремных замков», «удовлетворения необходимых потребностей по продовольствию арестантов».
Вплоть до середины 50‑х годов в тюрьмах Иркутской области главным транспортным средством оставался гужевой транспорт. Однако нередко своих лошадей не хватало, и тогда приходилось арендовать их. В приказе № 29 от 29 июня 1950 года начальник киренской тюрьмы лейтенант Базенков распорядился: «Сего числа с 12 часов дня поставить на довольствие одну лошадь, взятую в лесоконторе для перевозки пиломатериала и леса. Финчасти выписывать фураж. С 17.00 с довольствия снять».
В тулунской тюрьме гараж построили только в 40‑х годах. Одновременно с ним существовала конюшня (построенная в 1925 году). В 50‑х годах весь транспортный парк тюрьмы состоял из 2 автомобилей (кузовной ЗИС-50 и автозак ГАЗ-51) и 7 лошадей с 3 телегами, 3 фургонами, 8 рабочими санями.
В годы Отечественной войны многие сотрудники тюремных учреждений уходили добровольцами на фронт. Количество заявлений было таким большим, что в повестке дня оказался вопрос о сохранении кадров: надзорсостав в тюремных учреждениях из месяца в месяц буквально таял… В тюремном отделе УНКВД Иркутской области в октябре 1941 года подготовили и разослали на места специальное циркулярное распоряжение № 20/1144, запрещавшее подавать заявления о зачислении в действующую армию. Когда это распоряжение поступило в тюрьму № 3, ее начальник подписал приказ по тюрьме за № 55: «…Категорически запрещаю личному составу подавать заявления на имя военкоматов помимо командования тюрьмы, о зачислении добровольцами в действующую армию. Подача таких заявлений возможна только чрез командование тюрьмы».