Но время уже было упущено, сотрудников-мужчин не хватало, поэтому службу в тюрьмах пришлось нести женщинам. По архивным документам, на подотчете ХОЗО при складе тюрьмы № 2 среди наименований форменной одежды были «чулки женские, трико (рейтузы), женские береты». Каждая сотрудница обязана была, выходя на смену, иметь при себе свисток — на случай нештатной ситуации.
В тюрьме имелась библиотека для личного состава. Книжный фонд насчитывал почти 600 изданий, куда входили:
сочинения Ленина — 50 томов
сочинения Сталина — 8 книг
сочинения Мао Цзэ Дуна — 3 книги
История ВКП(б) — 13 книг
Большая Советская энциклопедия — 5 книг
художественная литература — 380 книг
медицинская литература — 72 книги
военная литература — 53 книги
На всю тюрьму был один сейф, 2 пишущие машинки (в административном корпусе) и 5 чернильниц (4 в административном корпусе и одна в санчасти). Приказы по тюрьме были рукописными, а документы для отправки в вышестоящие инстанции оформлялись в печатном виде. Так было по всем тюремным учреждениям.
Время от времени в тюрьмах вскрывали недостатки и боролись с ними. 29 июля 1944 года по тюрьме № 3 был издан приказ № 25 «Об изжитии ненормальностей по выдаче питания заключенным», в котором говорилось:
«За последнее время участились случаи жалоб заключенных на неполное удовлетворение положенной продовольственной нормой, а именно: не полная закладка в чай положенного по норме сахара, недовес хлеба, мотивированный тем, что к хлебным пайкам не бывает никогда привесов, неравное распределение супа и иногда жидкость последнего. Во избежание подобных жалоб, а также могущих быть злоупотреблений со стороны обслуживающего состава кухни, приказываю:
1. Дежурным по тюрьме лично присутствовать при закладке продуктов в котлы, которые перед закладкой в котел должны быть взвешены и сверены с требованием отпущенных на кухню продуктов на данное число по количеству заключенных и о каждой ненормальности немедленно докладывать мне.
2. Повару тов. Горностаевой лично присутствовать при раздаче заключенным хлеба и супа, наблюдая за правильной выдачей таковых.
Начальник тюрьмы № 3 УНКВД ИО
мл. лейтенант госбезопасности Кабаков»
В 1946 году в тюрьме Тулуна было 275 заключенных, в 1950 году — 310, в 1955 году — 250, при лимите в 300 мест. Заключенные работали в сапожной, столярной, швейной, слесарно-кузнечной мастерских при тюрьме. За городом, на удалении 11 километров, у тюрьмы были собственные посевные площади размером в 4 гектара, а в 15 километрах — лесоразработки. В 1949 году 98 заключенных работали на подсобном хозяйстве и 31 — в мастерских.
В урожайные годы в тюрьме сталкивались с проблемой: что делать с излишками овощей, полученных с подсобного хозяйства. В таких случаях создавались специальные комиссии, решавшие участь непредвиденных планом излишков. Одна из комиссий, созданных в конце 40‑х годов, в своей резолюции решительно распорядилась: «Организовать сушку излишествующего количества моркови, использовав для этого имеющиеся сушилки и чердачные помещения с железными крышами».
Поступая на службу в пенитенциарную систему, каждый кандидат на должность принимал специальное обязательство: «Я, нижеподписавшийся, состоя на службе в системе Министерства внутренних дел СССР, обязуюсь хранить в строжайшем секрете, не разглашать ни в какой степени и ни при каких обстоятельствах все известные мне сведения, составляющие государственную тайну, и сведения, не подлежащие оглашению о работе МВД СССР, органов МВД и милиции, о войсках, лагерях, тюрьмах, строительствах, предприятиях, учебных заведениях и других учреждениях МВД, а также все иные сведения, составляющие государственную тайну, и сведения, не подлежащие оглашению, ставшие мне известными в связи с моей работой в системе МВД.
Я также обязуюсь и после увольнения из системы МВД СССР ни в коем случае не разглашать прямым или косвенным путем, устно или письменно указанных выше сведений.
Я предупрежден, что за нарушение настоящего обязательства несу уголовную ответственность в установленном законом порядке».
В 1954 году штат сотрудников киренской тюрьмы № 3 составлял 59 человек. На 20 мая в учреждении содержалось 129 заключенных. В работе со спецконтингентом сотрудники тюрьмы руководствовались приказами Управления МВД по Иркутской области и документами вышестоящих органов — НКВД-МВД СССР. В канцелярии тюрьмы на 20 мая 1954 года хранились 407 приказов, директив, циркулярных распоряжений НКВД-МВД СССР, а также 514 приказов УМВД по Иркутской области.
В начале 40‑х годов на территории тюрьмы было 2 режимных корпуса, отдельные здания больницы, кухни и бани. На хоздворе была конюшня с сеновалом. К середине 50‑х годов на территории хозяйственного двора появились новые строения: 3 склада, овощехранилище, водохранилище, бензохранилище, пожарное депо (гараж), ларек, собачник (на 3 собак).
К тюрьме были приписаны 5 рабочих лошадей. Обозное имущество составляли: 4‑колесная телега, 2 водовозки, бричка-ходок, 5 рабочих саней.
Для ведения делопроизводства в тюрьме была одна пишущая машинка и 5 чернильниц. Обязательным атрибутом рабочей обстановки являлось наличие в кабинетах портретов руководителей партии и правительства. Так, на 15 мая 1954 года на подотчете начальника хозчасти находилось 9 портретов.
В 1960 году тюрьма № 3 сменила место «прописки»: учреждение передислоцировали из Киренска в Тайшет. На новом месте тюрьма представляла собой 4 режимных одноэтажных корпуса, административный корпус, больничный барак (на 16 коек), 2 барака-мастерские — столярную и сапожную, а также 10 прогулочных дворов закрытого типа.
Режимные корпуса были не типовыми. В докладной от 1 апреля 1961 года руководство тюрьмы информировало вышестоящее начальство о том, что принятые на баланс здания «строились не для тюрьмы, а строились Озерным ИТЛ для содержания заключенных». Из четырех режимных корпусов два здания были деревянными (построенными в 1957 году), третье — кирпичное (1959 года), четвертое — шлакоблочное (1960 года).
Всего в тюрьме была 71 камера (1130 кв.м.), в том числе 7 общих (279 кв.м.), 64 одиночных (851 кв.м.), а также имелось 6 карцеров (25 кв.м.). Целый ряд одиночных камер использовался под самые разные нужды учреждения — под ларек, амбулаторию, кабинет старшего по корпусам, следственную комнату, каптерку. В апреле 1961 года 3 камеры оборудовали для содержания осужденных к смертной казни. В том же году в тюрьме построили баню.
В 1964 году тюрьма № 3 поменяла статус — ее реорганизовали в следственный изолятор. Позднее перепрофилировали в СИЗО иркутскую тюрьму. Александровскую тюрьму ликвидировали, в ее здание переселилась областная психиатрическая больница. Тулунская тюрьма просуществовала до 2002 года, когда было принято решение закрыть и ее. Учреждение реорганизовали в СИЗО.
Глава одиннадцатая
Следственный изолятор на конной тяге. — Тюремный бухгалтер Малышев, воровавший картофель. — «Наказать спекулянта Быкова, обманувшего руководство тюрьмы». — «А где мой белый конь?»
Как уже упоминалось, история тайшетского следственного изолятора необычна. Деревянное административное здание — контора изолятора, было вывезено в 1960 году из Киренска, где с 1930‑х годов это здание эксплуатировалось в режиме тюрьмы. У нее был свой порядковый номер три. Когда пришел приказ о передислокации, здание разобрали на бревна и погрузили на подводы. Так и прибыл в Тайшет необычный «эшелон» на конной тяге. У местных жителей такой «караван» породил самые сложные чувства. Все-таки тюрьма есть тюрьма, пусть даже в разобранном виде. А когда ее собрали, тюрьма сменила статус — на следственный изолятор. От прежней вывески остался только номер — цифра три.
Такие подробности переезда с места на место сотрудники изолятора рассказывают с необычным вдохновением. История обрастает новыми «подробностями», которые охотно домысливаются.
Кабинет замполита выходит окном на хозяйственный двор изолятора. Передо мной на столе — два тома архивных материалов. Это толстые «амбарные» тетради, исписанные приказами по тюрьме № 3. Заместитель начальника изолятора Андрей Юрьевич Дмитриев смотрит на часы.
— Пора идти на рапорт. Если у начальника хорошее настроение, то рапорт продлится недолго, а если плохое — засидимся.
Заметив мою улыбку, он с поучительной интонацией произносит:
— В нашем деле что главное? Относиться ко всему с юмором. Иначе в один прекрасный день можно ускакать на белом коне.
— А что же, разве бывали такие случаи?
— Ну, конечно, бывали: можно с утра ходить и говорить, мол, где же мой белый конь. И почему, дескать, я еще не на нем?
Когда рапорт закончился и Андрей Юрьевич вернулся в свой кабинет, я листал второй том архивных документов.
— А первый том уже посмотрели? — спросил он. — Здесь много весьма занятных, даже поучительных документов. Сейчас найду, послушайте. Ну вот, к примеру: «Приказ по тюрьме № 3 УНКВД Иркутской области. За халатное отношение к лошади, выразившееся в том, что 26 января 1943 года в четыре часа дня привязал на выстойку лошадь и забыл про таковую, которая простояла на привязи восемь часов, то есть до двенадцати часов, пожарнику тюрьмы Вахову объявляю выговор. Начальник тюрьмы № 3 УНКВД младший лейтенант гозбезопасности Парчагин». Вот как — за лошадь, значит. И не надо было никаких гринписов. Ну что же, полистаем дальше. Вот еще один документ. «В октябре месяце 1944 года бухгалтером тюрьмы № 3 УНКВД Малышевым, при перевозке картофеля с подсобного хозяйства тюрьмы, самовольно увезено к себе на квартиру восемь кулей картофеля весом четыреста килограмм. Завскладом тюрьмы товарищем Быковым 22 декабря 1944 года был подан рапорт о дополнительном отпуске ему дров в количестве шести кубометров, на что мною и было дано разрешение. Полученные дрова товарищ Быков увез не к себе на квартиру, а продал соседке Лыхиной по спекулятивным ценам. Считая действия товарищей Малышева и Быкова незаконными, приказываю: за самовольный увоз товарищем Малышевым с подсобного хозяйства тюрьмы четырехсот килограмм картофеля взыскать с Малышева по государственной продажной цене в пятикратном размере всего одну тысячу шестьсот рублей; за обман руководства тюрьмы и продажу по спекулятивным ценам шести кубометров дров, выданных для отопления своей квартиры, взыскать с товарища Быкова по отпускной стоимости сотрудникам дров в пятикратном размере всего шестьсот рублей. Удержанные деньги сдать в доход государства. Начальник тюрьмы № 3 УНКВД Иркутской области младший лейтенант госбезопасности Кобяков».