Закончив цитировать, подполковник выждал паузу, и только после нее философски закончил:
— Ну вот, это уже посерьезнее. Посмотрим же на всю эту ситуацию с высоты нашего времени. Какой вывод следует из прочитанного? Только один: времена меняются, а человек — нет.
Глава двенадцатая
С чего начинался БАМ? — «…во главе с любимым всем народом Ежовым». — Под грифом «Совершенно секретно». — «У него на спине тавро! Понимаете?». — Город имени 1938 года. — «Очень плохо с питанием: баланда с соевой мукой…». — Проводниками вагонов были сотрудники Ангарского лагеря
Собирая материалы для «Вестника», я однажды натолкнулся на статью с незатейливым названием «Лагерники», речь в которой шла о системе исправительных учреждений в первые годы Советской власти. Статья была опубликована в журнале «Молодая гвардия» в 1993 году в нескольких номерах с продолжением. Некоторые рассуждения показались мне весьма интересными, хотя и не бесспорными. Хочу привести их и в этой книге.
Главное управление мест заключения в дореволюционной России (ГУМЗ), после революции — Карательный отдел, Центральный карательный отдел, Центральный исправительно-трудовой отдел (ЦИТО). В дальнейшем ГУМЗ, ГУЛАГ, снова ГУМЗ, затем ГУИТУ, ГУИД — все это вывески, при смене которых из карманов налогоплательщиков вытряхивали немало миллионов рублей в надежде угодить новому политическому лидеру или министру внутренних дел.
Но как бы ни изменялись вывески, все равно они будут обозначать системы мест лишения свободы. Сегодня нам с удивительной настойчивостью вдалбливают, что самое зловещее учреждение — ГУЛАГ. Однако, если присмотреться попристальнее, то можно обнаружить в этом понятии всего лишь систему управления местами лишения свободы. Ее первичной ячейкой является исправительно-трудовая колония (ИТК). ГУЛАГ включал в себя отдельные управления, структурно подразделявшиеся на отделения, руководившие лагерными пунктами. Так было на заре зарождения ГУЛАГа, и такой эта система сохранялась до последнего времени, когда и она подверглась перестроечно-разрушительным тенденциям.
ГУЛАГ был, есть и будет независимо от того, кто станет управлять страной. ГУЛАГ будет существовать хотя бы потому, что любой общественный строй не обходится без мест лишения свободы, и от этого атрибута человечество вряд ли когда избавится. Преступность как социальное явление присутствует при всех общественных формациях.
Свергшие Временное правительство революционеры наивно полагали, что при новом общественном строе, исключавшем эксплуатацию человека человеком, преступность канет в вечность. Этого не случилось и случиться не могло. Более того, революция обострила такую разновидность преступности, как политическая. Если раньше в России она отражала интересы отдельных политических течений, то после революции ее питательной средой служили социальные слои, лишившиеся материальных и иных благ, то есть политическая преступность стала опираться на значительно большую социальную базу.
Объективно понять причины репрессий в обществе в конце 20‑х и в 30‑х годах невозможно в отрыве от происходивших в стране процессов. Обратимся к ним.
Никто не в состоянии опровергнуть тот факт, что в стране имелись группы лиц, непосредственно связанных с Л.Д. Троцким и поддерживавших с ним контакты как лично, так и по переписке. С их помощью за счет государственных средств осуществлялось финансирование троцкистских организаций за рубежом. Никто не в состоянии опровергнуть и того, что Троцкий и троцкисты вели борьбу, нацеленную на свержение существовавшего в СССР строя.
Новоявленная интеллигенция в национальных республиках, слабо подготовленная профессионально и общекультурно ограниченная, вдруг начала сознавать себя элитарной, и это уже перерастало в национальное чванство. Сразу же после революции сначала осторожно, исподволь, а потом все сильнее стала проявляться тенденция к родоплеменному разделению народа. Таким образом появилась питательная среда для проявления протекционизма, круговой поруки, местничества, стремления вести образ жизни баев, ханов феодальных времен. Началась дискредитация русских кадров и их изгнание из республик.
Необдуманные «эксперименты» в области уголовной политики (назначение за совершенное преступление сроков наказания в один месяц, неделю, а то и в один день) способствовали невиданному размаху преступности. Уголовная преступность стала тесно смыкаться с политической, а вместе они сращивались с отдельными представителями правоохранительных органов (в том числе ОГПУ) и партийно-советскими руководителями. По существу, преступность приобретала новый качественный характер, выливалась в терроризм по отношению к тем должностным лицам и гражданам, которые занимали активную жизненную позицию.
«Разгул» нэпа и ослабление государственного политического и финансового контроля за положением в стране привели к появлению и разрастанию преступных группировок, активно действовавших и в отраслях, и на всех уровнях государственного управления. Коррумпированное чиновничество подрывало экономические устоя страны, занимаясь приписками и подлогами, срывая выполнение государственных заданий, воруя и спекулируя практически всем, что производилось промышленностью и сельским хозяйством.
Получили распространение и всевозможные внешнеторговые махинации, наносившие огромный ущерб нашей стране. Но эти и им подобные факты и тенденции — лишь экономические последствия ослабления контрольных функций государства в первой половине 20‑х годов. Более опасными были последствия политические.
По различным каналам утекала информация, представляющая государственную и партийную тайну, в том числе — о контрреволюционной деятельности на территории государства, заказах по линии внешней торговли, сущности важнейших постановлений ЦК по оборонному строительству и т. д.
Националистами велась пропаганда, нацеленная на предоставление республикам права свободного выхода из Союза, что неизбежно приводило, как мы теперь убедились, к распаду государства. Создавались условия для беспрепятственного проникновения зарубежных бандформирований в страну. В СССР перебрасывались оружие, диверсанты, эмиссары иностранных разведок и т. д. Распространялись инструкции по организации вредительства, диверсий, террористических актов. Отмечались случаи перехода на нелегальное положение граждан зарубежных государств, работавших по контрактам в Советском Союзе.
Но особую, долговременную опасность представляло то, что на руководящую работу в органы ОГПУ внедрялись активные участники контрреволюционных организаций и групп, а также лица с уголовным прошлым. Более того, шпионы иностранных государств и контрреволюционеры внедрялись в правоохранительные органы, оборонную промышленность, армию, в обслуживающий персонал лиц, занимавших высокое должностное положение.
Индустриализация, бурное строительство промышленных объектов открыли широкую дорогу для притока иностранных рабочих и специалистов. У разведок капиталистических стран появилась уникальная возможность для сбора стратегической информации и вербовки агентуры из числа советских граждан.
Все вышеизложенное подтверждает наличие деструктивных процессов в стране, дальнейшее развитие которых в преддверии второй мировой войны представляло реальную угрозу существованию нашего государства. Без преодоления этих разрушительных процессов было невозможно добиться стабилизации в стране, сплочения народов для достижения поставленной цели — построения справедливого общества. Поэтому требовалось создание системы, не только изолирующей всевозможных врагов нового строя (хотя именно это являлось ее главным предназначением), но и позволяющей использовать труд изолированных на различных участках экономического строительства, в том числе в труднодоступных, осваиваемых районах.
Система ГУЛАГа развивалась и совершенствовалась по мере усложнения задач социально-экономического созидания и политических обстоятельств. Но, пожалуй, главным фактором, «стимулятором» функционирования ГУЛАГа было то, что наша страна находилась во враждебном окружении: «санитарный кордон» как бы «опоясывал» СССР от Северного Ледовитого океана до отрогов Гиндукуша и сопок Маньчжурии. Враждебность наших соседей усиливалась в связи с успешной ликвидацией троцкистского подполья, басмачества, с постепенным отстранением большевистской гвардии от высших постов в партии и государстве. Независимая, опирающаяся на собственные силы и ресурсы экономическая стратегия советского, «сталинского» государства тоже не могла импонировать Западу и его союзникам, граничащим с СССР «по всем азимутам». В таких условиях существование ГУЛАГа было логично и необходимо. Ибо оно обуславливалось многочисленными обстоятельствами внутри— и внешнеполитического порядка.
Создание первых исправительных лагерей на территории Иркутской области приходится на 1930‑е годы. Такие учреждения появились сразу в нескольких районах области: Тайшетском, Братском, Нижне-Илимском, Усть-Кутском, Усольском. В эти же годы создаются исправительные учреждения в Иркутске и его пригороде. В 1934 году под Иркутском (падь Плишкино) была организована женская сельскохозяйственная исправительно-трудовая колония с лимитом 1000 заключенных. В 1953 году ей присвоили условное наименование почтовый ящик УК-272/11. В 1954 году ИТК-11 сменила название на Иркутское лагерное отделение № 4 (почтовый ящик УК-272/4). В 1939 году в Иркутске появились еще две колонии. Одну создали при заводе № 125 в Иркутске-2 — исправительно-трудовую колонию № 2 ОИТК ТП УНКВД Иркутской области (отдел исправительно-трудовых колоний труд поселений Управления НКВД области). В 40‑х годах ИТК-2 переименовали в лагерное отделение № 2 с лимитом 1000 заключенных (почтовый ящик УК-272/2). Лаготделение было контрагентским подразделением, предоставлявшим рабочую силу — заключенных — заводу № 39 (Министерства авиационной промышленности). Часть спецконтингента использовалась на собственном производстве лагеря: на щипке слюды, в столярном и швейном цехах, подсобных работах. В эти же годы в предместье Рабочем была организована Иркутская строительно-трудовая колония с лимитом 700 заключенных. В декабре 1939 года ее переименовали в Иркутскую промышленную ИТК. Заключенные строили