рского графа Дмитрий Александрович добывал бесценную для страны информацию…
Свои мемуары Быстролетов начал писать еще в начале заключения, в Норильлаге. Писал о разведке, о боевых товарищах, о тех, кто вынес на своих плечах ужасы сталинских застенков. А закончил эпопею уже на свободе. Он успел закончить книгу о сталинских лагерях. Он успел написать книгу «В старой Африке», которая после его смерти (1975 г.) вышла в свет. Он успел написать несколько произведений о разведке, сценарий остросюжетного детективного фильма «Человек в штатском», принять участие в создании кинокартины в качестве консультанта и актера. В декабре 1990 г. благодаря усилиям сотрудников Центрального клуба КГБ СССР была организована выставка картин и рукописей разведчика-нелегала Дмитрия Быстролетова. Молдавский журнал «Кодры» в 1989 и в 1990 годах опубликовал два произведения Д. Быстролетова — «Как я умер» и «Молодость в клетке». Небольшой отрывок из последнего произведения опубликован в газете «Труд» в 1989 г. Вышла в свет его книга «Путешествие на край ночи».
Среди имен заключенных Озерлага, бывших советских военачальников, упоминается и имя Манфреда Штерна (А. Жигулин, «Черные камни», глава «Обыкновенная жизнь на 031‑ой колонне»). «Штерн Манфред… Австрийский интернационалист. Член КПСС с 1920 года. В первую мировую войну в австро-венгерской армии, с 1916 г. — в русском плену. Содержался в ряде лагерей для военнопленных в Восточной Сибири. Участник партизанской борьбы против режима колчаковщины, с начала 1920 г. комиссар партизанского отряда. По спискам большевиков избран (янв. 1921 г.) депутатом Учредительного Собрания ДВР… Как начальник сводного отряда боролся в Монголии против банд Р.Ф. Унгерна фон Штернберга. После окончания гражданской войны в кадрах Красной армии…» Как известно читателю еще из школьного курса истории, в декабре 1936 года в Испании произошла революция, в ходе которой была провозглашена демократическая республика. Но реакционные силы испанской армии подняли мятеж против республики с целью установления фашистской диктатуры. К августу 1936 года мятеж, благодаря испанскому народу, был в основном подавлен. Но на помощь мятежникам пришли фашистские Италия и Германия. С этого момента война для испанского народа превратилась в национально-революционную против фашизма. На помощь испанской революции пришли прогрессивные демократические силы из других стран. Из числа добровольцев начали формироваться интернациональные бригады, ставшие высшей формой проявления солидарности с испанским народом. Всего было создано семь бригад, в рядах которых сражались добровольцы из 54 стран. Первой была создана 11‑я интербригада, командиром был Эмиль Клебер, а его настоящим именем — Манфред Штерн. Эта бригада героически сражалась на защите Мадрида. После поражения испанской республики добровольцы из СССР вернулись на родину, где многие из них были объявлены «врагами народа» и подвергнуты репрессиям. В том числе и М. Штерн, на долгие годы ставший узником Озерлага. Вот как А. Жигулин написал о причине его ареста: «…после возвращения из Испании Штерн был посажен (1937 или 1938 г.) за то, что не отстоял Мадрид и плохо боролся с подчиненными ему отрядами троцкистов, анархистов и т. п. А Сталин требовал этой борьбы — борьбы с товарищами по окопам. После отбытия 10 лет (они прошли для него сравнительно легко — выходец из австро-еврейской семьи, он имел средне-медицинское образование) Штерн поступил на работу в больницу. Но вскоре (в 1948 г.) был снова взят, как все тогдашние повторники…».
В Озерлаге было немало заключенных, которых обвиняли в сотрудничестве с немцами. А по факту это были угнанные в Германию так называемые «ост-арбайтеры». Необходимо отметить, что судьба названных людей — это острейшая проблема недавнего прошлого, связанного с войной. Как теперь известно, в первые годы войны попало в немецкий плен 4 млн. 59 тыс. советских военнослужащих, насильственно угнано в Германию около 5 млн. человек. Сталинская формула «в Красной армии нет военнопленных, есть только предатели и изменники Родины» на многие годы, а зачастую на всю жизнь, искалечила судьбу многих людей. Такое отношение к военнопленным началось еще с финской войны, когда советских солдат, возвращавшихся из финского плена, приговаривали к срокам от 5 до 15 лет. Трагическое для СССР начало войны с Германией вновь привело к репрессиям, к признанию всех военнопленных изменниками и предателями. 27 декабря 1941 г вышло постановление ГКО СССР об организации специальных лагерей для проверки «бывших военнослужащих Красной Армии, побывавших в плену». Эти лагеря находились в ведении НКВД, Управления по делам военнопленных и интернированных, а затем были переданы ГУЛАГу. К лету 1945 г. в СССР действовало 43 специальных и 26 проверочных, фильтрационных лагерей. На территории Германии и других стран Европы было еще 96 лагерей. Считалось, что человек находится на проверке, что вполне объяснимо, но в СССР эта проверка была превращена в каторгу, лишавшую свободы на долгие годы.
«…Леночка Буневич, симпатичная стройная девчонка, дочка председателя колхоза, закончила семилетку, поступила в ж/д техникум., окончив его, поступила в агроинженерный институт. Закончила первый курс, вдруг узнала: девчат принимают в военное училище… Мысленно примерила погоны на свои плечи. Очень недурно получилось… За три месяца закончила училище, присвоили звание, начала работать в каком-то из учреждений военного округа. Вскоре началась война. На следующий день после начала войны начался призыв в райвоенкомате. Создавались подпольные организации для ведения подрывной работы в тылу врага. Л. Буневич попала в одну из таких организаций. Во время выполнения одного задания на оккупированной территории ее схватили. Допросы, а затем депортация в Германию, тюрьма в городе Карлсруе, вновь допросы и пытки, а затем концлагерь Равенсбрюк. В концлагере Елена Петровна находилась три года. В мае 1945 г. узников концлагеря освободили англичане. Сколько было радости! Думала — закончились муки. Возвращалась домой через Белоруссию, но была арестована по причине ей самой неизвестной. После проверочного лагеря была этапирована на Белое море, в г. Молотовск… Потом была пересылка, этап — на трассу Тайшет-Лена. Работала на 11‑ом сельхозе на полевых работах, наступила зима — на лесоповале, на строительстве трассы. Елена Петровна отбыла в Озерлаге полный свой срок — десять лет. И лишь в 1972 г. Брестский областной суд пересмотрел дело по обвинению ее в шпионаже, приговор военного трибунала войск НКВД г. Барановичи от 31 декабря 1945 г. был отменен за недоказанностью предъявленного обвинения. Е.П. Буневич по данному делу была реабилитирована…».
Собрав по различным лагпунктам профессионалов: музыкантов, певцов, танцоров, драматических артистов, культурно-воспитательная часть Управления Озерлага создала на базе 048 лагпункта (Тайшет, Центральные авторемонтные мастерские (ЦАРМ), будущий Тайшетский завод по ремонту дорожно-строительной техники) центральную культбригаду. Составлением концертных программ этой культбригады занималась заключенная Лидия Александровна Баклина, бывшая солистка Большого театра и блестящая пианистка. Программы были колоссальные, театрализованные, рассчитанные на два-три часа, Лина Лоренс и Марина Спендиярова (дочь известного армянского композитора, автора оперы «Алмаст») пели целиком всю сцену письма Татьяны из оперы «Евгений Онегин». В составе актерской группы этой культбригады было много драматических актеров из многих театров страны: Иван Иванович Флеров, актер Рязанского ТЮЗа; Тамила Мартынова, солистка балета Одесской оперы; украинец, балетмейстер Пустовойтенко; «великолепная, совершенно девчонка» эстонка Аста Лекстейн, прекрасная танцовщица; Юрий Львович Фидепьгольц, закончивший актерский факультет ГИТИСа; Петр Кузьмич Рябых-Рябовский, актер Харбинского театра; Всеволод Топилин, «великолепный пианист, ученик Нейгауза, до войны он аккомпанировал Давиду Ойстраху». Их усилиями и талантом осуществлялись постановки «Укрощение строптивой», «Веселая вдова», «Бедность не порок», «Платон Кречет», «Сильва», пьес А. Чехова и многих других произведений драматургии. Но самым интересным и внушительным в культбригаде был оркестр, который возглавлял Вячеслав Петрович Кантутис. Оркестр исполнял «Славянские танцы» Дворжека, концерты Мендельсона, «Цыганские напевы» Сарасата, мелодии Чайковского, Кабалевского и др. И под звуки этого оркестра танцевала свои импровизации молодая балерина из Будапешта Долли Тарквариани-Преч, через некоторое время умершая в одной из лагерных больниц. Играя на разводах, в столовой во время ужина заключенных, учился мастерству баяниста белорусский парнишка Юзек — впоследствии лауреат многих конкурсов и фестивалей, руководитель народного ансамбля песен и танцев Белоруссии «Спадчина» Сушко Иосиф Фомич. Как упоминается в некоторых воспоминаниях заключенных, он стал аккомпанировать Лидии Руслановой, оказавшейся в Озерлаге зимой 1949 года. О подробностях тайшетского периода знаменитой певицы известно по воспоминаниям очевидцев, собранных Л. Мухиным. В только что преобразованный из Тайшетлага в Озерлаг прибывает необычная заключенная. В самом большом лагере Тайшета располагалась культбригада и в отдельном домике под вывеской «санчасть» квартировались женщины-артистки.
Татьяна Николаевна Барышникова (г. Волгоград):
«Однажды к нам пришел начальник КВЧ (культурно-воспитательная часть) в женский барак и сказал, что приедет еще одна артистка, и попросил не приставать с расспросами. Мы были страшно заинтересованы, но меньше всего ожидали, что через некоторое время к нам в барак в обезьяньей шубе с черно-бурыми манжетами в сапогах из тончайшего шевро, в огромной пуховой белой шали войдет Лидия Андреевна Русланова. Она вошла, села за стол, оперлась головой о руку и сказала: «Боже мой, как стыдно, перед народом стыдно». Мы напоили ее чаем, потихоньку освободили ей место, выяснили, какая у нее статья. Бог простит, но раньше я не была поклонницей жанра русской песни, но то, что я увидела в лагере, сделало меня самой горячей, самой искренней ее поклонницей. Это была актриса с большой буквы, это был мастер в самом высоком значении этого слова. Она играла каждую песню, проживала каждый номер на сцене. Помимо этого она была удивительно добрым, по-русски широким и щедрым человеком. Она очень быстро сошлась с нами. Когда утром мы отвели ее в барак к нашим мужчинам, она тут же нашла какие-то смешные байки, с большим юмором рассказала об этапе. Она держалась с мужеством, которое в ней просто поражало. Порепетировав несколько дней или недель с баянистами Юзиком Сушко и Петром Моргуновым, она подготовила определенный репертуар, и очередной наш концерт должен был завершаться ее выступлением. Во время наших концертов аплодисменты были запрещены. В первых рядах сидело начальство. Когда в конце нашего концерта она вышла на сцену, зал замер. Огромная столовая была набита так, что яблоку было упасть негде. Пела она удивительно, с такой силой и проникновенностью. И когда кончилось ее выступление, потрясенный зал молчал, но не раздалось ни одного хлопка. Мой мозг пронзила мысль: «Боже мой, как она себя сейчас чувствует. Как ей, наверное, страшно, она, которая привыкла к шквалу аплодисментов».