… Скажите, ради бога, при чем здесь искусство?»
Вампилов часто сетовал, что «устал переделывать пьесы в угоду хамам и чиновникам». И эта усталость, кажется, была даже в его облике. Спустя годы об этом обмолвился Валентин Распутин, хорошо знавший Вампилова. По его словам, драматург почти всегда ходил в распахнутом пальто и с наклоненной вперед головой. Погруженный в свои мысли, он не замечал никого вокруг. И как бы искал выход из этого положения. Незадолго до рокового августа он написал: «Что именно хотят от автора? Да сущие пустяки: 1. Чтоб пьеса ни с чего не начиналась. 2. Чтоб пьеса ничем не заканчивалась. Другими словами, никакой пьесы от автора не требуется».
Уже после его гибели Олег Ефремов вспоминал: «Пьесы Вампилова в шестидесятые годы у многих не вызвали интереса. Играли Розова, Володина, мечтали о «Гамлете», а «завтрашнего» драматурга просмотрели. Очень распространено мнение, что пьесам Вампилова мешали только некоторые не в меру ретивые чиновники. К сожалению, мешали и стереотипно устроенные наши собственные мозги, наше, художников театра, сознание того, что все истины уже известны».
Кстати, когда «Утиную охоту» наконец-то разрешили и в Москве, то здесь появилось сразу два Зилова. В Театре Ермоловой его играл Владимир Андреев, а во МХАТе — «прозревший» Ефремов. А потом в творчество Вампилова ворвались еще два Олега — Даль и Янковский, блестяще сыгравшие в телевизионных версиях спектакля. Ну а в наши дни помимо Хабенского в роли Зилова побывали Евгений Цыганов, Владимир Епифанцев и внук Олега Янковского Иван.
Во дворе кутуликского музея есть памятник Александру Вампилову, установленный к 75‑летию драматурга. К нему тоже пришла своеобразная слава. Поскольку считается, что если загадать желание и потереть правую руку драматурга, то желание обязательно сбудется.
— Однажды к нам приехала актриса из города Черемхово, она призналась, что давно мечтает сыграть героиню Вампилова, — поделилась Тамара Попова. — Эта актриса потерла его руку и уехала. А через год снова приехала и рассказала, что наконец-то получила заветную роль.
Впрочем, прощаясь со мной, Тамара Васильевна заметила, что памятник тут ни при чем. Нужно просто верить в свои силы и стремиться к тому, о чем мечтаешь. Именно так и писал в уже упомянутых «Записных книжках» сам Вампилов: «Никогда не сдаваться и верить в себя, что бы ни происходило вокруг! Обстоятельства — вещь переменная!»
Мать драматурга Анастасия Прокопьевна пережила сына на 20 лет, скончавшись в 1992 году. А вот отец Валентин Никитич попал под жернова сталинских репрессий. 17 января 1938 года его арестовали по обвинению в участии в контрреволюционной организации. 27 февраля вынесли приговор, а 9 марта расстреляли. Осенью 1989 года под Иркутском, в районе поселка Пивовариха, был открыт Мемориальный комплекс памяти жертв политических репрессий. Из местных СМИ можно узнать, что в начале 1930‑х участок леса рядом с поселком общей площадью 168 га был огорожен и передан в ведение Иркутскому УНКВД для организации ведомственного совхоза, дач для сотрудников НКВД и пионерского лагеря для их детей. В 1937 году из этой территории была выделена спецзона для захоронения расстрелянных (точная площадь участка неизвестна). По данным УКГБ по Иркутской области, на территории спецзоны в Пивоварихе были захоронены 15–17 тысяч человек — жертв Большого террора. В 1950‑е здесь был устроен питомник для служебных собак. В те же годы при расширении взлетно-посадочной полосы Иркутского аэропорта часть лесного массива была вырублена (возможно, что под взлетно-посадочной полосой оказалась и часть захоронений). Несмотря на засекреченность места, о захоронениях было известно местным жителям. Поиски захоронений в лесном массиве производились в 1970‑е по частной инициативе. Официальные поисковые и исследовательские работы начались летом 1989 года. Первый ров с захоронениями обнаружили в конце сентября, и тогда же были извлечены и отправлены на экспертизу останки 304 человек. Вскоре удалось определить месторасположение еще двух рвов (эксгумация не проводилась). Прокуратура возбудила уголовное дело. Судебно-медицинская экспертиза показала, что захоронения относились к 1937–1938 годам. Вскоре был открыт Мемориальный комплекс, и на одной из плит, увековечивших вечную память погибшим, выгравировано имя Вампилова В.Н.
Я не раз бывал в этом месте. И однажды обратил внимание, что среди сотен перечислявшихся фамилий больше всего было Ивановых, потом Сидоровых, а затем… Наумовых. Причем моя фамилия упоминались не один-два раза, и даже не пять, а почти двадцать раз. И тогда же я обнаружил, что среди 17 тысяч репрессированных не было ни одного Дерипаски, Миллера или Грефа. Да и Ельцина с Путиным тоже не было. Вообще ни одного. И тут было над чем поразмыслить. У вершин власти, экономики и финансов нашей страны оказались люди, чьи предки и даже однофамильцы никогда и ни в чем себя не запятнали. Даже в период массовых репрессий! Хотя я всегда думал, что сталинский террор затронул почти каждую советскую семью. Но оказалось, что это не так. И с одной стороны, это было, конечно, замечательно, что в нашей стране все же встречались люди, которых никогда ни в чем не подозревали. А с другой стороны, это могло быть только в том случае, если эти люди сами работали в органах. Или сотрудничали с ними.
Глава двадцать первая
От масложиркомбината до птицефабрики. — Диспуты по книгам. — «…Или бросайте все грязное». — «Крокодил» в отряде. — Экономика должна быть экономной. — «Ангара» для «тройки»
И опять немного истории. В середине 1960‑х годов лучшим подразделением в Иркутской области была ИТК № 6. Опыт по перевоспитанию осужденных был рекомендован к распространению во всех исправительных учреждениях Приангарья.
Исправительно — трудовая колония № 6 была основана 5 октября 1950 года — на площади 5 гектаров под Иркутском, возле поселков Мельниково и Медведева (Синюшина гора), на базе бывшего лагеря японских военнопленных.
Первым начальником колонии стал ветеран Гражданской и Великой Отечественной войн майор внутренней службы Иван Сергеевич Батуев. Руководил он учреждением с 1950 по 1957 годы. Этот период для колонии был временем большого строительства: вместо землянок появились деревянные общежития с печным отоплением.
Осужденные трудоиспользовались на возведении важных народнохозяйственных объектов. Их задействовали на строительстве обходного железнодорожного пути к Байкалу (в связи с возведением Иркутской ГЭС), автосборочного цеха (ныне производственное объединение «Восток»), на строительстве масложиркомбината в районе Синюшиной горы и Карлукской птицефабрики.
В июне 1955 года при колонии основали межобластную центральную больницу для осужденных, в 1956 году — общеобразовательную школу для спецконтингента, сначала восьмилетнюю, в последующем — среднюю.
В 1957 году в колонии внедряется отрядная система, которой суждено было стать главным звеном в системе исправления осужденных.
В 1957 году начальником колонии был назначен подполковник внутренней службы И.Г. Косенков. В 1960 году его сменил выпускник высшей школы МВД майор А.М. Трусков.
За немногим больше десяти лет — с 1950 по 1962 годы — силами спецконтингента исправительного учреждения № 6 был построен целый ряд объектов, имевших важное значение для города: завод по розливу вин, пожарно-техническое училище, детский интернат и баня в поселке Мельниково, пристрой к зданию УВД, 100‑квартирный жилой дом в микрорайоне Ново-Ленино, очистные сооружения в поселке Боково.
В 1956 году на территории ИТК-6 была открыта вечерняя школа. Ежегодно в ней обучались до 400 осужденных.
В конце каждого учебного года в колонии проводился учет осужденных, подлежавших обучению в восьмилетней и средней школах.
В 1963 году дирекция школы закрепила всех учителей за десятью отрядами колонии. За каждым отрядом были закреплены по два учителя, которых вводили в составы советов воспитателей в отрядах.
В соответствии с планами воспитательной работы в колонии проводились диспуты по книгам, тематические вечера, выпускались радиогазеты. Тематика диспутов и вечеров отражала приметы времени: «Человек в космосе», «Роль химии в развитии производительных сил страны», «Новый человек воспитывается сегодня», «Мораль религиозная и мораль коммунистическая», «Нравственные черты строителя коммунизма», «О моральном облике молодого советского человека», «В обществе, строящем коммунизм, не должно быть места правонарушению и преступности». Проводились диспуты по творчеству Лермонтова, Горького, Маяковского, Фадеева, обсуждались «Рожденные бурей» Н. Островского, «Тревожное» И. Шемякина, «Битва в пути» Г. Николаевой. Выпускались стенгазеты «Как ты готовишь себя к свободе» и «Голос родственника».
В эти же годы стали проводить так называемые Дни отрядов, на которые приглашались родственники осужденных. Гостей колонии пропускали за колючую проволоку, знакомили с бытом осужденных, условиями содержания, распорядком дня. На общем собрании осужденных с родственниками обсуждались вопросы перевоспитания отбывающих наказание. Проводились такие дни открытых дверей один раз в квартал.
Для отбывающих наказание в колонии были созданы несколько секций: внутреннего распорядка, культурно-массовой работы, санитарно-бытовая, общеобразовательная, профессионально-технического обучения, техники безопасности, пожарная секция… Члены такой пожарной секции являлись ответственными за противопожарное состояние в отрядах и на производственных участках. По такому же принципу контролировались состояние техники безопасности, санитарный режим, общий порядок в колонии.
В борьбе за дисциплину использовались резервы, заложенные в отрядной системе. По воспоминаниям ветерана уголовно-исполнительной системы И.М. Коровина, коллективная форма борьбы за порядок приносила ощутимый эффект. В середине 1960‑х годов И.М. Коровин занимал должность начальника одного из отрядов. Обобщая наработанный опыт, он делился с коллегами методами воздействия на нарушителей: «Советом коллектива был брошен такой клич: “В поход за дисциплину в отряде”. Вся общественность принялась за дело. Через некоторое время совет коллектива отряда начал вызывать нарушителей режима содержания. Разговор был начистоту: или бросайте все грязное, прошлое, или совет коллектива отряда будет ходатайствовать перед администрацией о строгом наказании или о переводе вас в помещение камерного типа. Это насторожило нарушителей. Некоторые из них попытались увиливать, хитрить: зачем, мол, нас вызвали сюда? даже притворно возмущались: “Нас ведь никто из начальства не видел за игрой или чифированием! ” Тогда я им ответил: “Я вас не видел и ловить не собираюсь, а вот вашу совесть проверю”. Дальше последовал ответ общественности: “Зато мы вас видели и, коли на то пошло — поймали”.