ерала и интеллектуала с прозападным уклоном». «Тайм» знает, чья это работа, ибо продолжает: «С тех пор, как Андропов покинул КГБ в мае, Советы усердно внушают о нем подобное представление… Многие советские интеллектуалы в Москве, советские туристы за границей и эмигранты (!) на Западе подчеркивают, рисуя его портрет, что он культурный человек, о котором сложилось представление как о верховном полицейском». (22.11.1982).
Почти все процитированные органы печати писали, что Андропов «либерал и интеллектуал с прозападным уклоном», что Андропов говорит по-английски, а «Цайт» добавлял, что Андропов говорит и по-фински, по-венгерски, немного по-немецки, играет в теннис, любит джазовую музыку, абстрактное искусство… В отличие от других учеников Сталина, он совсем не антисемит, ибо сам якобы полуеврей с материнской стороны. («Цайт», 19.11.1982). (Если даже Андропов полуеврей, то это мало о чем говорит: Маркс был полный еврей, хотя и крещеный, но ярый антисемит своего времени. Брежнев был женат на еврейке, урожденной Гольдберг, и имел от нее детей, но это не мешало ему проводить политику советского «государственного антисемитизма»).
После того, как Андропов стал генсеком, Кремль в свою очередь тоже «улучшил» его биографию: до сих пор писали, что Андропов родился в «семье служащего», стали писать, что родился в семье «железнодорожника»; до сих пор писали, что он имеет только среднее специальное образование (окончил техникум водного транспорта), теперь стали писать, что у него высшее образование. Однако ни его происхождение, ни его «хобби», ни то, «полиглот» ли был Андропов, — не имеет никакого значения дня его политической характеристики. Нас интересуют другие вопросы:
1. Как Андропов пришел к власти.
2. Какую политику он собирался вести.
Кто внимательно изучил историю партии, — начиная с ленинских времен, — тот знает, что в восьмидесятилетней истории большевистской партии еще не было случая, чтобы смена ее высшего руководства происходила в нормальном порядке, предусмотренном ее уставом. Каждое очередное руководство приходило к власти через партийный дворцовый переворот. Достаточно указать на партийные перевороты после революции.
1. Переворот Ленина прошв ЦК (первый переворот, который совершил Ленин в 1917 г. после возвращения из-за границы, был не октябрьский переворот против Временного правительства, а апрельский переворот против собственного ЦК за его политику «условной поддержки» Временного правительства).
2. Переворот «тройки» (Зиновьева, Каменева, Сталина) против умиравшего Ленина и законного наследника на его престол — Троцкого и троцкистов (1924 г.).
3. Переворот «четверки» (Маленков, Берия, Хрущев, Булганин) против умиравшего Сталина и его законного наследника — Молотова и молотовцев (1953 г.).
4. Неудавшийся переворот молотовцев и маленковцев против Хрущева (1957 г.).
5. Удавшийся переворот «тройки» (Суслов, Брежнев, Косыгин) против Хрущева (1964 г.).
Даже скудные данные из советских официальных источников о ходе и исходе событий 1982 г. в Кремле дают основания предположить, что Андропов тоже пришел к власти через партийный переворот, вопреки воле Брежнева и назначенного им своим наследником Черненко. В последнее время Черненко фактически занимал кресло тяжелобольного и неработоспособного Брежнева как второй секретарь ЦК КПСС, что по внутрипартийным законам должно было гарантировать ему трон генсека.
Чтобы в какой-то мере объяснить, почему Андропову удалось скинуть его с этого кресла, надо остановиться на некоторых моментах истории падения (при Хрущеве] и возвышения (при Брежневе] органов КГБ. После расстрела руководящей клики чекистов во главе с Берия в декабре 1953 г., после разоблачения преступлений и культа Сталина на XX съезде (1956 г.] и открытого разоблачения террористической практики чекистов тридцатых годов на XXII съезде (1961 г.] «органы» достигли низшей точки падения своего влияния и власти. При Сталине на всех уровнях партийной иерархии шефы «органов» входили, как надзиратели, в состав бюро партийных комитетов — от бюро райкомов, обкомов, крайкомов, центральных комитетов республик до Политбюро включительно. Хрущев отменил эту практику, поставив «органы» под контроль партаппарата. Новый шеф КГБ Семичастный был избран на XXII съезде только кандидатом в члены ЦК (потом за участие в перевороте против Хрущева он был переведен в члены ЦК]. Сам КГБ был снижен в своем юридическом статусе — он больше не входил прямо в состав правительства, а находился при правительстве — его статус так и гласил: «КГБ при Совете министров СССР».
Когда в мае 1967 г. секретарю ЦК КПСС по соцстранам Андропову предложили пост председателя КГБ, то он, знающий себе цену, согласился на это назначение при условии, что его сделают кандидатом в члены Политбюро. Этим Андропов сразу достиг двойной цели: собственного повышения в партийном ранге, что было одновременно и повышением авторитета поруганных Хрущевым «органов». Как это и положено, провинция взяла пример с центра — местных шефов КГБ вновь начали вводить в состав партийных комитетов.
Чтобы повысить авторитет «органов» по проведению в жизнь разработанной ими ловушки — «разрядки» в международных делах — и в связи с этим для усиления борьбы с внутренней оппозицией, Андропова сделали членом Политбюро (1973 г.]. Местные партийные комитеты последовали этому примеру тоже, введя в бюро шефов КГБ. Это была не только полная политическая реабилитация «органов», это было нечто большее: отныне КГБ стал равноправным участником «треугольника» верховной власти — партия, армия и политическая полиция. Вполне естественно поэтому, что с ростом реальной власти КГБ пришлось пересмотреть и его юридический статус. 5 июня 1978 г. Президиум Верховного Совета СССР принял указ о переименовании «КГБ при Совете министров СССР» в «КГБ СССР». В книге «Сила и бессилие Брежнева» (изд. «Посев», 1979 г.) я писал по этому поводу: «Андропов третий чекист после Ежова и Берия, который стал членом Политбюро. Уже одно это говорит о той высоте власти, которой достигли чекисты при Брежневе… Но Брежнев не может не знать, хотя бы на опыте Ежова и Берия, как трудно здесь скалькулировать элемент риска. Ведь КГБ, собственно, и есть единственная легальная власть, которая нелегально может организовать свержение самого генсека». (Стр. 48, 49).
Я утверждаю, что так оно и случилось: еще не остыл труп Брежнева, как Андропов ссадил с брежневского кресла исполняющего обязанности генсека Черненко и сам сел в него, опираясь на КГБ и армию. Берия расстреляли якобы за то, что он хотел поставить МВД и себя над Кремлем, а Андропов поступил именно так — и это не вызвало ни малейшего сопротивления со стороны партаппарата. Что же касается Политбюро, то надо думать, что большинство его членов задним числом санкционировали переворот Андропова — лишь бы пост генсека не достался ненавистному им партийному выскочке и брежневскому фавориту Черненко. Более того. Они заставили Черненко унижаться перед захватчиком его власти, предложив ему выступить на чрезвычайном пленуме ЦК с выдвижением кандидатуры Андропова.
Чрезвычайный пленум ЦК КПСС, созванный 12 ноября 1982 г. для избрания генсека, судя по информационному сообщению, совершенно не обсуждал вопрос, кто должен быть избран генсеком. Пленум тоже, как и Политбюро, принял к сведению совершившийся переворот. Весьма красноречиво об этом говорит сам протокол пленума. Кто открывает пленум? В нормальных условиях пленум должен был открыть исполняющий обязанности генсека Черненко или один из старых членов Политбюро. Но открыл его сам Андропов, который свою необычно краткую речь в несколько минут закончил словами: «Пленуму предстоит решить вопрос об избрании Генерального секретаря ЦК КПСС. Прошу товарищей высказаться по этому вопросу».
«Товарищи» высказались только в лице одного «товарища»: Черненко. Он два раза подчеркнул, что Политбюро «единодушно», «все члены Политбюро» выдвигают генсеком Андропова (если действительно так было, то не надо это подчеркивать дважды). Почти вся речь Черненко была посвящена не избранию нового генсека, а величанию Брежнева, а в самом Андропове Черненко тоже хвалил брежневские качества руководителя: «… Юрий Владимирович хорошо воспринял брежневский стиль руководства, брежневское отношение к кадрам… Юрию Владимировичу присущи… пристрастие к коллективной работе». («Правда», 13.11.1982).
И что же дальше?
Андропов даже не задал вопроса, есть ли желающие высказаться, имеется ли отвод против его, Андропова, кандидатуры. Поскольку председателем пленума являлся он сам (в протоколе не указано, чтобы кто-нибудь его заменял на этом посту), то, очевидно, он же и поставил на голосование свою кандидатуру. Генсек был избран, как полагается, единогласно. Пленум продолжался, судя по протоколу, около часа или немножко больше, процедура избрания генсека — несколько секунд!
Уже состав комиссии по организации похорон Брежнева был необычным — ее возглавлял сам Андропов еще до того, как стал юридически генсеком. Он включил туда всех наличных в Москве членов и кандидатов Политбюро, плюс секретарей ЦК КПСС, но почему-то в нее не были включены Долгих, Демичев, Соломенцев, Русаков (в комиссию по похоронам Сталина входили вожди второго и третьего ранга и возглавлял ее не первый секретарь ЦК Маленков, а второй секретарь ЦК Хрущев). Этим самоназначением Андропов хотел продемонстрировать, кто «командует парадом», и психологически подготовить партию к своему официальному утверждению на пост генсека.
Совершенно скандальным был как с точки зрения традиционного партийного протокола, так и в отношении почитания памяти покойного тот факт, что на похоронах не разрешили выступить самым близким, первым соратникам Брежнева: заместителю Брежнева по партии — Черненко, заместителю Брежнева по Верховному Совету — Кузнецову и даже официальному главе советского правительства — Тихонову. Все они ведь из его «мафии».
Из членов Политбюро выступили только вчерашний глава КГБ Андропов и возглавитель армии Устинов, ярко символизируя этим, какие силы организовали «дворцовый переворот» в Кремле.