Советские бурбоны, которые ничего не забыли и ничему не научились, начали повторять в своей повседневной пропаганде, казалось, давно забытые изречения Сталина, не называя его по имени — «режим экономии», «труд — дело чести и доблести», «скромность украшает коммуниста», «культура, национальная по форме, социалистическая по содержанию», «техника решает все», «кадры решают все», «советские границы — священны», плюс бесконечное самохвальство, введенное Сталиным: «великий советский народ», «наша несокрушимая советская армия», «наши славные чекисты»…
Говоря о задачах будущего, Горбачев упорно смотрит назад, забывая изречение почитаемого марксистами Гераклита — все течет, все меняется. И что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Да и Сталин учил свою партию: «Чтобы не ошибиться в политике, надо смотреть вперед, а не назад». Все, что до сих пор ново в политике Горбачева, касается не содержания, а стиля. Человеку, который возвестил в западной прессе его приход к власти, — Афанасьеву, он запретил ежедневно цитировать себя в передовицах «Правды» (но это, конечно, временно]. Не нужно по всякому поводу и без повода ставить перед его именем «генеральный секретарь ЦК КПСС», как это было обязательно при Брежневе и Черненко. Лучше даже не величать его по фамилии, а называть запросто: «Михаил Сергеевич». Никто из его предшественников на улицах не показывался и со случайной толпой разговоров не затевал. Горбачев и здесь нарушил протокол. Он, наподобие знаменитого халифа Гарун-аль-Рашида, неожиданно делает вылазки в гущу толпы, появляется на улицах, площадях, в магазинах и на частных квартирах рядовых граждан. Что он там ищет? Он вовсе не имитирует аль-Рашида и ему чужды повадки «рубахи-парня», он хочет узнать из уст самого народа — чего от него ждут? И вот что он узнал: «В конце интересной и откровенной беседы с москвичами, которая состоялась на улице около универсама, что вы пожелали бы ЦК КПСС, советскому правительству, какой наказ дадите? И вот, что я услышал: "Михаил Сергеевич, надо наводить в стране порядок”». («Правда», 6.05.1985]. Но вот в чем беда: все это театр самого дешевого пошиба. Чтобы узнать о таком «наказе», совсем не требовалось «советоваться с народом». Этот «наказ» известен Горбачеву по крайней мере со времен правления Андропова, которое целиком было посвящено «наведению порядка». Проблема не в том, что надо «навести» порядок в стране, а в другом: как его навести. Его можно навести либо радикальными реформами с демократическими преобразованиями, либо установлением единоличной диктатуры.
Западные экономисты основательно изучили и безошибочно установили фундаментальные пороки советской экономической системы, приведшие ее как раз в эпоху научно-технической революции в тупик, зато западные политологи не заметили, что сама советская политическая система в тупике с тех пор, как умер Сталин. Те из них, которые специализируются по советским делам, посвятили себя изучению личностей, а не системы, изучению соревнования групп в борьбе за власть, а не анализу взаимоотношений и действия ведущих рычагов одной и той же единой верховной власти — партаппарата, политической полиции, армии. Если же они обращались к самой политической системе, то тратили неимоверные усилия на изучение такой чистейшей советской пропагандой макулатуры, как «Конституция СССР». Между тем, после Сталина и позднего Хрущева все генсеки — слуги, а не господа верховной власти, которые одинаково служат каждому из названных рычагов. И вот я утверждаю, как бы это парадоксально ни звучало: советская диктатура страдает отсутствием советского диктатора. Путь к реформам лежит через выдвижение хозяйственного диктатора СССР с неограниченной властью.
В Советском Союзе после Сталина и Хрущева вместо единоличной диктатуры генсека установилась диктатура олигархическая в лице членов Политбюро и Секретариата ЦК, за которыми и стоят указанные рычаги верховной власти. Олигархия назвала себя «коллективным руководством», чтобы ее не величали «коллективной диктатурой». При олигархической диктатуре за функционирование политической и социально-экономической системы отвечают все олигархи вместе, но на деле никто из олигархов не несет личной ответственности. Абсолютная власть, поделенная между многими и ограниченная олигархией, становится рыхлой и неработоспособной.
В Советском Союзе создалась пресловутая «обезличка» на самой вершине власти. Создалось противоестественное положение для режима диктатуры: олигархическая «демократия» наверху и партийно-полицейская диктатура внизу. Именно для коммунистической тоталитарной системы противопоказано такое состояние, если оно утверждается на продолжительный период. Абсолютная диктатура без абсолютного диктатора — это не только исторический анахронизм, но и политический нонсенс с тяжкими последствиями для самой же политической системы. Режим Брежнева дал нам классический пример того, как такая система начинает загнивать на корню. В этом отношении режим Сталина был идеальным для коммунистического правления. Это не апология сталинского режима. Лучше уж гниющая система Брежнева, чем свирепствующая тирания личной власти.
Здесь речь идет о другом: вводить ли те или иные реформы в экономике страны — сейчас решает коллегия олигархов, но в случае провала отвечает не олигархия, а безвластные ведомства и еще более безвластные директора предприятий. Реформы Хрущева были скороспелые и сумбурные, но Хрущев имел гражданское мужество рисковать спокойной и безмятежной жизнью верховного вельможи, чтобы предотвратить экономический тупик. Те, кто его сверг, обвинив в «субъективизме» и «волюнтаризме» для очистки своей нечистой совести, как раз и завели советскую экономику в этот тупик. Хрущев мог начать свои реформы, потому что обезвластил олигархию, но сорвался, потому что не убрал ее с политической сцены.
Хрущев преподнес нам и другой урок — он был диктатором, но правил страной без сталинского физического террора, ни на йоту не отходя от тоталитарной субстанции режима. Вот почему я все это рассказываю: путь Хрущева был собственно «третьим путем» — между тиранией Сталина и анархией Брежнева. Если Горбачев решится встать на этот путь, то он должен будет начать его с чистки авгиевых конюшен — с чистки вокруг себя. Вот тогда только возможно радикальное обновление и омоложение всей партийно-государственной иерархии, как предварительное условие любых политических, социальных и экономических реформ в советских рамках (эта чистка началась, пока я писал данную книгу).
Любая диктатура при всех условиях — система отвратительная. Однако не всегда она играет реакционную роль. Диктатор с железной волей и с либеральной программой может сыграть прогрессивную роль в истории. Таким был, например, Наполеон. Такими были в наше время переходные военнополитические диктаторы Испании, Португалии и Турции, которые подготовили условия превращения диктаторских режимов своих стран в демократические системы. Разумеется, я не строю себе каких-либо иллюзий, что таким «переходным» диктатором может стать Горбачев. Однако я пришел к выводу, что вывести нынешнюю советскую систему из джунглей коррупции, анархии, моральной и физической дегенерации, грозящей вырождением целой нации, может не олигархия, не «коллективный диктатор», а единоличный диктатор, пусть даже советский. Такой диктатор может оказаться способным стать экономически «вторым Лениным» — дать стране второй НЭП, как его дают сегодня китайские коммунисты своей стране. Я недавно в передовой «Правды» прочел удивительную фразу: «Много ли зависит от одного человека? Да, много, если принципиально отстаивать справедливое дело». («Правда», 25.05.1985). Это, конечно, не улика и, может быть, сказано случайно, к тому же речь не шла о диктаторе. Однако, Ленин, у которого никогда ничего случайного не было, утверждал: «Советский социалистический централизм единоличию и диктатуре нисколько не противоречит, что волю класса иногда осуществляет диктатор, который иногда один более сделает и часто более необходим». (Ленин, т. XXV, 3-е изд., стр. 119).
Пойдет ли развитие в этом направлении? Судя по тем данным, которые доступны нашему анализу, это более чем сомнительно. Ныне господствующий класс позволит Горбачеву заштопать дыры или корректировать фасад брежневского режима, но только не дотрагиваясь до его внутренней архитектуры. Ведь речь идет не о трех десятках престарелых олигархов, а о трехмиллионной армии уютно прижившихся средних и высших бюрократов, из которых более одного миллиона принадлежат к партийному, полицейскому и военному аппарату. У них давно выработалась корпоративная солидарность — «все за одного, один за всех». Они настолько органически срослись с режимом и между собою, что по праву могут сказать о себе: «партия и правительство — это мы». Об их безразличии к будущему страны свидетельствует хищническая эксплуатация природных ресурсов и дикое загрязнение окружающей среды. Они испорчены властью и пресыщены жизнью. Их философия ясна и цинична: «после нас хоть потоп!» Даже сам Сталин капитулировал перед ними под конец жизни. Может ли, да и захочет ли Горбачев вступить в конфликт с ними. Хрущев хотел потревожить их — исчез. Брежнев учел урок и слился с ними. Поэтому восседал на троне до конца жизни. Горбачев отважится на войну с ними, если интересами «процветающей державы» дорожит больше, чем троном генсека.
Глава 4. Внешнеполитические приоритеты Горбачева
Глобальная стратегия осуществления целей коммунизма как в СССР, так и в мировом масштабе была разработана в «Программе КПСС». «Программа КПСС» исходила из доктрины Ленина: Советский Союз, во-первых, должен доказать превосходство своей социально-экономической системы на международном экономическом поприще, что не только укрепит его позиции в глазах мирового общественного мнения, но и послужит материальной базой советской глобальной экспансии, во-вторых, советское руководство должно разработать и методически осуществлять такой стратегический план «прорыва цепи мирового империализма», нанося удары по его «слабым звеньям», чтобы это практически означало большевизацию стран третьего мира, страны за страной, континента за континентом.