За день до открытия XXVI съезда, 21 февраля 1981 г., состоялся предсъездовский пленум ЦК, на котором обсуждался отчетный доклад Брежнева съезду. На этом пленуме впервые за все время генсекства Брежнева как раз и возник вопрос, кто же руководит партией и государством — одно лицо или коллегия лиц. Какое по этому поводу было принято постановление, можно видеть из передовой статьи «Правды». Вот что говорится в этой статье: «Партия постоянно развивает внутрипартийную демократию… КПСС стремится к тому, чтобы принцип коллективного руководства неукоснительно соблюдался во всех звеньях — от первичных организаций до Центрального Комитета». (22.02.1981).
В отчетном докладе ЦК съезду Брежнев должен был сообщить съезду, что вопросы не только большой политики, но даже и текущие дела решал не он один, а коллегия лиц в лице пленума, Политбюро и Секретариата ЦК. На этот счет он приводил и конкретные данные. За отчетный период, сообщил он, состоялось 11 пленумов ЦК, 236 заседаний Политбюро и 250 заседаний Секретариата ЦК. Брежнев должен был указать, что «при подготовке к заседаниям, как и в ходе обсуждения, высказывались различные мнения, вносились многочисленные замечания и предложения… В этом единстве — сила коллективного руководства». Он признался, что, вопреки его антиуставному поступку, не генсек стоит выше Политбюро, а Политбюро стоит выше генсека. Вот его слова: «Политбюро — это поистине боевой штаб нашей многомиллионной партии. Именно здесь аккумулируется коллективный разум партии и формируется партийная политика». («Правда», 24.02.1981).
Это была публичная самодисквалификация неудавшегося Цезаря под давлением силы, которой обязан режим своим существованием — КГБ во главе с Андроповым. Вот с этих пор обозначилась и претензия КГБ поставить во главе партии своего шефа. С этих пор начались и скрытые атаки чекистов против основной болезни брежневского режима — против повальной эпидемии коррупции во всех его звеньях — снизу доверху. Однако на самом съезде на эту тему было наложено табу. Партолигархия не любит стирать свое грязное белье при людях, разоблачения Хрущевым кровавых преступлений Сталина и сталинских чекистов были исключением. В узких кругах съезда решили сохранить коррупционный режим в неприкосновенности уже тем, что вынесли беспрецедентное в истории партии решение о политическом руководстве — не производить никаких выборов руководящих органов партии — оставить Политбюро, Секретариат, генсека в старом составе. Так же поступили и с пленумом ЦК, добавив сорок новых членов и двадцать кандидатов. Борьба чекистов против Брежнева вновь переносится за кулисы, чтобы исключить из игры партию и не тревожить безмолвный народ.
Психологические атаки, которые развернуло чекистское подполье после съезда против Брежнева, явно ухудшили здоровье генсека, что чекисты не без успеха и часто демонстрировали по советскому телеэкрану. Решающую победу андроповцы одержали, когда Политбюро покинули два его ведущих члена: «внезапно» умер идеологический лидер партии Суслов и пал жертвой еще не выясненных интриг КГБ «кронпринц» Кириленко, довоенный закадычный друг Брежнева. «Внезапно» умер и другой личный друг Брежнева, его военное око в Москве, — маршал Кошевой, на похоронах которого Брежнева показывали по телеэкрану плачущим. Еще два удара пришлось Брежневу принять на себя — КГБ представил дискредитирующие материалы на его других друзей — на члена ЦК и первого секретаря Краснодарского крайкома Медунова, того самого, который назвал на последнем съезде доклад Брежнева «гениальным документом», и на другого его личного друга — министра внутренних дел СССР Щелокова. Ко всему этому прибавились и чисто семейные неприятности. Вскоре тот же КГБ обвинил дочь Брежнева в участии, вместе с ее другом, в каких-то валютных спекуляциях. Андропов умудрился обвинить даже своего первого заместителя по КГБ и шурина самого Брежнева, Цвигуна, в участии в темных делах дочери Брежнева. Его как будто вызвал на допрос к себе сам Суслов. Чекисты пустили слух, впрочем, вполне правдоподобный, — Суслов предложил Цвигуну покончить жизнь самоубийством. Через день стало известно, что Цвигун «внезапно» умер (в том же январе 1982 г. «внезапно» умер также и Суслов). Чекисты настолько распоясались, что осмелились пустить в ленинградском журнале «Нева» пародию на лауреата Ленинской премии по литературе «писателя» Брежнева, не называя его по имени, но по всем другим признакам этот «писатель» был не кто иной, как сам Брежнев. Трудно в этих чекистских джунглях разобраться, где тут правда и где легенда, но важны их последствия. Для самоуверенного Брежнева, который давно привык считать свою власть непоколебимой, свою персону неприкосновенной, дифирамбы чекистов и военных по своему адресу искренними, эти удары явились, видно, совершенно неожиданными.
Они полностью парализовали его волю к сопротивлению. Уже тогда за его спиной, как выяснилось потом, чекисты и военные заключили между собой политический торг по двум совершенно конкретным вопросам: о будущем наследнике генсека и судьбе гонки вооружений СССР — США.
Почему военные, которые именно Брежневу обязаны тем, что СССР стал военной супердержавой, а чекистов всегда ненавидели, пошли на сговор с КГБ? Дело в том, что американская военная технология качественно далеко ушла вперед по сравнению с советской военной технологией, как на земле, на море, в воздухе, так и в космосе, что явно потревожило советский Генеральный штаб. Отсюда новые требования военных к партийному руководству: резко повысить финансирование производства новых систем и новых типов вооружения. Сам начальник советского Генштаба маршал Огарков возглавлял эту группу наиболее воинствующих советских милитаристов. (Когда при Черненко и его «кронпринце» Горбачеве он еще раз повторил такое требование в мае 1984 г. в газете «Красная звезда», то его в начале сентября того же года сняли]. Брежнев не был в состоянии удовлетворить новые требования Генштаба, не рискуя банкротством государства, тем более, что бездумно начатая в Афганистане авантюра поглощала огромные средства бюджета (кстати, вот итоги советско-афганской войны по американским данным: за шесть лет СССР израсходовал на эту войну более 40 миллиардов долларов, потерял убитыми и ранеными 30 000 солдат, убитых афганцев один миллион человек, бежавших из страны около пяти миллионов человек, — такова цена советской «братской помощи»]. Вероятно, эту ситуацию страны Брежнев старался объяснить военным, когда за две недели до своей смерти — 25 октября 1982 г. — устроил в Кремле прием дня советского генералитета в присутствии более 500 маршалов, генералов и адмиралов. Возможно также, что Брежнев их ни в чем не убедил, но и ничего не мог обещать больше того, что им дается. Однако то, что не мог обещать генсек Брежнев, то обещали чекисты, если трон больного Брежнева займет их шеф — Андропов, предусмотрительно переведенный еще в мае 1982 г. в Секретариат ЦК из КГБ. Причем своим преемником по КГБ Андропов сумел назначить не законного кандидата на этот пост — своего первого заместителя Цинева, ибо тот был ставленником Брежнева, а своего человека из украинского КГБ — Федорчука. Так подготовились чекисты к «дворцовому перевороту» в Кремле Юрия Андропова. Об этом речь пойдет в следующей главе.
Глава 4. Дворцовый переворот Андропова
Даже не очень искушенные во внутрипартийных делах иностранцы заметили, что в Кремле после смерти Брежнева произошло нечто неожиданное и загадочное. Немецкий леволиберальный журнал «Шпигель», на страницах которого часто выступают высшие советские функционеры, писал, что Андропов «пришел в Кремле к власти почти с налета». (15.11.1982). Американский журнал «Ньюсуик» констатировал: «Эра Андропова, как и его предшественников, началась загадочно». (22.11.1982). Даже разведывательные службы американского правительства были застигнуты врасплох приходом к власти Андропова. Газета «Интернэшонал геральд трибюн» писала на этот счет: «Чиновники администрации Рейгана сообщают, что эксперты разведок и специалисты по советским делам при администрации были удивлены, как далеко, оказывается, шагнул Андропов на путях установления своего доминирующего влияния. Еще за несколько дней до смерти Брежнева разведслужбы доложили Рейгану, что после Брежнева к власти придет триумвират». (17.11.1982).
До своего перевода из КГБ в секретари ЦК (май 1982 г.) Андропов вообще не котировался на партийной бирже потенциальных «кронпринцев». Еще в январе 1982 г., при жизни Суслова, по протоколу иерархии кремлевских вождей, Андропов занимал девятое место. После смерти Суслова и неожиданного вывода из Политбюро Кириленко (что фактически произошло весной, а оформлено было только на ноябрьском пленуме), Черненко занял третье место (после Брежнева и формального председателя правительства Тихонова), а Андропов — четвертое. Вот с этих пор и началась борьба между двумя «кронпринцами» — «кронпринцем» от имени партаппарата (Черненко) и «кронпринцем» от имени полицейского аппарата (Андропов).
Развернулось и гадание в мировой печати: кто из этих двух займет кресло медленно, но зримо умирающего генсека. В этом активно участвовали и чекистские функционеры на Западе. Удивительным образом, они стали информировать, а не дезинформировать по главному вопросу — кто будет генсеком. Снабжая, однако, информацию комментарием — каждому, кто им был интересен, они шептали на ухо: «Генсеком будет либерал, интеллектуал и реформатор — Андропов». После же перехода Андропова из КГБ в аппарат ЦК советские функционеры в Западной Германии сообщали доверительно, согласно «Шпигелю» (15.11.1982), что Андропов — «второй человек в ЦК» и что он сторонник «реформ и разрядки». В Польше и Венгрии партийные чиновники также рассказывали, что наследником Брежнева будет именно Андропов и что он осуществит реформы. («Ньюсуик», 22.11.1982). Немецкий журнал «Цайт» сообщил, что Андропов «не радикал, а просвещенный консерватор». (19.11.1982).
Обобщенный итог «информационной» работы чекистов на Западе подвел влиятельный американский журнал «Тайм»: «Парадоксально, что новый советский лидер широко пользуется как в американской, так и в европейской прессе репутацией либ