В вермахте все знали, что Рундштедт называет Моделя «хорошим, фельдфебелем». Но фюрер, увы, не соглашался с Рундштедтом.
За окном всхрапнул мотор. Дитрих подошел к окну, покрутил громадной лопатой-ладонью по запотевшему, слезящемуся стеклу. Так и есть: Модель прибыл в своем заиндевелом «кубельвагене». Не в генеральском «хорьхе», а в простом вездеходе с трехцветным металлическим штандартом на правом крыле. До чего плюгав! Почти такой же пигмей, как этот барон Хассо фон Мантейфель, командующий 5-й танковой, бывший жокей.
Модель, низкорослый, сухощавый, похожий по фигуре на подростка, выскочил из машины в куцем кожаном пальто, сбив на бок генеральскую фуражку с теплыми наушниками. Выглядел он значительно моложе своих пятидесяти четырех лет. Лицо лисье, невзрачное. Словно стеком, он похлопал на ходу фельдмаршальским жезлом по голенищу высокого мягкого сапога. Даже старые служаки, унтера из охраны, вытянувшись в струнку у крыльца, глазели на него с восторгом, обожанием и надеждой. Под козырьком — острые барсучьи глаза, утиный нос — казалось бы, что особенного! Но это — Модель, Модель!
На доклад к командующему группой армий Зепп Дитрих шел, насвистывая парадный «Бадонвейлер-марш». Этот марш, сочиненный командиром взвода музыкантов полка СС «Германия» Густавом Адольфом Бунге в честь сражения при Бадонвейлере во Франции баварского лейб-гвардии пехотного полка, был знаменит, как любимый марш фюрера и как официальный марш полка СС «Лейб-штандарт Адольф Гитлер» с 1933 года. Во славу этой дивизии радиостанции великогерманского рейха и покоренной Европы бесчисленное число раз передавали этот марш в мировой эфир. Нечто вагнеровское было в его звуках. Слышались в нем победные яростные крики, стоны жертв и неотвратимая поступь кованых сапог по выжженной земле.
Лишь об одном жалел неустрашимый Зепп Дитрих: что не подкрепился за завтраком солидной дозой шнапса. Его особенно угнетало сейчас то, что он не соответствует должности командующего армией. Даже корпуса. Не кончал он никаких бронетанковых академий, даже гимназии не окончил. Вот когда он входил во главе ЛАГ в разные европейские столицы и большие города, обозначенные на любой школьной карте мира, вот тогда он чувствовал себя в своей тарелке. Он умело руководил уличным кулачным боем и поножовщиной, разгромом демонстраций и охраной фюрера, умел сгонять в гетто евреев и вдруг — командующий танковой армией СС! Больше всего его поражало, что гениальный фюрер не видит, не понимает, что он, старый партайгеноссе Зепп, не годен на этом посту, несмотря на свой «Золотой значок НСДП», «Орден крови» и все свои кресты. А если фюрер не понимает этого, выходит, не такой уж он гениальный? Да, даже у старого Зеппа, в верности которого патологически недоверчивый Гитлер был уверен не менее, чем в абсолютной преданности Гиммлера, «верного Генриха», порой шевелились под лобовой броней подобные крамольные мыслишки.
— Хайль! — гаркнул Дитрих, приветствуя Моделя.
Чтобы не раздражать миниатюрного фельдмаршала своим непомерным ростом, Дитрих низко склонился над разложенной на столе картой германского генерального штаба.
— Я с часу на час жду радиограмму от Пайпера, — басил он так, что позванивали стекла окон. — Вот-вот захватит он эти переправы и мосты через реки Маас и Везер. Прежде всего этот мост у Льежа. Затем Пайпер форсирует канал Альберта между городами Маастрихт и Антверпен. Полк «Дер фюрер» первой дивизии СС тоже рвется вперед. Однако недостаток горючего уже дает о себе знать. «Дайте Отто! Дайте Отто!» — радирует мне Пайпер, а у меня самого нет этого «Отто» — то есть бензина! Тем не менее, — не смог удержаться Дитрих от хвастовства, — моя танковая армия СС продвинулась значительно дальше армии барона фон Мантейфеля, моего левого соседа. Выйдя на оперативный простор, Пайпер стремительно развивает бросок в глубокий тыл противника. Признаться, я лично не ожидал такого успеха. Правда, фланги его не прикрыты, в тылу остались мощные крепости. Еще хорошо, что темные ночи и туманы благоприятствуют нам. В войсках нынешнюю погоду называют «погодой Гитлера».
— Силы, которыми мы располагаем, — протирая запотевший с мороза монокль, раздумчиво проговорил Модель своим резким тонким голоском, — намного слабее тех, что имел Рундштедт, когда вел в бой армию на этом направлении в сороковом году. Нехватка горючего заставила нас оставить на исходных позициях почти всю артиллерию. Только бы добраться до того берега Мааса! Вероятность полного успеха все еще под сомнением. До Антверпена далеко, как… как до Типеррери. Я по-прежнему полагаю, как я и докладывал фюреру, что нам следовало бы умерить наши аппетиты, выделив значительно большие силы, но воля фюрера для меня священна. Я обеспечил внезапность нападения, правильно выбрал время и направление удара. Я использовал все ошибки американского командования — недооценку наших сил, негодную разведку, слабую оборону. Но агло-американцы обладают поразительно высокой маневренностью при первоклассной европейской дорожной сети. Горючего у них сколько угодно. Все долговременные факторы на их стороне, кроме боевого духа. Но фюреру нужны Антверпен и Брюссель, склады в Шарлеруа и Намюре. Что касается вашего соревнования с генералом Мантейфелем, то в принципе я за такое соревнование на фронте, однако продолжаю думать, что лучше было бы не сосредоточивать четыре танковых дивизии СС в одной ударной армии. Как гласит одна англо-американская пословица, не стоит держать все яйца в одной корзине. Полагаю, что соревновательный дух и честь мундира не должны мешать вам теснее взаимодействовать с Мантейфелем. В этом мнении меня поддерживает главнокомандующий Западным фронтом генерал-фельдмаршал фон Рундштедт.
Модель, прямой, как шомпол, положил руку на фельдмаршальский жезл, лежавший на столе. Этот жезл из чистого золота и слоновой кости он получил из рук фюрера и верховного главнокомандующего. Дитрих глянул сверху на фельдмаршала. Он был совсем маленький, этот Модель, но вовсе не жалкий и не смешной. Один жезл прибавлял ему немало в росте. После Манштейна Модель был самым обласканным из фельдмаршалов. Может быть, Рейхенау добился бы больших почестей у фюрера, но Рейхенау давно нет в живых.
— В целом, обергруппенфюрер, — бесстрастно говорил Модель, — я оцениваю ваши успехи значительно ниже несомненных достижений Мантейфеля, хотя у вас больше сил и задачи ваши ответственнее. Ведь вам фюрером отведена главная роль в этом сражении. Напоминаю также, что ваши дивизии СС неплохо отдохнули и подготовились к наступлению, а дивизиям вермахта в этом отношении не повезло. Вдобавок вы вооружены самой новой и мощной боевой техникой, а кому фюрером много дано, с того фюрером много и спросится. Мне кажется, вы не отдаете себе отчет в том, что это наступление — наш последний шанс, последняя попытка выиграть время и добиться приемлемого окончания войны политическим путем. Любая инертность, любое промедление сейчас смерти подобны. Со дня на день начнется наступление на самом опасном для нас центральном участке Восточного фронта, и тогда мы окажемся перед лицом поражения. Ваша армия, обергруппенфюрер, не выдерживает заданных темпов наступления. Ваш правый фланг топчется на месте, а ведь вы действуете на самом слабом участке фронта противника…
Модель скользнул неприязненным взглядом по склонившемуся над картой Дитриху: желтоватый скальп, просвечивающий сквозь короткую эсэсовскую стрижку на затылке и переходящий в складки жира над воротником мундира, рыжие волосы на огромных лапах, брюхо, словно пивная бочка…
— Мы неожиданно столкнулись там, на севере, с сильным сопротивлением Девятой армии американцев, — взяв октавой выше, стал, словно школьник, оправдываться громила Дитрих. — Не хватает артиллерии, особенно противотанковой.
Модель неприязненно посмотрел на Дитриха. Обер-телохранитель фюрера, охранявший по его приказу прошлой осенью низложенного дуче, бездарный танковый командир, не вызывал в нем никаких симпатий. Все эти эсэсовские генералы — жалкие дилетантишки, и зря фюрер поручает им самые ответственные участки. Имей Мантейфель технику Дитриха, он взял бы Льеж. Но Антверпена им не видать как своих ушей.
— Геринг, — продолжал оправдываться Дитрих, — обещал дать нам в Арденнах три тысячи самолетов, а дал всего восемьсот!..
— Еще вчера вы обещали мне Монжуа! — негромким голосом перебил он Дитриха. — Ваш левый фланг забивает дороги в тылу войск Мантейфеля. Выходит, что вы подставляете ножку соседней армии. Ваш Пайпер, увы, погоды не делает. Вырвавшись далеко вперед без обеспечения флангов, он поставил свою боевую группу под угрозу окружения западнее Мальмеди. Его неуместные зверства срывают политическое урегулирование. Не забывайте о мобильности нашего западного противника и мощи его авиации, которая обрушится на нас с летной погодой. Если ваши дивизии завязнут в районе Эльзенборн-Кринкельт, весь успех Пайпера, боюсь, пойдет насмарку и группе его несдобровать. Вы втянулись в затяжной бой, а я требовал и требую от вас, чтобы вы блокировали позиции противника и бросили в наступление на запад ваши главные силы.
— Герр фельдмаршал! Я бы смог это сделать, если бы вы мне дали из резерва танковую бригаду СС «Фюрербеглейт», но девятнадцатого декабря вы отдали ее Мантейфелю…
— Позвольте вам заметить, что этим одним камнем я убил двух зайцев: бригада «Фюрербеглейт» помогла Шестьдесят шестому корпусу взять Сен-Вит, а это распахнуло ворота и вам и Мантейфелю! Если бы я не поступил таким образом, защитники Сен-Вита могли бы запереть город на замок, как это произошло, по-видимому, в Бастони.
В наступившей тишине было слышно, как тяжело сопел сине-багровый Зепп Дитрих. Его, легендарного героя СС, отчитали, как мальчишку! Но Модель еще не кончил. Привычным жестом он защемил монокль в глазу.
— Вы оберстгруппенфюрер, знаете, как называют в народе ваши Ваффен СС. Асфальтовыми солдатами. Никто в мире так не умел шагать по асфальту на парадах. В Арденнах нет асфальта. В Арденнах стреляют. Даже из пушек. Докажите мне и фюреру, что ваши парни настоящие солдаты!