Предвосхищая новогоднее застолье, генерал Паттон на радостях хватил, что называется, лишнего. За Бастонь и за Паттона! Он считал себя героем года и надеялся, что его заслуги получат справедливую оценку прессы. Чтобы быть уверенным в этом, он раздал всем репортерам щедрые новогодние подарки.
Новогоднее застолье было шумным и веселым. Кто-то из штабных подхалимов Паттона предложил тост за своего командующего, изготовив бутыль хайбола «Паттон 75».
— У нас в третьей армии, — ораторствовал штабист, — все знают, что главные ингредиенты этого союзного напитка — американское виски, английский джин и французское шампанское. И всем известно, что «семьдесят пять» — это не количество градусов в нем, хотя это почти так и есть, а калибр французской мортиры, знаменитой непревзойденной силой своей отдачи. Я предлагаю поднять этот тост за величайшую победу этого года. Если самой великой победой генерала Паттона в сорок третьем году было изобретение этого могучего хайбола, то в этом году наш генерал превзошел самого себя, деблокировав Бастонь, потому что вырвал он этот гран-при у давнего своего соперника — генерала и барона Хассо фон Мантейфеля, командующего танковой армией, который считается в вермахте генералом номер три после Гудериана и Роммеля. Мало кто знает даже в этом зале, что генерал Паттон и Мантейфель были соперниками-олимпийцами еще в канун первой мировой войны. Барон блистал в конных соревнованиях, а наш Джордж был первым американцем-пятиборцем среди олимпийцев. На Олимпиаде двенадцатого года он взял пятое почетное место среди пятиборцев мира! Но в этом году, джентльмены, он взял золотую медаль в Бастони! Так выпьем же за великую победу генерала Паттона в этом году и за еще более великую победу в Новом, сорок пятом году — в Берлине!
Этот тост наделал много шуму и вызвал много ревнивых толков. Паттон почувствовал, что в гонке к Берлину у него будет много соперников и прежде всего это будут, конечно, русские.
Жиль Перро писал о Паттоне: «Если бы кто-нибудь сказал генералу Паттону, что он пылок, как Мюрат, храбр, как Ней, и коварен, как Даву, он пришел бы в ярость, поскольку считал себя вторым Наполеоном. Высокий, атлетически сложенный и всегда нарядно одетый, Паттон был звездой американской армии». Даже, следует сказать, суперзвездой, чтобы не приводить в ярость Паттона в его новом перевоплощении.
Дело в том, что Паттон не только свято верил в перевоплощение, но и объяснял свои исключительные генеральские таланты тем, что в прежних своих шести жизнях, которые он нередко «подсознательно» вспоминал, он последовательно являлся: доисторическим воином, который дрался за свежее мамонтово мясо и сражался за новые охотничьи угодья; древнегреческим воином, бившимся с персидским войском царя Кира; латником Александра Великого во время осады Тира; легионером Кая Юлия Цезаря в Северной Галлии; английским рыцарем во время битвы при Креси в 1346 году, в эпоху Столетней войны, и, наконец, наполеоновским маршалом, верившим в звезду императора.
Так что Жиль Перро ошибался, полагая, что генерал Паттон разъярился бы, если бы сравнили его с наполеоновским маршалом.
Паттона ждало жестокое разочарование. В последнем номере за 1944 год журнал «Тайм», как всегда, напечатал на обложке цветной портрет «человека года». Им был провозглашен пятизвездный генерал Айк. Любопытно, что до него этой чести удостоились: в 1938-м — Адольф Гитлер, в 1939-м — Иосиф Сталин, в 1940-м — Уинстон Черчилль, в 1941-м — Франклин Рузвельт, в 1942-м — Иосиф Сталин, в 1943 м — генерал Джордж Маршалл.
Через много лет, когда Омара Брэдли попросили назвать десятерых величайших полководцев мира, он вовсе опустил Паттона. А назвал Александра Великого, Ганнибала, Наполеона, Роммеля (!), Роберта Ли, Улисса Гранта, Вильяма Шермана, Джона Першинга (!), Вашингтона и британского генерала сэра Гарольда Александера. Список Брэдли интересен не столько названными именами, сколько неназванными. А Брэдли был прямым начальником Паттона и отлично знал его как полководца. Знал он и Эйзенхауэра, Монтгомери…
…Карл доставил в землянку ящик с американской ветчиной марки «Спэм».
— Вот! — улыбаясь во весь рот, доложил он. — Нашел в кустах у дороги на Буллинген. Командир поморщился и сказал с брезгливой миной:
— Отложим напоследок. Лучше не есть эту дрянь.
— Дрянь?! — удивился Кремлев. — Да в заблокированном Ленинграде или в партизанском лесу мы приветствовали бы эту «дрянь» как манну небесную.
— Мне отец говорил, что этот «Спэм» мясной компании Хормела с разрешения Пентагона производится из мясных отбросов. Дело дошло до того, что Англию у нас даже начали называть Спэмландией — только на «Спэме» и держались гордые британцы. Говорят, читая «Отче наш», просят они не хлеба у господа бога, а «Спэм», «Спэм», «Спэм»! Джей Хормел баснословно разбогател на «Спэме», а выпускает он еще, кроме этого, около трехсот пятидесяти мясных продуктов.
Под Новый год по приказу генерал-лейтенанта Паттона вся артиллерия его 3-й армии в качестве новогоднего презента произвела артналет по позициям вермахта. Артиллеристы доложили по радио Паттону, который пил шампанское на банкете в своем штабе в городе Люксембурге, что после прекращения канонады артиллерийские наблюдатели слышали «поросячий визг в немецких окопах».
Перед самым Новым годом восемь дивизий вермахта начали по приказу Гитлера наступление на позиции 7-й американской армии в Северном Эльзасе. Фюрер бросил в огонь последний резерв, о котором мечтал Модель. На передовой умирали американские и немецкие солдаты, а на тех участках фронта, где было тихо, ровно в полночь открыли вдруг огонь все орудия, снопами полетели в черное небо разноцветные ракеты, фонтанами взмыли трассы из пулеметов и автоматов — так американцы приветствовали начало нового, 1945 года — года Победы.
В Мейероде же и других селениях Арденн, занятых армиями фельдмаршала Моделя, не видно было ни огонька. Немцы страшились воздушных налетов и берегли скудные боеприпасы. Трофейных продуктов было еще много, целые горы, но горы эти, как обычно, быстро прибрали трофейные команды на радость алчным интендантам-хищникам.
1 ЯНВАРЯ 1945 ГОДА
Рейхсминистр вооружений Альберт Шпеер опоздал на встречу Нового года к фюреру в Цигенберг на два часа. Конец декабря он провел в лихорадочной деятельности в Арденнах, руководя восстановлением мостов, подброской горючего и других жизненно необходимых вермахту материалов, посетил в Мейероде Моделя и Зеппа Дитриха. Дитрих, как и полагалось нацистскому генералу, был склонен к браваде, хотя и прозрачно намекнул, что Бастонь не взять, дела плохи. Модель же откровенно признался, что наступление провалилось.
Будучи в Мейероде, Шпеер стал свидетелем налета четырехмоторных американских бомбардировщиков на Сен-Вит. Ни один немецкий самолет не вылетел навстречу янки, ни одна зенитка не «залаяла». Шпеер был просто потрясен этой демонстрацией полнейшего превосходства врага в воздухе. Он выехал из Мейероде 31 декабря в четыре утра, чтобы не попасть под бомбежку. Однако не раз обстреливали его с воздуха из пулеметов.
Свита фюрера накачивала себя шампанским и была уже на высоком градусе, но Гитлер казался пьянее всех, хотя не прикасался к рюмке.
— Сорок пятый, — сказал он Шпееру тоном, не допускающим возражений, — станет годом нашей победы! Сегодня я подготовил такой сюрприз для их авиации, от которого они не оправятся! К концу Семилетней войны Фридрих Великий тоже был на грани поражения, но выстоял и победил, потому что померла русская царица. С нами бог!..
На германских аэродромах рассвет встречали более полутысячи бомбардировщиков и истребителей, готовых выполнить боевое задание фюрера. Утро первого дня выдалось туманным. Командирский голос в динамиках объявил пятнадцатиминутную боеготовность. Затем последовала команда: «По самолетам!» В 9.40 взлетели зеленые ракеты. Взвыли моторы. Новая авантюра Гитлера обрекла на смерть тысячи немецких летчиков. Взмыли в небо пять авиадивизий.
Командир собирался дать ребятам поспать, но сладкую утреннюю дрему нарушили крауты. Над Буллингенским лесом, над всем Арденнским массивом впервые после майско-июньских дней 1940 года, когда капитулировал Брюссель, а затем и Париж, появилась с востока бессчетная воздушная армада. Волна за волной летели из-за Рейна по лучам сотен прожекторов «юнкерсы» и «мессеры», «хейнкели» и «фокке-вульфы». Руководил этой операцией командующий 3-м воздушным флотом Люфтваффе генерал-полковник авиации Отто Десслох.
Было около восьми утра. Впереди на «Ю-88» шли асы Люфтваффе, щедро зажигая над лесом новогодний фейерверк из осветительных и цветных сигнальных ракет. Особенно эффектны были ракеты «золотой дождь». Над лесом самолеты, чтобы обмануть радар союзников, пролетали четырьмя огромными волнами почти на бреющем полете.
Видно было, что союзники не ожидали такого налета. Их «летающие крепости», «ланкастеры», «мустанги» и «спитфайеры», выполнявшие разные задания над Арденнами, кинулись врассыпную, норовя уйти на запад.
В Мейероде, Сен-Вите, повсюду в Арденнах еще не похмелившиеся после бурной встречи Нового года немцы выбегали без шинелей из домов и, радостно приветствуя свои самолеты, особенно реактивные, бросали вверх каски и фуражки и тут же раскупоривали бутылки со шнапсом и шампанским, чтобы восславить своего фюрера.
Прекрасный город Люксембург, некогда присоединенный Гитлером с упразднением великогерцогской короны к гау Саар-Пфальц, переименованному им в имперское гау Вестмарк, в первый же день нового года удостоился почетного подарка от бывшего своего рейхсканцлера, самолеты которого сбросили на столицу град фугасных и зажигательных бомб.
Позднее американцы заявили, что только одних «Ме-109» и «ФВ-190» в новогоднем полете участвовало 1100 штук.
Немцы назвали этот налет операцией «Герман», или «Большой удар», а также «Опорная плита». Он был задуман Адольфом Гитлером и Германом Герингом. Прозванный в рейхе «резиновым львом», рейхсмаршал Геринг давно стремился подлатать свою репутацию, безнадежно подмоченную