«Я вполне осознаю реальности этой войны, а также тот факт, что мы слишком слабы, чтобы выиграть ее без сотрудничества с Россией. Я признаю, что военные усилия России блестящи и эффективны и должны в определенной степени быть вознаграждены… Но наряду с этим я не вижу необходимости связывать нас с политической программой, столь враждебной Атлантическому сообществу в целом, столь опасной для всего, что мы хотим сохранить в Европе…»
Но президент Рузвельт оставил этот антисоветский выпад без внимания. Черчилль и тот выразил «глубокое восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в ее наступлении…» Сталин же заметил, что это зимнее наступление было выполнением товарищеского, союзного долга.
«Советское командование, — сказал Сталин, — начало наступление, и даже раньше намеченного срока. Советское правительство считало это своим долгом, долгом союзника, хотя у него не было формальных обязательств на этот счет». Он добавил, что «советские деятели не только выполняют свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг по мере возможности».
В этот день в 15.0 °Cталин посетил Черчилля, которому был отведен бывший дворец князя Воронцова, построенный английским зодчим (жена Воронцова была англичанкой из рода уилтоновских Гербертов, хорошо знакомых Черчиллю, потомку первого герцога Марльборо Джона Черчилля, известного полководца и государственного деятеля на рубеже XVI и XVII столетий). Портреты Гербертов Черчилль несколько неожиданно для себя обнаружил по обе стороны камина. Сам Сталин остановился в Юсуповском дворце. Рузвельту отвели роскошную Ливадию, жемчужину Ялты. Немцы убрались из Ялты лишь за десять месяцев до приезда «Большой тройки», и иностранцев предупредили, что кругом осталось еще немало мин и неразорвавшихся снарядов. Черчилля удивляло, что немцы не успели взорвать царские и княжеские дворцы на крымской Ривьере.
Сталин разговорился с Черчиллем о войне. Зашла речь и об Арденнском сражении. «Когда я спросил Сталина, что он думал о наступлении Рундштедта против американцев, — писал Черчилль в 12-й книге своего труда «Вторая мировая война», — он назвал его глупым маневром, нанесшим вред Германии и предпринятым лишь для престижа… Сталин сказал, что русское наступление в январе было обусловлено моральным долгом вне всякой связи с решениями, принятыми в Тегеране, и спросил, какую еще помощь он может оказать. Я ответил, что настал момент, когда все три штаба собрались вместе и должны рассмотреть вопрос о военной координации между союзниками во всей его полноте…»
«Разрушение германской военной мощи принесло с собой фундаментальные изменения в отношениях коммунистической России с западными демократиями.
Они лишились общего врага, что составляло едва ли не единственное их связующее звено. Отныне русский империализм и коммунистическое кредо не видели и не ставили никаких границ своему росту и конечному господству…»
Как только советские войска, одержав ряд исторических и решающих побед над гитлеровской Германией и ее сателлитами, перешли к великой освободительной миссии в Восточной Европе, в полном согласии с ялтинскими соглашениями, Черчилль, вновь встав на позиции антикоммунизма, так сформулировал главные пункты стратегии и политики западных держав в этом вопросе:
«Первое: Советская Россия стала смертельным врагом свободного мира.
Второе: необходимо немедленно создать новый фронт против ее продвижения вперед.
Третье: этот фронт должен проходить как можно далее к востоку.
Четвертое: Берлин является первой и главной целью англоамериканских армий.
Пятое: крайне необходимо освободить Чехословакию через вступление в Прагу американских войск…»
И далее Черчилль призывал к ограждению от Советов Австрии и Балкан. Но главным пунктом оставался Берлин! Скрывая свои антикоммунистические настроения, Черчилль делал все, чтобы перехватить Берлин у советских войск. Еще раньше, в 1944 году, он пытался до прихода советских войск освободить Варшаву силами Армии Крайовой, руководимой польским эмиграционным правительством в Лондоне, в результате чего польская столица была стерта с лица земли и потеряла четверть миллиона героических жителей
Или Берлин, или пропади все пропадом! Заодно с ним был и Монтгомери, хотя первая его попытка прорваться к Берлину через Арнем на Рейне окончилась неудачей.
В конце марта Черчилль развил бешеную деятельность в надежде склонить Эйзенхауэра к походу на Берлин.
«Предполагаемое наступление 8-10 февраля составляло лишь начало в серии ударов, которыми мы планировали завершить уничтожение немцев западнее Рейна. Я желал перейти к генеральному наступлению как можно быстрее, поскольку был убежден, что враг потратил все свои оставшиеся резервы в битве на Дуге. Я рассчитывал на радикальное ослабление его сопротивления как из-за потерь, так и широкой деморализации, которой, как я был уверен, будет охвачена вся армия. Более того — и это было очень важным — русские начали свое долгожданное и мощное зимнее наступление 12 января. Мы уже получили донесения об этих великих успехах, и было ясно, что чем скорее мы начнем наступать, тем будет больше уверенности, что немец не сможет вновь укрепить свой Западный фронт в попытке избежать поражения».
8 МАРТА 1945 ГОДА
Виктор читал в американской прессе о том, с какой легкостью прорвали линию Зигфрида 1-я пехотная дивизия («Большая красная первая») и 82-я воздушнодесантная — генерала Гэйвина. «Старз энд страйпс» расписывала, как один геройский полк вышел к линии Зигфрида и обнаружил на своем участке пятнадцать мощнейших дотов. Каждый дот — настоящая железобетонная крепость. Колпаки из десятидюймовой брони. Впереди — «зубы дракона», противотанковые рвы, и вся земля нашпигована минами всех видов. И геройский полк штурмом захватил этот участок линии Зигфрида. Корреспондент газеты подробно описывал эти укрепления… Командный форт уходил на три этажа глубоко в землю. Казармы с лазаретом, туалетами, ваннами и душами, прачечной и санпропускником, кухня и столовая, узел связи, кинотеатр, электростанция, центральное отопление! А дальше говорилось, что быстрый и сравнительно бескровный захват этой неприступной крепости объяснялся очень легко: ее защищали… два пулеметных расчета и один миномет калибра 60 миллиметров! Куда же девался гарнизон? На этот вопрос в газете не было ответа. А полег гарнизон чуть не весь все на том же Восточном фронте. И в Арденнах тоже, к западу от Рейна, — Гитлер, словно специально уничтожая рейх, положил там последние армии, мало что оставив для линии Зигфрида.
23 МАРТА 1945 ГОДА
При всей своей занятости полковник Суслов довольно часто приходил к Виктору Кремлеву. Приносил советские книги, журналы, газеты, рассказывал о делах на фронтах, с трудом воздерживаясь от курения в палате раненого. Однажды он спросил разведчика:
— Постарайся-ка, Виктор, припомнить все, что тебе говорил этот твой Мартин об операциях «Обман» и «Канцелярская скрепка». Настораживают последние сведения. Французы, например, жалуются, что в их зоне американцы самым бесцеремонным образом захватывают ученых, инженеров, конструкторов и техников из числа немцев, имевших отношение к новому оружию. Англичане более скрытны, но и они брюзжат, обижаются на подобные акции американцев. Нас также заставила задуматься бомбежка Ораниенбурга — там один завод производил уран для атомных исследований. Недавно стратегическая бомбардировочная авиация наших американских союзников чуть не смела этот город с лица земли. Еще в прошлом году союзники вывезли известного датского атомщика Нильса Бора из Швеции самолетом «Москито». А позавчера утром произошла вот какая любопытная история…
И полковник коротко рассказал о бомбежке тридцатью восемью «москитами» здания нефтяного треста «Ройал Датч Шелл» в Копенгагене, в верхнем этаже которого гестапо держало почти сорок руководителей датского Сопротивления, среди которых явно были и агенты англичан. И вот вчера на Копенгаген средь бела дня совершили налет восемнадцать «москитов». И бомбили они как раз здание «Шелл», хотя прекрасно знали, что их люди находились в этом здании. Это знал и весь город. Могли погибнуть и гестаповцы, и все узники в камерах. Погиб каждый четвертый подпольщик. Остальным удалось скрыться. Но один из самолетов упал, подбитый, прямо на школу. Погибло почти девяносто детей, тридцать учителей, масса раненых. И вот какая странность: руководил налетом лично главный маршал авиации сэр Бэйзл Эмбри, хотя это и замалчивается. Спрашивается: почему англичане хотели убить своих агентов? Что знали эти агенты? Что могли они выболтать гестаповцам под пытками? Ответ мы знаем: там были люди, связанные с атомными исследованиями.
— Что ты на это скажешь? — спросил полковник.
— Думаю, что это «Обман» в действии, — твердо ответил Кремлев. — Значит, Лакки Мартин говорил правду.
— Похоже на то, — согласился полковник. — Так расскажи поподробнее, что тебе говорил Мартин…
— А можно? — Кремлев показал глазами на стены.
— Можно, — улыбнулся полковник, — только тихо.
28 МАРТА 1945 ГОДА
…Генерал Эйзенхауэр заявил на пресс-конференции в Версале, подводя предварительные итоги войны: «Если бы он (противник) не был вынужден снять 6ю танковую армию, наша задача была бы полностью затруднена».
Отражая точку зрения своего шефа, его начальник разведки, будущий посол США в Москве генерал Уолтер Видел Смит скажет на пресс-конференции в том же Версале: «Маршал Сталин ни разу не нарушил ни одно свое обещание нам с тех пор, как началась эта штука (война)».
Еще красноречивее будет говорить генерал Айк во Франкфурте-на-Майне 10 июня 1945 года, когда Маршал Советского Союза Жуков вручит ему орден «Победа». Правда, при первой возможности Айк поспешит оценить стоимость бесценного ордена, состоящего из платины, бриллиантов и рубинов, не в 100 000 долларов, а, как уверяет журнал «Риджерс дайджест», всего в 40 000.