434.
Параллельно с публикацией проектов делались и практические попытки их реализации. Еще в 1854 г. на основе частных пожертвованных книг возникла библиотека в селе Зименки Владимирской губернии435. Для государственных крестьян в 1859 г. была создана библиотека в селе Иванищевском Пермской губернии (самостоятельная)436, а в 1860 г. в двух селах Аннинской волости Владимирской губернии (при церквях под наблюдением священника). В апреле 1861 г. также для государственных крестьян была открыта библиотека в Олонецкой губернии при Важинском сельском училище437, в августе 1861 г. на деньги сельской общины и частных жертвователей – общественная библиотека в селе Вязовка Саратовской губернии (заведовал ею крестьянин)438. С 1863 г. существует созданная на деньги крестьян библиотека в Вожгальском сельском училище Вятской губернии и т.д.439.
Сельские библиотеки в этот период возникали чаще всего на Севере России. Тут жили свободные или государственные крестьяне (существенно более грамотные, чем помещичьи), сохранялись традиции крестьянской книжности (особенно в раскольничьей среде). Жизнеспособными оказывались обычно библиотеки в больших торговых селах, где крестьянское по своему сословному положению население занималось торговлей или ремеслами. Поскольку специальная «литература для народа» тогда почти не выходила, фонды подобных библиотек состояли из обычных изданий, нередко попадали туда и лубочные книги. Так, в одной из таких библиотек, существовавшей с 1864 г., популярностью у читателей пользовались следующие произведения: «Юрий Милославский», «Рославлев» и «Аскольдова могила» М.Н. Загоскина, «Князь Скопин-Шуйский» О.П. Шишкиной, «Басурман» И.И. Лажечникова, «Иван Великий» В.Ф. Потапова, «Ломоносов» П.Р. Фурмана, «Плен у Шамиля» Е.А. Вердеревского, «Дедушка Прокофий» А.П. Голицынского, «Серое Горе» И. Ваненко [И.И. Башмакова], а также религиозные книги – «Избранные жития святых», «История христианской церкви», «Поучения» Р.Т. Путятина, «Библейская история» И.И. Базарова и т.д.440.
Однако подобные начинания носили в 1860—1870-х гг. единичный характер. Уже после первых попыток создания «народных библиотек» на селе выяснилось, что существует целый ряд препятствий на пути к массовому их распространению. Это было связано с тем, что, по сути дела, отсутствовали все основные компоненты, необходимые для нормальной работы библиотеки, – книги, читатели и финансово-организационное обеспечение.
Книг для народного читателя, учитывающих его интересы и уровень знаний (за исключением лубочных, распространявшихся по иным каналам), в то время почти не выпускалось. Финансировать «народные библиотеки» (а для создания их в широких масштабах нужны были значительные средства), заниматься их организацией и работать в них было некому (земство в этот период только начинало свою работу и основное внимание обращало на создание школ в сельской местности). Наконец, и крестьян, приобщенных к чтению книг, в то время было чрезвычайно мало («Всякий знает, как мало в каждом селе наберется охотников до чтения, даже из числа тех немногих, которые когда-то обучались грамоте и с тех пор в праздничные дни или в длинные зимние вечера изредка и с трудом разбирали псалтирь или жития святых»441). Причем дело было не только в низком уровне грамотности крестьянского населения. Чрезвычайно важно принимать во внимание и существовавшее в крестьянской среде отношение к книге и чтению. В начале пореформенного периода большинство крестьян считало, как было показано в одной из предшествовавших глав, что чтение книг – это занятие не для них, а для представителей высших сословий. Те же немногие крестьяне, которые приобщились к чтению, усвоили традиции книжной культуры допетровской Руси, выражавшиеся в первостепенном внимании к религиозной книге. Читатели-крестьяне в этот период интересовались главным образом духовно-поучительной, «божественной», как они ее называли, книгой (жития святых, поучения и т.п.). Об их отрицательном отношении к фондам современных библиотек выразительно свидетельствуют следующие замечания (сделаны они, правда, провинциальным мещанином, но отношение мещан к книгам в то время не сильно отличалось от крестьянского, вместе с купцами их объединяли тогда в одну группу народных читателей): «Заплатить рубля два-три (за пользование публичной библиотекой. – А. Р.) плевое дело. А что дадут читать? Спросишь Четь-Минею, говорят – нет; спросишь Шестоднев – тоже; историю там какую-нибудь, говорят, семинаристам отдано; по хозяйству что-нибудь попроще, все же нет; поучительное для жизни что-нибудь, и все и все нет. И пойдешь с пустыми руками. Что говорить, журналов со всей охотой дают, сколько хочешь. Ну, да сами рассудите, идут ли нам журналы? Хитро да мудрено пишут там, все не про нас. Да и толкуют о том, что не прикладно для нас. Ученым людям идут они, а не нам слепым. Ребята, подписавшись, носят вот сказки какие-то; я прочитал две, душу помутило. И полно, и в дом не надо задаром, а не то что за деньги. Да уж что? Устройте, не только в губернских городах только, а в каждом уездном городе, в каждом селе, библиотеки из того, что есть теперь у нас: пользы для народа не будет ни малейшей. Русской Псалтыри, Иисуса Сирахова русского, говоря, не добьешься; так уж что тут подписываться? Одно слово – не про нас библиотека»442.
Можно было бы ожидать, что за счет подобных читателей будут успешно функционировать библиотеки при сельских церквях. Однако этого не произошло по ряду причин. Во-первых, даже и таких читателей в крестьянской среде было мало, всего несколько человек на село. Во-вторых, для них было свойственно неоднократное перечитывание одних и тех же книг, которые зачастую приобретались в личное пользование. И наконец, в-третьих, само духовенство, как правило, ориентировало крестьян не на связанное с чтением сознательное, рационализированное отношение к религии и церкви, а на традиционное, неразмышляющее исполнение религиозных обрядов. Прохладное отношение крестьян к церковным библиотекам было связано и с глухим протестом части крестьянского населения против официальной церкви. Все это обусловило непопулярность церковных библиотек в среде крестьян. В ограниченном количестве они продолжали существовать и в дальнейшем, но не играли существенной роли в распространении чтения на селе.
Самостоятельные сельские библиотеки, созданные в 1860-е гг., оказались нежизнеспособными из-за малого числа читателей, отсутствия организационной и материальной основы и в дальнейшем почти все прекратили свое существование. Характерно, что сами авторы проектов создания сельских библиотек нередко осознавали, что они рассчитаны на дальнюю перспективу, а не на сиюминутное осуществление. Один из них так и писал: «Даже и в том случае, если бы учреждение народных читален не оказалось возможным в настоящее время ни в одной местности, все-таки важно хоть сознать их необходимость»443.
В 1870—1880-е гг. библиотечное обслуживание крестьян осуществляли главным образом библиотеки, существовавшие при сельских школах. Это стало возможным после того, как с 1867 г. по распоряжению Министерства народного просвещения они стали доступны для пользования не только школьникам, но и всему крестьянскому населению данной местности. Число пришкольных библиотек постепенно росло, причем многие из них создавались по инициативе и на деньги земства (среди подобных библиотек в Тульской губернии к концу XIX в. 68,3% возникли по инициативе земства, комитетов грамотности и частных лиц, 25,2% – духовного ведомства, в церковно-приходских школах, 4,2% – правительства, 0,5% – самих крестьян, 1,8% имели смешанный характер444). Всего в 1896 г. в России по неполным данным была 18391 сельская пришкольная библиотека, причем лишь 2—3 тыс. из них носили публичный характер445. Однако библиотеки эти не удовлетворяли крестьян, поскольку располагали скудным по количеству и небогатым по разнообразию фондом, что было связано как с небольшими их материальными возможностями, так и с ограничениями в комплектовании, создаваемыми предписаниями министерства (в их фонд могли входить только книги, рекомендованные министерством для употребления в библиотеках средних и низших учебных заведений, то есть в основном учебники и детские издания).
Патерналистские установки государственной власти («царь – отец своих подданных») позволяли отождествлять крестьян с детьми и предлагать им для чтения детскую литературу, содержащуюся в школьных библиотеках. Опирающееся на развитой аппарат прямого политического принуждения (полиция, суд), а также на церковь, царское правительство не было заинтересовано в развитии других форм культурной регуляции поведения – таких как школа, библиотека и т.п. Церковь, как уже говорилось выше, предпочитала устные формы общения с крестьянским населением, делая при этом упор на обрядовую сторону религии, а не на сознательное усвоение религиозного учения.
Возникновение развитой библиотечной сети в сельской местности было связано с деятельностью земства – социального института, позволяющего на законных основаниях организованно вести работу по открытию и финансированию библиотек. Особую роль в успешности этой работы сыграла консолидация социальной группы, стремящейся к воздействию на крестьян через сферу культуры (то есть путем просвещения – распространения грамотности, роста уровня знаний, приобщения к чтению и т.д.), – интеллигенции.