Возрождению…» И, если человечество хочет выжить, «ни у кого на Земле не осталось другого выхода, как — вверх»[214]. С третьей волной русской эмиграции, последовавшей за окончанием оттепели, Солженицын тоже не ужился, о чем рассказал в мемуарах «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов.
Поэт Давид Самойлов отмечал интеллектуальное самостояние Солженицына и после мимолетной встречи написал: «Восхищаясь им, еще раз уверился, что возможны обстоятельства, когда мы окажемся в разных станах. Чем хуже будут обстоятельства, тем лучше будет Солженицын, тем значительнее его личность. Он — человек воли и чести. Сочетание этих качеств, независимо от его воззрений, делает его первостепенной фигурой нашего времени»[215].
Г. Бёлль усмотрел нравственную целостность в том, что русский писатель бесстрашно сражался со злом в любом из его политических обличий: «Александр Солженицын совершил переворот в сознании, переворот всемирного значения, который нашел отклик во всех концах света. Он разоблачил не только ту систему, которая сделала его изгнанником, но и ту, куда он изгнан; он разоблачил и тех, кто усердно использует его для саморекламы. Но может ли такой писатель, как он, вообще работать на какую-либо рекламу? Нет, он навсегда останется в совестливой памяти времени, а не только в истории духовного развития человечества, истории культуры, он останется там своими произведениями, неотделимыми от личности писателя»[216].
О той же нравственной целостности Солженицына говорил и Бродский в интервью 1981 года «Рождённый в изгнании»: «Но главная миссия Солженицына состоит в том, чтобы предупредить о нашествии зла, и тут он абсолютно прав. Для многих, живущих на Западе, это не очень-то приятно, вот почему они всячески пытаются его принизить. Они тщатся доказать, что он плохой писатель, отмахнуться от него, списав все на эстетику, а здесь неприменимы эстетические критерии. На самом деле Солженицын эпический писатель, в том смысле, что в его книгах можно найти образцы любого жанра. Он берет ту литературную форму, которая оказалась под рукой, ибо рассказываемое им подавляет. Я думаю, мы все, и на Западе, и на Востоке, многим ему обязаны»[217].
Игнат Александрович Солженицын в интервью корреспонденту газеты «Известия» коснулся спорных и неоднозначных суждений своего отца, сказав следующее: «Высказывания и оценки… пытаются “примерить” к эпизоду, к мгновению. Взгляд отца, его суждения шире, чем сиюминутность»[218]. Вероятно, таким способом мысли писателя объясняется то, что за пределами родины Солженицына в большей мере воспринимали как борца-политика, нежели как писателя. В 1975 году о нем вышел роман «Врата ада», а в 1976‑м среди американских старшеклассников провели опрос касательно его личности, и 19,5 % опрошенных квалифицировали Солженицына как общественного деятеля, вызывающего наибольшее восхищение, что в три раза превысило число голосов, поданных за действовавшего президента Соединённых Штатов[219].
Возвращение пророка
С началом перестройки произведения Солженицына вернулись в печать. В 1990 году «Архипелаг ГУЛАГ» издали большими тиражами, писателя удостоили Государственной премии РСФСР и по инициативе президента СССР М. С. Горбачёва восстановили в гражданстве.
В 1994‑м Солженицын вернулся в Россию. Возвращение обставили триумфально: он приземлился в Магадане и отправился в Москву на поезде в специальном вагоне (поездку финансировало «Би-би-си»), и это выглядело символически: как солнце, он двигался с востока на запад. По дороге он останавливался в разных городах, участвовал во встречах с читателями. В Москву Солженицын прибыл на Ярославский вокзал, его встречало несколько тысяч человек[220].
Вернувшись, писатель погрузился в общественную жизнь. Его возмущала экономическая политика девяностых, он не принял приватизацию. Аргументируя свое мнение и осуждая реформы Ельцина — Чубайса — Гайдара, он написал сочинение «Россия в обвале». В знак неприятия он отказался принять орден Андрея Первозванного от Бориса Ельцина. В 2007 году Солженицын принял Государственную премию РФ за выдающиеся достижения в области гуманитарной деятельности.
Писатель скончался в 2008‑м на девяностом году жизни. В последний путь его провожали М. С. Горбачёв, председатель правительства России В. В. Путин, президент РАН Ю. С. Осипов, ректор Московского университета В. А. Садовничий, Е. М. Примаков и несколько тысяч граждан. Могила Солженицына находится в некрополе Донского монастыря.
Большой вклад в сохранение наследия писателя внесли его жены. Первая — Наталья Алексеевна Решетовская (1919–2003), состоявшая с ним в браке с 1940 по 1972 год, — написала пять мемуарных книг, среди которых «Александр Солженицын и читающая Россия» (1990) и «Разрыв» (1992). Наталья Дмитриевна Солженицына (р. 1939) — директор фонда Солженицына и редактор собрания сочинений писателя в 30 томах.
Бессмертие Александра Исаевича еще при его жизни предсказал Бёлль. В «Приветствии Солженицыну» он написал: «Несомненно, когда-нибудь появится и музей Шолохова (если его еще нет) или музей Симонова, время сделает свое дело: откроется музей Булгакова. <…> Музея Пастернака покуда нет, однако дом его в Переделкине и могила уже стали местом паломничества, как и места, связанные с Ахматовой. А Маяковский, Есенин, Мандельштам — какое богатство, многообразие, какие противоположности, различие; и все они — достояние Европы, которая все более мыслит себя лишь Европой Западной. Уверен, что в Советском Союзе будут чтить и Александра Солженицына, которому ныне исполняется шестьдесят лет. Он самый молодой в этой великой галерее “спорных” писателей и единственный, кто родился уже советским гражданином»[221].
Советуем почитать
Бёлль Г. Четыре статьи об Александре Солженицыне // Иностранная литература. 1989. № 8. С. 228–237.
Кремлевский самосуд. Секретные документы Политбюро о писателе А. Солженицыне. М., 1994.
Николсон М. Солженицын на мифотворческом фоне // Вопросы литературы. 2003. № 2. C. 50–76.
Носов Н. Н. Зарубежные издания произведений А. И. Солженицына на русском языке: к 100‑летию со дня рождения писателя // Библиотековедение. 2018. Т. 67. № 3. С. 277–286.
Сараскина Л. И. Солженицын. М., 2018.
Солженицын А. Бодался телёнок с дубом. Любое издание.
Полный текст Нобелевской речи А. И. Солженицына
Глава 6Бродский. Бог сохраняет всё…
Что мысль в своем существе слово, еще не значит, будто она имеет право пользоваться готовыми словами. Скорее наоборот.
Начало: семья, Ахматова, первая лирика
Иосиф Александрович Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде. Его отец, Александр Иванович Бродский, был человеком замечательной биографии. Он окончил географический факультет и факультет красной журналистики, был военным корреспондентом во время Советско-финской и Великой Отечественной войн, после работал в Военно-морском музее, потом демобилизовался. Мать Бродского, Мария Моисеевна Вольперт, была бухгалтером и переводчиком.
Раннее детство поэта связано с блокадным Ленинградом. В 1942‑м матери с сыном удалось эвакуироваться в Череповец, в Северную столицу они вернулись спустя два года. В 1947‑м Бродский пошел в школу, однако прогуливал занятия и с пятого класса находился под угрозой исключения. Отец, по собственному признанию поэта, в сыне видел бездельника, но заступался за него при попытках исключить из школы за поведение. Однажды он сказал учителям на педсовете: «Ну что вы хотите, ведь это же по Брему известно, что родители защищают своих детенышей»[222].
Другое воспоминание об отце связано со Сталиным. По рассказам Бродского, в 1953 году при известии о смерти вождя учительница поставила детей на колени, а в коммуналке все рыдали, и только отец спокойно лежал на кровати и даже ухмылялся, как бы давая понять сыну об истинной природе усопшего.
Бродский доучился лишь до восьмого класса, а потом бросил. Причины своего решения он объяснял двояко: «В общем, я учился в семи или шести школах до восьмого класса, из которого я просто сбежал, во‑первых, потому что мне все это уже осточертело, а во‑вторых, в семье не очень благополучно было с деньгами, даже крайне неблагополучно: мать работала, отец работал, и этого едва хватало. И я пошел на завод, когда мне было 15 лет, и стал фрезеровщиком»[223]. Но, похоже, неприятие системы повлияло на его будущее в большей мере, чем семейное безденежье, потому что в другом интервью он сказал: «Я просто не мог выносить некоторые лица в своем классе — лица некоторых однокашников, но главным образом учителей… Из всех эмоций, переполнявших меня в тот момент, я помню только отвращение к себе за то, что я слишком молод и столькие могут мною помыкать»[224].
Бросив школу, Бродский сменил множество профессий, включая фрезеровщика на заводе, кочегара, матроса, прозектора в морге. Участвовал в геологоразведочных экспедициях в самых разных уголках планеты: в Якутии, на Тянь-Шане, в Казахстане и на Белом море. Исследователи советского общества времен хрущевской оттепели Пётр Вайль и Александр Генис полагают, что Бродский устроился сезонным рабочим в полевую геологическую партию, поскольку тогдашнюю молодежь охватила романтическая эйфория. Показателен в этом отношении диалог Бродского с сотрудницей Всесоюзного геологического института в Ленинграде: «В этом году у нас три экспедиции: Кольская, Зауралье и Магадан. Куда бы вы хотели? — Абсолютно без разницы, — хмыкнул Иосиф и схватился за подбородок. — Вот как! А что вам больше нравится — картирование или поиски и разведка полезных ископа… — Один черт, — перебил Бродский, — лишь бы вон отсюда!»