Больничный термометр окаймленный лунным камнем
У меня нет сентиментальных чувств
некое вещетело уймет ли мою жажду
как насчет
моей посредственности? Я танцую
с мертвыми божественно
во снах
Меня поражает глухота когда упоминаю об этом мои малютки
плачут они хотят получить все немедленно! здесь не –
упомянута
как и должно персонажу
как пурпурин, в котором оно должно быть изваяно,
пожалуйста
Вы слыхали о злой слонихе с глазами
из сверкающих бриллиантов? Она марионетка
словаря
где ее прекрасный апельсиновый
сок?
щенячьи лапки!
Когда твой папа умрет,
он не позволит тебе окаменеть
стать кварцем или рассыпаться
жемчугом ландышей
ты не раздвоишься
ты можешь
умолять
сыграть себя перед своей героиней
биваков – играй, леди, сыграй
это
но все равно уничтожь
спасибо за завтрак
сегодня навестим грушу для промывки ушей
пусть будут так же насыщенны, как теперь
медовый цветок
оледеневшее яйцо
люблю тебя, как вентилятор воздух. ой, это я
вывернутая наизнанку я
уже сказала вам об этом
персонаже
Она – гнездо
ожидает, когда в нее положат рубин
который он должна растить
хронически
и я не могу закончить и лечь
здесь
Он держал его тогда в своем сердце
могу я в своих глазах теперь стать мной
Мировое Блаженство
Мужи и девы играли и пели
они спят в своих песнях, что
я вам расскажу о самых лучших из них
об ясновидящих самых заметных о том
Что они всегда одиноки и что
эти поэты всецело прекрасны
покинуты и позлащены, а смерть –
это самый могучий инстинкт –
но кто может оставить
свой серебристый скелет? камни
и чаши для пиршеств – Сей череп и есть
Елена – но кто
освободится от
Книги Познанья? И почему
деве лежать на вересковых полях
семь дней и ночей? Он
сам девица, он сам и она
на травах цветах ароматах
там где лишь они возлежат и вкушают нектар
изводят себя своим горем и всей
прекрасностью старины – ах, ведь каждый поэт
эта прекрасная дочь, что должна умереть.
Ночью штаты
Ночью штаты
Я забываю их или хотела бы
быть в этом под
Звездами. Пахнет как в июне этой ночью
сладкой, как воздух.
Могла бы подумать что
Штаты не так уж устали
Или мне так показалось. Я так
подумала.
Ночью штаты
И мир не столь устал
от всех
Быть может. Любимый. Думаю, что
сказать это следует
на свету. Кто бы ни сказал это. Нам
никогда
тебя не заменить. Нам никогда не за –
менить Тебя. Но
как во сне пол уже
не уходит из-под ног
Меня он уже не радует
видами из
окна, ты знаешь, что
Конечно я (не) имею в виду?
Не мечтаю о бес –
соннице.
В бессоннице. Итак, начну.
(любимый мой.)
Ночью штаты
разговаривают. Мое изначальное противо –
речие
любовь моя к тебе & и это для меня
в самой глубине Пурпурного Цветка старейшая
пыль
сладчайшая но штаты уже
не отражают то
что чувствую. Рубашка
та рубашка была в твоих руках
И на мне
та рубашка – вот что я чувствую
Ночью штаты
ты будешь продолжать пре –
бывать в этой ас –
социации вещей, мой Дорогой? ниже
по улице напротив
от публичной мемориальной доски –
напоминание о том, что личная
любовь – след причинно-следственной
цепи
вот, что имеет значенье
Ночью штаты
не важно, что я не
называю их, вспоминаю
их в конце этого клаустро –
фобического
танца, если б смогла увидеть, когда бы
смогла
станцевать. В эту ночь штаты
высказывают это
вон там. Что я есть, что я – это они
так неопределенно, и
так пассивно желаемо, историей предназначено
и в сущности
простое, просто сущность, вдоволь
наглядеться. Хотела бы,
но не вижу и музыки мало.
Жаль, что эти
пустяки не случаются
больше. Штаты
истощили свою магию
ибо их
не вижу. Лучше не рассказывать. Но
ты
ты останешься навсегда, я
верю, как и в то,
что всегда буду одинока.
Ночью штаты
насвистывают. Всяк может жить. Я
могу. Я не делаю ни –
чего такого. Я
открываю, что люблю, когда раздумываю. В сре –
ду я
хотела сказать что-то
особенное. Я была
где-то там. Я видела это. Бог
это может. Люди
делают и большее.
Ночью штаты
я отпускаю, разрешаю, не
разрешаю,
некоторым, и другие, во Флориде, заняты чем-то.
Почему ты так
долго? Я все еще с тобой в той
части
парка и порок продолжается, но
у меня есть
очищающий Мэн. Кто теряет
эти названия,
все теряет. Я не могу это высказать,
держа свое
мнение в себе. Любой человек
в любой комнате –
контрабандист. Я неистово шла
и говорила среди
звезд с автоматами
и отчасти за тебя –
Которого из тебя? Ты знаешь.
Ночью штаты
уже это высказали. Уже
рассказали. Я
знаю это. Но сверх того
что они знают, я
тоже знаю.
Ночью штаты
Перед судом которых
стою, думаю,
что меня оправдают,
не потому
что их это заботит или
меня, сейчас
я в самом деле – они, и мы
говорим,
это не потому, что я
ошибалась или
утратила путь, хотя, возможно
они заблудились (не
так ли) и теперь, когда он мертв
но ты
не умер. Да это я
потерялась
опять? потерялась и нашла
себя
Кто ты, чтоб осмелиться петь мне?
Ночью штаты
аккомпанируют мне, пока я сижу здесь
или барабаны
всегда барабанят зачем
чтобы я
не заблудилась
имя
личности, скажем, нет, Калифорния,
я не
грущу о тебе, хотя могла бы
я помню
как взбиралась на холм под высокими
деревьями
добираясь домой. Я собиралась
сказать, что воздух был
прекрасен (я всегда
говорила что-то вроде
этого) но
теперь все не так, и это
не то
не так и не то.
Ночью штаты
которые осмеливаются петь мне
кажутся кричащими
не думаю, что я
любила их, только
тебя я любила
штаты не так хорошо относились ко мне
как я к ним
хотя возможно и нет
когда думаю, как ты
красив
но из‐за твоей ли красоты
или может быть их
мне так трудно
вспомнить
их имена
твоя красота ничему
не принадлежит
не думаю, что они должны
тебя восхвалять
но кажется я начинаю верить
что они должны
как-то тебя отпустить на волю
Ночью штаты
и когда едешь
в Вашингтон
видишь, как все совершенно
в частности
простыни мысли как никчемны
простыни
ночью. Помню кое-что
из современной
теории времени. У меня
есть своя
собственная белая роза ибо
сделала
что-то хорошо но я не
уверена
что именно. Поизносилась может,
но этого
не сделано. То, что сделано –
совершенно.
Ночью штаты
едут на поезде в Балтимор
постараемся выяснить, что это было
но это не настоящее зеркало
не так ли? но
и не пусто оно, или это только
мои глаза
Едут в вагоне домой из Вашингтона
нет
не едут. Едут в метро
домой
с Пенсильванского вокзала. Штаты
слепы
глаза – отполированные камни, зажмурены в лунном
свете. Мой
французский размером с эту
книгу
которая называется Я.
Ночью штаты
все 14 штук. Не могла просто
пройти мимо. Почему
они не столь прекрасны
чтобы не просились
быть выжатыми
из какой-то сухой (влажной)
вещи
Назови мое имя
Ночью штаты
живут, ничего не объясняя
но все популярные песни твердят
назови мое имя
о, позови меня, а если я
назову его тебе
сама, назови мое в ответ, как
делают наши поэты
будешь ли ты идти рядом? Я
любила
тебя так долго. Ты
умер
и на ветру пели
мне твое имя
но ты ничего не сказал. Все же ты
однажды раньше сказал
и оно здесь, есть, но
столь недвижно.
О, в одиночестве я выкликаю свое
имя
и ты однажды звал меня и зовешь до сих пор
по-своему
ты выкликаешь свое имя
штатам, чей путь – продолжать
идти рядом поэтому я так много пишу
Ночью штаты
кого ты любишь – это твоя
любовь
различье между хаосом и
звездой полагала и
в этом различье, как они полагали
как-то
странно но не так
как я
считала, что из этого
изнеможения
родится свет, что такое изнеможенье
человек, чье лицо
изменяется постоянно
но я все равно никогда, что-то
чего я
никогда не приму либо
не буду касаться
я рассмотрю твое лицо завтра
я надену пурпурное платье и я
назову свое имя
Ночью штаты
вы, кто живы, и вы, кто умерли
когда люблю вас в одиночестве всю ночь и
вот чем я занята
пока уже не смогу писать из твоей
самодостаточности
не хочу трюков
украшательства
словами не сегодняшней ночью хочу
чтобы речь была окрашена
мной самой но так не выходит. Но мне
было б удобнее если б эти слова
если б они
означали эти
все эти
Штаты где слова правдивы
слова
Но не я сама. Монтана. Иллинойс.
Эскондидо.
Матерь Маска
B волосах Матери Маски прутья торчат
иногда она вся – сплошной глаз, что закрыт на засов
звёзды на веках, открытые настежь моря
Открытые фильмы о прошлом, a небеса
закрыты, открытые боль, ирис, ясность события скорбь
Я не помню разницы между «закрыт» и «открыт»
то иль другое, одно есть другое, всегда
Матерь Маска смотрит женским лицом
в зеркала – на карие на голубые свои глаза.
На тонкие толстые брови, прямой круглый нос, на острый
и плоский свой нос, большегубый свой рот
в форме сердечка красивые зубы
зелёную бурую белую черную кожу
деревянное мужиком нарисованное лицо
оттопыренный рот запавшие глаза солому
зеленых белых рыжих черных волос и птицы
птицы окружают ее лицо, они в ее волосах
они в ней самой эти крылья она улетает прочь
вся эта маска и женщина вместе с ней
Надень маску матери и улетай
Человек в маске матери может летать
и я тоже могу. Матерь Маска
возьмите меня туда, в начале в конце
Матерь Маска просочись в мое я, познакомься
с моим я и вдвоем мы изменим голову бога
Измени голову бога, что должна быть
целым миром. Матерь Маска, ты должна
изменить всех нас, разговорами о наших старых и новых я.
Матерь Маска отвори свой деревянный рот
живой торчащий и мертвый рот пускай зеленая
цвета бронзы темная светлая кожа мерцает
жизнью смертью, открой закрывая глаза закрой
открывая свой рот и будь безъязыкою говоря для нас
будь молчаливой, пой песни для нас, расскажи нам старую
старую новую старую новую сказку быль ложь
о наших жизнях смертях, мире войне, расскажи нашу
старую сказку мы больше не знаем ее, никогда не бывало
Матери, никогда не бывало Матери Маски, деревянной
настоящей мамы «на навсегда».
Богиня, которая создала этот проходящий мир
Богиня, создавшая этот проходящий мир,
сказала: Да будут электролампы и газа сжиженье
Жизнь плеснула на улицу, цвета закружились
Автомобили, разнообразно обутые ноги родились
И прошлое и будущее, и я родилась тоже
Подобно почтовой бумаге она улетела
Куда-нибудь на Аннапурну или на гору Мак-Кинли
Или туда и туда – но мгновенно
Просветленная, собранная, навсегда была я
Ей предназначена понимать живопись
Как прекрасное или потрясающее кино
И обожать конечность слов
Воспринимать как поверхности свои сны
Знать что глаз это – орган любви
И глубины все – в интонациях
Ее голоса & запястья & улыбки
Мое море
Что теряю, ты позволяешь, обвинение
всегда делает соучастником. Но я хочу говорить, как мертвые,
помнишь город, где мы были, или
как понять, где я только душа – не
когда веду за собой?
Душа может вести, воевать, убивать; в косом дожде,
моросящем там, но нельзя убивать, когда мертв. Это
лучше всего – ни у кого нет такой силы.
Как я могу вести тебя без сил? Мы хотим
выяснить… Бросить все? – нет тяготения.
Ты отяжелел? Нет отваги.
Я поведу тебя
к тебе, которого сам не знаешь… Большинство
людей хотели бы туда. там мы рискуем ошибиться, но
это свойство лингвистики, либо ты
мог бы завести нас в ад. Вне тяготения,
вместо него, есть дом. Он возведен
не из изюма. Там свет, но
зачем? Для глаз. Он называл меня: «Четыре глаза»,
их теперь у меня миллиарды. Этот дом на берегу моря –
это Дом Ответов? Продолжу
искать за тебя ответы, живя как Бог пошлет,
во глубине души. В доме есть подвал,
о котором не знала,
соединяющий с Моим Морем, Mare Meum.[171] Ответы
разбиваются брызгами пены и дикого жемчуга. Ветер –
тоже я – ты знаешь, кто ты – где же
пустыня? Море вернулось в эту землю,
покинутой возлюбленной. Такое море,
в котором нельзя утонуть. Ты можешь захотеть со мной совпасть,
ибо я – душа, твой водитель – чистая скала доброго разума,
без чувств. Беспристрастная свободная воля – все, что здесь есть.
Антология
Никакой тон голоса не достоин такого случая.
Просто озаренье, что мы здесь. Бываешь ли
саркастичным или не нравящимся другим? Наш разум –
слепок одной эпической мысли – тебя. Сколько вас
прошло из тебя через меня, пока еду в метро,
ведя за собой тебя, что я вынуждена делать, и при этом нельзя
быть проницательной. О, кто написал что-нибудь проницательное с…
Старая женщина неопределенной расы в белой шляпе
и шарфе. Никто не скалит зубы за спиной.
У него был несколько раздраженный тон, превосходство в голосе; разве
бывает такое у мертвых… У Бабули было больше оттенков голоса,
чем у кого бы то ни было в этой антологии. Наша
антология, он сказал, поскольку она в сознанье, сложна,
как ад. Как запомнить свои стихи? Любой
запомнит, как они звучат, но ты должна
постоянно их извлекать… Все на меня навалились, Топи всё,
думая об иконе с изумрудным горлом.
Вижу, что дом в аллее темен ночью. Я пытаюсь
очиститься вновь, но мне нужны все оттенки голоса.
Когда мертв, можешь овладеть ими… густой
морской мрак падает от олеандров, похожих на заборы и луна
зовет на белый настил. Входи. Ложись
в свою кровать в комнате, где Мама нашла скорпиона.
Этот огонь
Никто не любит тебя больше…больше… больше
Искреннюю ложь помещали повсюду как раз перед
следующей ступенькой. Делает ли вид, любой, что частично жив
Я предлагаю слова – Все конструкции рухнули
в предыдущей смерти. Я пересекаю желтые пески
Так тяжело узнать, не связывая это, с тобой
формующем сердце, владеющем мной, и некто говорит,
Я не понимаю этого! Не обязательна любовь,
или все же обязательна, которая? Не думаю, что ты любишь;
перед взрывом? Я пребывала здесь без нее и побывала
во многих местах без любви. Я не хочу, чтоб ты знал,
что я в самом деле думаю или делаю – я перед
сотворением, где возможно и не было «я знала».
Все что было когда-то сказано, не вполне правдиво. Он или она пре –
дает тебя; почему ты хочешь причинить мне боль… сильную
Хочешь или просто делаешь? Предательство спровоцировано
везде даже здесь, тем что знаешь, один – это один, и
я была одна, бледная тень. Небо смерти
сегодня молочной зелени, как ядовитый пруд
возле заброшенной шахты. Сорвал колючую грушу, и я
вкусила ее, потом мы поехали дальше, может в Ярнелл.
В этих селеньях я выросла; нет, то была не я
У меня нет… идентичности, и любовь – это предмет,
чтобы пнуть тебя ногой, пока идешь по горящей голой земле, где…
сентиментальная, когда то, что я любила, у меня… нет единственного
слова. Весь этот огонь здесь… чтобы найти… я нашла это.
Необходимо это найти. Это не любовь, тогда что это?