От чести и славы к подлости и позору февраля 1917 г. — страница 45 из 59

Одну из таких листовок получил и начальник группы корниловцев в Бельгии в ту эпоху, и при таком сопроводительном письме: «Многоуважаемый Господин Капитан Таранов! Препровождаю при сем обращение Главы Российского Императорского Дома Великого Князя Владимира Кирилловича к свободному миру. Вот верный и единственный путь для всеобщего объединения! Посылаю Вам также и четыре копии, которые произведут на Вас тяжелое впечатление, но правда – важнее всего и я, по долгу совести перед Богом, Царем и Родиной, не смею унести с собою правду о том, что я видел, слышал и знаю, в могилу и упорно ее замалчивать, что делают сейчас все «вожди». Я также написал свои воспоминания для газет под заголовком «1613 г. – от чести и славы – к подлости и позору 1917 г.», но сомневаюсь, что наши «демократические» газеты это напечатают, им нужна только ложь!.. Уважающий Вас И. Кириенко».

Пересказывать содержание листовок Кириенко бесцельно, так как они дословно повторяют уже напетую Якобием пластинку о «предателях-генералах». Но нужно отдать должное Кириенко: он обскакал своего учителя, Якобия, в неистовой злобе против генерала Корнилова, возведя на последнего обвинение в «предательстве Родины». Это и вызвало необходимость моей, как возглавляющего корниловцев, отповеди на подобную провокацию. Привожу текст ее:

«Милостивый государь, господин Кириенко! Имея мои указания, запрещающие корниловцам вступать в полемику с авторами памфлетов на генерала Л. Г. Корнилова, H. М. Таранов (начальник группы корниловцев в Бельгии) переслал мне Ваше письмо, адресованное ему, а также Ваши листовки жанра «Якобий и К°», приложенные к письму. В виде исключения я именно Вам хочу, в порядке частного письма, сказать, какое впечатление производят эти листовки. Оно, действительно, тяжелое, но смею Вас уверить, не от их содержания остается тяжесть, а от отвратительного приема, к которому Вы прибегаете, предлагая свою «литературу» в виде бесплатного приложения к чистому и высокому обращению Великого Князя Владимира Кирилловича к свободному миру. Что касается Ваших листовок по существу, то от них остается такое впечатление, какое производят скверные анекдоты. Все построено или на источниках О. Д.С. («одна дама сказала») или списано с чужих шпаргалок. Но цель, которую Вы преследуете, бьет в глаза. Сомнительные лавры Якобия не дают, видимо, Вам покоя. Вы решили его «догнать и перегнать». Первый специализировался на обвинении генерала Корнилова в «предательстве Царя», отдавая должное его заслугам перед Родиной. Вы же в своем рвении, попирая факты, правду и логику, докатились до утверждения, что генерал Корнилов был предателем и Родины, и поэтому, мол, не памятники нужно ему ставить, а «позорную доску на общественной площади». Нужно быть или очень нелестного мнения о читателях Ваших листовок, или слепо следовать чьей-то подсказке, чтобы рассчитывать на успех той версии о побеге генерала Корнилова из плена, которую Вы со злорадством публикуете. «Генерал Корнилов был обработан Австрийским Генеральным Штабом и подброшен в Россию для устройства будущей революции». На чем же основывается эта версия, стоящая в вопиющем противоречии с документами и фактами об обстоятельствах побега генерала Корнилова? Оказывается, на милой беседе, которую имел австрийский генерал (бывший комендант лагеря, из которого бежал Генерал Корнилов) с покойным генералом Васильевым, более поздним сидельцем этого же лагеря. Удивительной болтливостью отличаются австрийские генералы, разбалтывающие тайны государственного характера первому встречному! Причем надо принять во внимание, что в те далекие времена даже «болтливые генералы» не могли рассчитывать на безнаказанность и безответственность, как в наши печальные дни.

У меня нет основания утверждать, что беседа австрийского генерала с генералом Васильевым не имела места. Но есть все основания думать (если беседа эта и была!), что австрийский «болтливый генерал» выполнял заказ своего командования, почуявшего ту угрозу, которую представляет собой бежавший из плена генерал Корнилов, ставший уже вождем Российской Армии. Спровоцировать его и дискредитировать – один из излюбленных приемов наших врагов в войну 1914–1918 гг. Чем же можно объяснить Ваше желание протиснуть эту версию в эмиграцию, придав ей характер «убедительной правдоподобности»?

Вы даже пытаетесь опереться на Генерала Флуга. Но сам генерал Флуг, вероятно, был бы удивлен той смелостью, с которой Вы склонны толковать его ответ на Ваш запрос. В ответе генерала Флуга есть лишь подтверждение того, что генерал Васильев подобный «доклад» написал и он его читал, но самый факт передачи этого доклада в архив (кстати сказать – пропавший) говорит о той осторожности, с которой генерал Флуг отнесся к нему.

Второй случай, которым Вы хотите покрепче «лягнуть» Генерала Корнилова (пресловутое награждение унтер-офицера Кирпичникова «за убийство своего офицера»), тоже списан Вами со шпаргалки Якобия. В свое время вдова Генерала Деникина, давая отповедь ему, писала: «Весьма возможно, что среди награждаемых в ту смутную эпоху были и недостойные. Но всякому понятно, что Главнокомандующий не мог точно знать заслуг каждого, представленного к награде. А в то, что генерал Корнилов наградил солдата за убийство своего офицера, не поверит даже лютый враг. Поистине надо иметь «печальное по духовной нищете представление автора», чтобы оперировать подобными обвинениями».

К этому я мог бы прибавить свидетельство офицеров Волынского полка, подтвержденное генералом Архангельским (коренной Волынец) о том, что убийцами капитана Ляшкевича были два других солдата, а Кирпичников был награжден по совершенно иному поводу.

Дешевой театральностью веет от Вашего патетического заявления: «Я не могу уносить с собою в могилу то, что я видел, слышал и знаю и что необходимо, для торжества правды, широко распространять». Но тот, кто захотел бы увидеть в Вашей «правде» и в желании ее распространять, подражание советским приемам на разложение эмиграции, он имел бы к тому полное основание. Сомнительную ценность Вашей «правды» Вы чувствуете и сами, когда пишете с явным огорчением: «сомневаюсь, что газеты это напечатают». Почему бы Вам не обратиться в орган советской печати? Я уверен, что Ваша «литература» заняла бы там почетное место.

Май 1952 года, г. Париж.

М. Бояринцев.

П.С. – Простите меня за нарушение трафарета, по которому обычно пишут «уважающий Вас» и т. д. В данном случае выполнение его было бы большим лицемерием. М.Б.»


Пропаганда «за чужой счет», видимо, не удовлетворила Кириенко: 12 апреля того же года он, собрав вокруг себя род «веча», выступил в Брюсселе на открытом собрании, посвященном той же теме. Так как приглашения на собрание были «по выбору», то аудитория составилась соответствующая, но не блистала многолюдством (десятка два любителей сенсаций). Все же это бестактное выступление вызвало во всех (кроме, конечно, «якобинских») кругах волну возмущения. Начальником Русского Обще-Воинского Союза (в ту эпоху – генерал Архангельский) было издано циркулярное распоряжение по Союзу следующего содержания:

«За последние годы в среде русской эмиграции появились люди, которые из клеветнических выпадов против Белого движения и его вождей сделали себе нечто вроде «общественной деятельности». Среди них наиболее печальную известность стяжал себе некто г. Якобий, проживающий в Бельгии и не только написавший на указанную тему книгу, но периодически издающий также и соответственные листовки, в которых он с особенным озлоблением отзывается о генерале Корнилове. В апреле текущего года к упомянутым лицам присоединился также «первопоходник» генерал Кириенко, недавно переехавший в Бельгию и занимающий должность в Корпусе Императорской Армии и Флота. Этот генерал 12 апреля с.г. выступил в Брюсселе с особым докладом, на котором, правда, перед весьма немногочисленной аудиторией (в среде коей находился также и упомянутый выше г. Якобий), насколько можно судить по дошедшим до меня сведениям, он, назвав себя основоположником Белого движения, не только отзывался отрицательно об этом движении, но порицал всех вождей его, генералов Алексеева, Деникина, Врангеля и других и, в особенности, генерала Лавра Георгиевича Корнилова, которого он не только пытался обрисовать совершенно отрицательного и приписывал ему действия предательские в отношении России, основывая свои «сенсационные» сведения на показаниях лиц, давно уже покинувших земной мир. Для меня нет и не может быть никаких сомнений, что никакие провокации и клеветнические выступления, «разоблачения», наветы и сенсации не могут омрачить героического ореола, заслуженно окружающего наших почивших вождей, и среди них, конечно, и генерала Корнилова, который жизнью своей и смертью доказал преданность России, и никакие «якобий» и «кириенки» не набросят тень на его светлый образ, как бы они ни старались и ни выступали на славу и на пользу какого-то третьего «неизвестного».

Тем не менее, я счел своим долгом немедленно по получении мною сведений о беспримерном выступлении русского генерала, принять все возможные меры как для того, чтобы выяснить те побуждения, которые привели его к такому выступлению, так и к тому, чтобы подобные выступления в будущем не могли иметь места и не вносили бы нежелательной розни в среду русских воинских организаций в эмиграции. Меры эти были тем более необходимы, потому что генерал Кириенко, подражая своему предшественнику по недостойной деятельности, не ограничился своим докладом 12 апреля, а продолжил его, старательно распространяя в среде русской эмиграции не только в Бельгии свои довольно примитивные листовки, в которых продолжал свои порочащие генерала Корнилова «сенсационные» и клеветнические выступления. Мало того, как верх бестактности и, видимо, совершенного непонимания того, что он делает, генерал Кириенко эти свои листовки рассылал вместе с выпущенным недавно в свет обращением к свободному миру Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Кирилловича, который с совершенно исключительным достоинством и благородством призывает культурный мир к единению и помощи нашей многострадальной Родине, что уж само по себе обязывает каждого русского человека и патриота подумать о необходимости единства и верности Родине в тяжелый и решительный час. Обязывает продумать и прочувствовать мудрые и честные слова Главы Императорского Дома.