Цикл развития и результаты первого этапа движения
Единой модели жизненного цикла общественного движения нет и не может быть, так как все модели являются результатом исследования конкретных движений с главными определяющими в виде политических, социально-экономических и культурных контекстов. Это наглядно видно на примере женского движения России, два этапа которого имеют различные циклы своего развития.
Первую фазу первого этапа женского движения в России (середины 1850‐х – начала 1860‐х годов) можно определить, воспользовавшись терминологией О. Рамштадта, как латентную. Она характеризуется становлением консенсуса среди недовольных категорий граждан и поляризацией граждан и власти. Протест адресуется и представителям власти, и социальной системе в целом. В первой фазе развития российского женского движения были сформулированы проблемы определенных социальных групп женщин: женщин низших слоев, женщин-дворянок, несправедливость по отношению ко всем женщинам, недооценка их роли в обществе. Этот процесс осознания и формулирования проблем женщин как большой социальной группы развивался в ситуации социально-экономического и политического кризиса и общедемократического подъема и был в значительной степени им инспирирован. Движение определило свою «целевую группу» – женщин – и выработало подходы к решению их проблем, обосновав свою деятельность доводами практического и идейного характера.
Вторая фаза (начало 1860‐х – конец 1880‐х годов) характеризуется формализацией движения, то есть созданием его организационных структур. Движение становится активным субъектом коллективных действий.
Третья фаза (конец 1880‐х – 1905 год) – время институализации движения, то есть приспособления движения к существующим социальным институтам.
Женское движение России 1858–1905 годов институализировалось в общественном сознании как благотворительное и благотворительно-просветительское. Это верно не только для обеих столиц, памятуя, что женское движение в начале своего пути по определению было столичным и элитарным, но еще в большей степени это верно для провинции. Процесс аккумуляции активности женщин в интересах женщин как специфической социальной группы, смешение феминистских идей о социальной справедливости в отношении женщин и христианских идей о милосердии, установление связи между социальными и культурными процессами – все это характерно для пореформенной России. В провинции этот процесс протекал еще более выразительно. На место «умилительной дамской филантропии», осмеянной участницами женского движения, пришло понимание и рациональное объяснение причин «недостаточности» тех или иных социальных групп. Старые подходы «дамского благотворения» – практика оказания материальной помощи и личного покровительства – были замещены сознательной социальной и культурно-просветительной работой, которую можно определить как социальную работу, как деятельность, направленную на реабилитацию и поддержание женщин. По сути, женское движение само стало институтом социального призрения. Оно создавало образовательные учреждения для женщин различных слоев и групп, формировало свою попечительскую систему. Тема провинциальной благотворительности активно исследуется в последние годы667. Это вселяет надежду на то, что в ближайшее время появится возможность более широко и качественно рассмотреть феномен женской активности по преобразованию общества и формированию идентичности женщины-гражданки.
Движение, развивавшееся в закрытом обществе с сильным политическим режимом (с режимом, преодолевшим кризис), не имело другого пути развития, кроме институализации, что вело его к логическому завершению. На практике это вылилось в кризис движения на рубеже 1880–1890‐х годов. Лидеры и активистки движения продолжали поддерживать созданную ими институциональную структуру движения: многочисленные образовательные курсы для женщин, общежития, дешевые столовые, «очаги» для детей работающих женщин, биржи труда, кассы взаимопомощи, стипендиальные фонды и т. д. Но участницы движения первого призыва стали к этому времени женщинами преклонного возраста, а молодых участниц движения идеология благотворения как платформа их деятельности не устраивала. А. В. Тыркова поставила диагноз: отсутствие «подлинной идеологии» не привлекало в женское движение «женщин с демократическими общественными стремлениями», лозунги 1860‐х годов – право на труд, на знание, на свободу чувств и действий – уже были исчерпаны668. Стал актуальным вопрос об участии женщин в государственной и политической деятельности.
Вопрос идеологии и стратегии движения стал решающим для дальнейшего существования движения. Со всей очевидностью оформилась потребность в обсуждении, формулировке, осмыслении проблем своей социальной группы. По сложившимся традициям в российском женском движении любые коллективные действия, действия по мобилизации консенсуса развивались через организацию формальных структур, то есть через создание и деятельность организаций движения. Поэтому группа участниц движения предприняла попытку организационного оформления нового женского пространства – «порождающей среды» в виде женского клуба. Эта инициатива встретила сопротивление со стороны правительства, которое пыталось удержать женскую активность в форме институализировавшейся благотворительности.
Проект женского клуба Министерство внутренних дел запретило самым решительным образом. Эта «рубежная» организация, в уставе которой были зафиксированы цели саморазвития женщин по типу современных групп роста сознания и обсуждение проблем женщин, смогла зарегистрироваться лишь благодаря высоким личным связям ее устроительниц и только под видом благотворительного общества. В угоду властям предержащим оно было названо «Русским женским взаимно-благотворительным обществом». Благодарность и включение в почетные члены «Вз.-благ. общества» фрейлины Ее императорского величества Е. С. Озеровой за «неоценимые услуги»669 наводят на мысль об уровне использовавшихся связей для получения разрешения. Организация эта стала базовой для воплощения многих последующих инициатив и коллективных действий женского движения. В Москве создание подобной организации не увенчалось успехом.
Женское движение России первого этапа относится к общим движениям. Каждому типу общественного движения соответствуют свои критерии успеха и свой тип результативности.
Общие движения, по Г. Блумеру670, формируют новые культурные нормы и ценности, в отличие от специфических движений, которые имеют конкретные цели. Поэтому говорить о результативности общих движений сложно. Показателем их результативности может служить факт усвоения обществом ценностей, постулируемых движением. Но некоторые конкретные его результаты все же можно выделить.
К ним, безусловно, относится создание институциональной структуры движения. Ее составили высшие и средние женские учебные заведения, общежития, женские издания, женские трудовые артели и другие организации самозанятости, организации поддержки и взаимопомощи, социального призрения женщин различных социальных групп. Структура движения в дальнейшем послужила организационной основой для его второго этапа – феминистского. Женские организации, выросшие по типу самодеятельных низовых организаций, замещали собой отсутствующие государственные структуры социальной помощи женщинам и решали проблемы государственного уровня.
Сложилась ролевая структура движения, то есть сформировался круг лидеров, активисток, группы поддержки движения и самые широкие круги «клиентов» движения. К «клиентам» движения относятся лица, непосредственно не принимавшие участие в движении, но, по своему положению в структуре общества, кровно заинтересованные в его существовании. В первую очередь это курсистки, женщины, проживавшие в общежитиях, и т. д.
Участницы движения приобрели организационный опыт, выработали солидарность. Р. Стайтс писал, что русские феминистки только ждали подходящего случая, чтобы продемонстрировать свой опыт ведения агитации и свою солидарность, который им представился в январе 1905 года671.
Политическая система страны стала откликаться на запрос женщин. «Женский вопрос» институализировался на уровне государственной проблемы, требующей определенных действий правительства. Под давлением движения правительство вынуждено было принимать решения, медленно меняя законодательство и устоявшуюся практику в отношении этой социальной группы. В первую очередь это относится к вопросам труда, занятости и образования женщин. Примером может служить финансирование женского образования, которое, хотя и в незначительной степени, но все же имело место.
Результативность общего движения в виде культурно-социальных изменений (латентные результаты по Дж. Гусфилду) была значимой и имела серьезные отдаленные последствия. Движение способствовало ломке традиционных культурных стереотипов женского и мужского поведения, размыванию жестких гендерных ролей, изменению общественного мнения о женщинах. В российском обществе за почти полувековой период (1858–1905) существования движения изменились системы ценностей, норм, ожиданий в отношении женщин, особенно в сфере женского труда, женского образования и семейно-брачного поведения женщин. Интеллигенция приняла идеи женского равноправия.
Ярким примером тому может служить инцидент с журналом «Век». В 1861 году редактор журнала П. И. Вейнберг под псевдонимом Камень-Виногоров опубликовал статью «Русские диковинки», в которой иронизировал по поводу женской эмансипации. Поводом для фельетона послужило чтение статской советницей Е. Э. Толмачевой произведения А. С. Пушкина «Египетские ночи» на благотворительном вечере в Перми. После декламации Е. Э. Толмачева произнесла речь, в которой заявила, что ничто не развращает девиц так, как аскетически-растленное воспитание без знакомства с науками и жизнью