Объяснение интересное, но есть и другие версии. Согласно одной из них, ирландец Патрик Хулигэн (Patrick Hooligan), живший в конце XVIII века близ Лондона и владевший там постоялым двором, был таким скандалистом, так досаждал постояльцам и соседям, что скоро «прославился» своим отвратительным, несносным поведением. О нем не раз сообщалось в рапортах полиции Лондона, а его имя стало нарицательным.
А вот какая версия содержится в Британской энциклопедии. В XVIII веке в Лондоне жил ирландец Хулли (Hoolly), который организовал ряд шаек (the gang), отличавшихся особым буйством. Их и стали называть хулиганами, то есть членами банды Хулли (Hoolly gang).
Как бы там ни было, английское словцо быстро прижилось на русской почве. И сегодня любой словарь объяснит, что хулиган – это тот, кто явно и грубо нарушает общественный порядок и выражает неуважение к окружающим.
Перевод невозможен
Произведения Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина вечно актуальны для русской жизни. И на другие языки точно перевести их невозможно. Требуется сопровождать перевод объемными и нудными комментариями. Но даже несмотря на это, иностранцу многое будет непонятно. Потому-то за границей этот русский писатель почти не известен.
Некоторые слова, которые были придуманы писателем, не поддаются переводу на иностранный язык. Таких новых слов и словечек стесненный цензурой Салтыков-Щедрин немало понаписал, чтобы передать читателю свои не вполне благонамеренные мысли. Вот, к примеру, помпадур. Слово, образованное от титула фаворитки короля Людовика XV маркизы де Помпадур (marquise de Pompadour; 1721–1764), означает администратора, ничего в своем деле не смыслящего и смыслить не желающего: «…некоторые даже прямо утверждают, будто у нас существует особенное сословие помпадуров, которого назначение в том именно и заключается, чтобы нарушать общественную тишину и сеять раздоры с целью успешного их подавления. Не без иронии говорят… о недостаточной развитости наших помпадуров и о происходящей отселе беспорядочной, судорожной деятельности их».
Настоящие имя и фамилия маркизы де Помпадур – Жанна-Антуанетта Пуассон (Jeanne-Antoinette Poisson). В 24 года она стала официальной фавориткой французского короля Людовика XV и не покидала этот «пост» до своей кончины в возрасте 43 лет. Была она не слишком красива, но достаточно умна, чтобы очаровывать короля. Она поняла, чем может привлекать внимание монарха: музыкой, театром и другими искусствами. Пока мадам де Помпадур была при дворе, она осыпала милостями «деятелей культуры», как сказали бы сейчас. Взлетом своей придворной (да и литературной тоже) карьеры насмешник Вольтер обязан ей. Многие энциклопедисты, так сказать, кормились у маркизы. Деньги, потраченные ею на культуру, зря не пропали. Среди «подарков», доставшихся Франции от госпожи де Помпадур, – фарфоровый завод в Севре и военная академия Сен-Сир в Париже.
При этом была она редкостная интриганка и все 20 лет, что находилась при дворе, не выпускала из рук нитей, приводивших в движение придворную жизнь. Она умело расставляла на нужные места своих людей. Именно маркиза довольно ловко вывела из-под удара Луи Антуана де Бугенвиля, когда он умудрился поссориться с военным министром. И еще одну профессию госпожа де Помпадур освоила блестяще: профессию сводни. В 1750 году, когда Людовик XV перестал приглашать ее в свою спальню, она сняла на одной из парижских улиц особняк, где король мог бы срывать «цветы удовольствия» в обществе юных девственниц приличного происхождения. Как только молодая красотка начинала надоедать коронованному посетителю этого борделя, ее заменяли на другую.
Но если бы все интриги мадам де Помпадур ограничивались версальским дворцом или хотя бы Францией! Лезла она и в международные дела. Ей понравилась австрийская эрцгерцогиня Мария-Терезия. Она терпеть не могла прусского короля Фридриха II, который отвечал ей взаимностью и даже собачонку свою назвал Помпадур. Этого было достаточно, чтобы в начавшейся Семилетней войне Франция приняла сторону Австрии против Пруссии. И в результате потерпела сокрушительное поражение, которое, впрочем, по приказу маркизы велели считать победой и пышно отпраздновали.
Это взбалмошное интриганство и огромные расходы королевской фаворитки за счет государственной казны в первую очередь и имел в виду М. Е. Салтыков-Щедрин, пуская в обиход слово «помпадур». К тому же титул знаменитой маркизы был созвучен русскому слову «самодур», которое цензура вряд ли пропустила бы в описании высших государственных чиновников. Вот и попробуй перевести щедринское «помпадур», к примеру, на английский! А там уже есть такое слово (как и почти во всех европейских языках) – означает прическу, введенную в употребление той же деятельной мадам. Этакий кок, который госпожа де Помпадур стала взбивать на своей голове, обнаружив, что волосяной покров редеет. И седеет! Вместо того чтобы надеть парик или покрасить волосы (хотя этот способ тогда французскими модницами не применялся), маркиза взбила кок и выставила седину на всеобщее обозрение, введя тут же моду на седую прядь в дамской прическе.
Многие русские названия потому и русские, что не имеют аналогов в других языках. Или же имеют совсем другое значение. Так, название пирога «наполеон» – придумка чисто русская.
Салтыков-Щедрин в одной из своих сказок ошарашивает медведя-воеводу лесной народной молвой: «…добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он Чижика съел!.. Бурбон стоеросовый!» Ясно, что глупого медведя дураком обзывают. Известно ведь, что стоеросовыми только дураки и бывают. А при чем здесь бурбон? Во времена Салтыкова-Щедрина и Чехова это слово употреблялось в том же значении, какое имеет слово «солдафон», то есть «грубый, невежественный человек». А. Чехов пишет: «Через неделю ко мне прибудет брат мой Иван (Маиор), человек хороший, но между нами сказать, Бурбон и наук не любит».
Нелестное прозвище происходит от королевской фамилии Бурбонов. В 1814 году, свергнув Наполеона, европейские державы возвели на французский престол представителя этого семейства, который теперь известен как король Людовик XVIII. Многие дворяне-эмигранты после реставрации монархии вернулись на родину. Поскольку они были сторонниками дома Бурбонов, их Бурбонами и прозвали. «Возвращенцам», которые раньше были в армии солдатами и капралами, давали офицерские звания и должности. Да и армия уже была другая. Новоиспеченные командиры плохо разбирались в военном деле, однако ничему учиться не желали, а свой авторитет пытались поддержать чванством и грубостью с нижестоящими. В этом они копировали поведение правившего короля. Про того говорили, что он ничего не забыл и ничему не научился. И вот прозвище бурбон довольно скоро стало во Франции синонимом тупости и грубости. А из французского языка оно перешло в русский.
Вечное движение вперед
Пифагоровы штаны
О том, что «пифагоровы штаны во все стороны равны», знали еще дореволюционные гимназисты, они-то и сочинили эту стихотворную шпаргалку. Да что там гимназисты! Наверное, уже великому Ломоносову, изучавшему геометрию в своей Славяно-греко-латинской академии, приходилось рисовать квадраты на катетах и на гипотенузе. Теорема Пифагора, вероятно, – самое знаменитое математическое положение. Благодаря ей любой школьник знает, что Пифагор Самосский (570 до н. э. – 490 до н. э.) был великим математиком и эту теорему доказал.
На самом деле Пифагор эту теорему не доказывал, а экспортировал в родную Грецию среди прочих тайн Востока. В 18-летнем возрасте он уехал в Египет, где прожил среди египетских жрецов 22 года. Потом ученый оказался на другом конце тогдашнего обитаемого мира, в Вавилоне, но не по своей воле: его увели среди прочих пленников воины персидского царя Камбиза, завоевавшие Египет в 525 году до н. э. В Вавилоне Пифагор тоже общался в основном со жрецами. Вавилонские жрецы были самыми лучшими в тогдашнем мире астрономами и, следовательно, математиками. В Вавилоне Пифагор прожил 12 лет.
Совсем не светочем цивилизации была тогда Греция, а периферией культурного мира. Трудно сказать, много ли было в Вавилоне знатоков греческого языка. Но Пифагор, вероятно, неплохо понимал вавилонян, ибо сам родился в финикийском городе Сидоне и тамошнее семитское наречие, родственное аккадскому языку Вавилона, знал с детства.
В почтенном уже по тем временам возрасте, в 56 лет, отягощенный многими знаниями, Пифагор вернулся на остров Самос, откуда когда-то уехал в Египет. Самосцы почитали возвратившегося Пифагора великим мудрецом и философом. Но Пифагор рассчитывал на большее. Он видел себя Великим жрецом, наставником народа и советником правителей. А на Самосе правил тиран Поликрат, который ревностно оберегал свою власть. Править он намеревался без всяких советников и следил, чтобы среди его подданных не появлялось слишком выдающихся личностей, претендентов на власть. Короче говоря, на Самосе стало Пифагору неуютно, поэтому он уплыл с восточной части заселенных греками территорий (остров Самос расположен у берегов нынешней Турции) в одну из самых западных греческих колоний, город Кротон в Южной Италии.
На новом месте Пифагор достиг того, чего давно хотел. Он стал главой философской школы (пожалуй, даже религиозной секты). Полученные им на востоке знания, в том числе и математические, Пифагор излагал ученикам нарочито туманно, обожествляя числа и геометрические фигуры. Кроме того, он проповедовал здоровый образ жизни, аскетизм и строгую мораль. А еще высказывался в том духе, что власть должна принадлежать касте мудрых и знающих людей, которым народ обязан подчиняться безоговорочно, как дети подчиняются отцу. Ясно, что на роль мудрого отца Пифагор определил себя.
До успеха, казалось, недалеко. Учеников у Пифагора набралось много. Были они молоды, не прочь подраться, и, не сильно разбираясь в деталях учения, попросту обожествляли своего учителя и идейного руководителя. Пифагорейцы едва не пришли к власти в Кротоне. Но что-то все же не срослось. Пифагор бежал из Кротона в другую греческую колонию – Метапонт, где и умер.