хатамото и высказать ему, что он думает по этому поводу: как уже отмечалось, социальный статус купечества в токугавском обществе был низким. В середине XVIII века мошенничество с векселями приняло такой масштаб, что в 1766 году бакуфу запретило выдачу риса своим вассалам напрямую — только через торговцев-посредников.
Когда увязшие в долгах самураи переставали вызывать доверие кредиторов, последние попросту теряли к ним интерес и не реагировали на просьбы о новых займах. Это осложняло элите жизнь, но кое-какие варианты у нее оставались. Высокоранговый самурай временно нанимал на службу владеющих оружием крепких ребят (их называли кураядоси) из числаронинов, а то и якудза и поручал им договориться с кредитором насчет очередного займа. У многих получалось. В 1795 году в Эдо была схвачена группа таких наемников — более десяти человек. Их нестрого осудили и выслали из столицы. Но такие аресты случались нечасто, и для защиты от рэкета купцы тоже начали нанимать ронинов в приказчики (тайданката). Платили им не просто хорошо, а очень хорошо, так что и на службу к сёгуну идти было не нужно. Самые умелые и напористые тайданката не только защищали хозяев от неприятностей, но и иногда ухитрялись получать старые долги по векселям.
В общем, за сто лет вокруг рисовых выплат сложилась нездоровая обстановка, и бакуфу вынуждено было вмешаться. Вторая половина XVIII века стала периодом культа богатства и разгула коррупции, вызвавших масштабную реформу годов Канъэй. Позднее контроль за деятельностью рисовых посредников был ужесточен.
В токугавском обществе всем сословиям жилось нелегко. Свои трудности были и у торговцев. Прежде всего торговцем было невероятно трудно стать. Для всех, кроме старших сыновей купцов, путь существовал один — через ученичество. Набирали в ученики вторых-третьих сыновей крестьян и городских разночинцев. Первые пять лет ученик (дэтти или кодзо) работал в лавке уборщиком, нянькой, прачкой, кухонным работником, посыльным, кем угодно. Работал с раннего утра до позднего вечера, но денег ему не платили — предоставляли только крышу над головой, кое-какую одежду и более чем скромный рацион. Навещать родной дом ученику не разрешалось. Через пять лет завершался первый этап ученичества. Этот рубеж приурочивали к достижению совершеннолетия (гэмпуку). Однако примерно половина учеников не выдерживала такой жизни и оставляла лавку — а вместе с ней и мечту о карьере торговца — гораздо раньше. Тех, кто выдерживал, ждали следующие пять лет. После десятилетнего обучения молодой человек становился помощником приказчика (тэдай) и получал свою первую зарплату. Это давало ему возможность нормально питаться и посещать увеселительные заведения. Кроме того, у него появлялось право на ежегодный отпуск и посещение своей семьи, из которой он ушел десять лет назад. Некоторым даже настоятельно рекомендовали это сделать, обещая вызвать сразу, как только их услуги понадобятся. Но во второй дом из первого возвращали далеко не всех, избавляясь, таким образом, от работников средних способностей. Вызывали только самых перспективных — это был конкурсный отбор в гильдию. Те, кому удалось закрепиться в помощниках, работали еще примерно десять лет, прежде чем могли рассчитывать на осуществление большой мечты — получение должности приказчика в лавке (банто). Приказчик уже считался полноценным членом сообщества — ему разрешалось иметь собственное жилье, жениться и заводить детей. Согласно токугавской статистике, из ста тэдай приказчиком становился один, и про таких говорили, что их жизнь удалась. Выше этого достижения могло быть только одно — отделение от своего многолетнего патрона и наставника и превращение в его партнера (норэнвакэ), то есть открытие собственного дела. Это случалось совсем редко.
Ученик торговца и помощник приказчика
Так что в войне за кредит самурайской элите противостоял во всех отношениях закаленный и искушенный деловой партнер-соперник.
На кипение человеческих страстей накладывались капризы природы и связанные с ними колебания цен на рис. В урожайные годы цена падала, в неурожайные — поднималась. Поэтому избыток риса на полях означал падение доходов токугавских бюджетников хатамото и гокэнин — они получали меньше денег от продажи своего пайка на рынке. К началу правления восьмого сёгуна Ёсимунэ в 1716 году доходы и уровень жизни воинской элиты заметно снизились; причин тому было много, и не все они были чисто экономическими. Вдумчивый и энергичный Ёсимунэ лично занялся этой проблемой.
Приказчик и хозяин лавки
Ежегодно из провинций в осакские хранилища поступало более миллиона коку риса, а оттуда он расходился по японским городам и весям в соответствии с предписаниями бакуфу. Ёсимунэ решил поднять цену на рис и таким образом улучшить материальное положение воинской элиты. Для этого он приказал удельным князьям ограничить поставки риса в осакские хранилища, а осакским купцам — уменьшить поставки в Эдо и другие крупные города. Распоряжение было выполнено. Одновременно купцам разрешили заключать фьючерсные сделки под рис будущих урожаев. Кроме того, правительство выдало осакскому купцу Такама Дэмбэю крупный кредит и поручило закупить на рынке большую партию риса. После этого цены на него взлетели. Доходы тех, кто находился на гарантированном рисовом пайке, выросли, всем остальным жить стало труднее.
Отправка собранного риса. Источник: GG
В 1732 году в западной части страны случился очередной неурожай, и за несколько месяцев и без того не дешевый рис подорожал в четыре раза. Вассалам сёгуна снова стало хорошо, однако возникла угроза голода, и правительство решило выбросить на рынок запасы из хранилищ и запретить торговцам массовую скупку риса. Народный гнев обрушился на Такама Дэмбэя, разбогатевшего на правительственном подряде: толпа разгромила его осакскую усадьбу.
В следующем, 1733 году снова выдался богатый урожай, и цены на рис резко упали. Ёсимунэ опять вмешался и указом установил их нижнюю границу: тех, кто покупал или продавал рис дешевле, сурово наказывали. Однако цены продолжали падать, их искусственное сдерживание потянуло за собой платежную систему и в конце концов обесценило деньги. Все кончилось денежной реформой 1736 года. Так стремление восьмого сёгуна улучшить жизнь государственных служащих привело к масштабным преобразованиям в хозяйственно-экономической жизни страны.
Обмер полей и оценка урожая. Источник: MR
Коррупция
Возделывание риса в провинциях и его поставки в центр составляли основу хозяйственно-экономической жизни страны. Здесь переплетались жизненные интересы всех слоев населения, а где переплетение интересов, там и обходные пути к обогащению. От размера рисового оброка с той или иной провинции, уезда или деревни зависело их благополучие, а часто и выживание. В начале правления Токугава норма изъятия риса в крестьянских хозяйствах составляла 6о % — в соответствии с постулатом Иэясу о том, что крестьянину нужно оставлять риса ровно столько, “чтобы он и жить не жил и умирать не умирал”. В дальнейшем, по мере роста производительности труда, размер оброка снижался, и через 100 лет он составлял менее 30 %. Однако в распоряжениях бакуфу постоянно отмечалось, что, несмотря на значительное снижение поставок риса в казну, жизнь крестьян не улучшается, чему виной взятки и выплаты инспекторам и переписчикам с целью занижения нормативов.
Один из руководителей бакуфу, государственный советник Араи Хакусэки (1657–1725), также об этом знал и пробовал переломить ситуацию. В 1712 году он реформировал институт наместников бакуфу и ужесточил контроль над их деятельностью. На следующий год поставки риса в казну возросли почти на 20 % [Оиси, 1993].
Нормы поставок определяли переписчики. Непосредственно перед сбором урожая они выезжали на поля и на месте оценивали его перспективы; так исчислялся объем поставок риса. Эта система позволяла учитывать ежегодные колебания, но и оставляла место для злоупотреблений. На землях Токугава за поставки отвечали наместники, в удельных княжествах — вассалы князя, но контрольные цифры определяли не они, а нижестоящие инспекторы и переписчики. Их-то и встречали радушно в сельских общинах, надеясь безграничным гостеприимством добиться заветного снижения поставок. Часто это удавалось. В фольклоре и провинциальных хрониках сохранилось множество историй о чиновниках, разъезжавших по деревням с домочадцами. Их ублажали, как могли.
В октябре 1815 года в провинцию Синсю (префектура Нагано), в уезд Иида прибыли два инспектора бакуфу в сопровождении младших чинов. Они должны были объехать все 33 деревни уезда, оценить будущий урожай и объем поставок. На первом же постоялом дворе к младшим переписчикам явились делегаты от селян, отправленные советом старост. Мол, хотим посоветоваться: как договориться с инспекторами об одном важном деле? Чиновники предложили: у вас в уезде 33 деревни, значит, есть смысл скинуться по одному рё золотом — тридцать рё инспекторам будет в самый раз, а остаток мы возьмем себе за труды. Деньги небольшие, поэтому если бы вы нам в долгой командировке немного помогли. На дворе-то уже прохладно, а нам на постоялом дворе печурку плохонькую в комнату поставили. Да и кормят нас не так чтобы очень — хорошо бы питание нам организовать, да и сакэ почаще. И скучновато у вас вечерами. Нельзя ли девушек каких-нибудь нам для компании? Ходоки собрали на совещание старост 33 деревень, и те приняли условия. Улучшение быта — сразу, деньги — после составления справок.
Бытовые вопросы быстро уладили с постоялым двором, а за девушками решили обратиться к профессионалам. В соседнем городке Иида жила Отаки, известная в округе “опекунша” молодых девушек. После долгих и хитрых деревенских переговоров договорились с хозяйкой о цене, и две девушки выехали к месту назначения. Только вот с нарядной одеждой у них было плохо: закон запрещал местным проституткам красиво одеваться. Пришлось селянам раскошелиться еще и на два хороших кимоно напрокат. Девушки пришлись переписчикам по душе и сопровождали их до конца командировки, так что все остались довольны. Детали этой вполне рядовой сделки стали известны благодаря педантичности одного из старост, который вел летопись (