В 1790 году в столице учредили лагерь трудового перевоспитания (Нинсоку ёсэба). Его основателем считается глава полицейского отряда по борьбе с поджогами и грабежами Хасэгава Хэйдзо (1745–1795). В заболоченном устье реки Сумида огородили участок площадью 53 тысячи м2 и поставили там два барака (позднее к ним прибавился третий). Сегодня это второй квартал Центрального района (Тюоку) японской столицы, а тогда участок был с трех сторон окружен морем. В лагерь начали отправлять бездомных и бродяг, не имеющих личных поручителей и криминального прошлого, а также воров, татуированных или битых в тюрьме палками за мелкие кражи. Срок содержания в лагере был определен в три года. Одновременно лагерь мог принять 130 человек. Денег на перевоспитание трудных подданных не выделялось: заключенные жили на полном самообеспечении. Их наскоро обучали основам ремесел (плотницкое и штукатурное дело, изготовление бумаги и древесного угля, масложатие и так далее) и заставляли работать. Для этого на территории лагеря открыли двадцать ремесленных мастерских, баню, фельдшерский пункт, даже засеяли рисовое поле. Было в лагере-приюте и женское отделение. Первые два года правительство выделяло трудовому лагерю небольшую дотацию, но затем ее отменили, и в неудачные годы руководству приходилось обращаться к купцам за частными кредитами.
Пятую часть заработанных арестантами денег удерживали в качестве платы за их содержание, остальное сохраняли. Третью часть этого остатка принудительно откладывали до окончания срока. Тем, кто изъявлял желание заняться ремеслом или торговлей, на эти деньги помогали снять помещение и купить инструменты. В течение всего срока нахождения в лагере воспитуемым трижды в месяц читали проповеди Учения чистого сердца (Сэкимон сингаку) по трудовой этике, приглашая для этого самых видных адептов учения, в том числе самого Накадзава Дони. Лагерь трудового перевоспитания стал первой в истории Японии (и одной из самых ранних в мировой истории) попыткой социальной реабилитации городских маргиналов.
Трудовой лагерь в Исикавадзима просуществовал более тридцати лет. Не все и не всегда проходило в нем гладко, что не удивительно с учетом контингента. Во время выездных работ за пределами лагеря случались стычки с местным населением, которое такое соседство отнюдь не радовало. Постепенно число воспитуемых выросло до 600 человек. Сюда стали присылать и осужденных на высылку из родных мест. В 1820-х годах в лагере уже не столько перевоспитывали, сколько наказывали лишением свободы, и он стал походить на обычную тюрьму. Таким он и оставался до конца правления Токугава.
Приют для бездомных и трудовой лагерь стали вторым и третьим по счету проектами социального обеспечения эпохи Токугава. Первый проект был осуществлен на шестьдесят лет раньше, в 1720-х годах.
Задолго до появления книги жалоб и предложений, которую в СССР считали атрибутом победившего социализма, японцы придумали ее аналог. Назывался он ящиком для подачи жалоб (мэясубако) и размещался перед главными воротами замка Эдо. Автор идеи неизвестен, но воплотил ее в жизнь в 1721 году восьмой сёгун Ёсимунэ. Жизнь в то время меряли десятидневками, поэтому жалобы и предложения принимались по такому же графику: 2-го, 11-го и 21-го числа каждого месяца. В эти три дня ящик выставлялся для сбора писем с 9 часов утра до полудня. Позднее, при одиннадцатом сёгуне Иэнари, ящик начали выставлять ежедневно.
На что можно было жаловаться? На затягивание судебного процесса, на замеченное за чиновником мошенничество или мздоимство, вообще на любое нарушение общественного порядка. И даже по политическим вопросам разрешалось высказывать критические мнения, предлагать идеи. Не разрешалось подавать грамоты для решения своих или чьих-либо личных проблем — речь могла идти только о “общеполезном деле”. Писать следовало лаконично и по делу. Само слово мэясу в языке XVIII века означало специальный стиль жалоб и прошений в инстанции. Непременно нужно было подписываться, указывая полное имя и домашний адрес. Анонимки к рассмотрению не принимались. Писать могли все: горожане, крестьяне, безработные самураи. Как это нужно делать, разъяснял большой информационный щит рядом с мостом Нихонбаси. Для эпохи, когда за любое обращение через голову вышестоящего строго наказывали, идея необычная. Японские историки приписывают ее стремлению восьмого сёгуна иметь прямой канал обратной связи с подданными, отличный от информации, поставляемой ему через официальные каналы.
Подача петиции могла иметь для авторов следующие последствия:
• власти принимали предложение к рассмотрению;
• предложение или жалоба отвергались, и бумага с согласия автора сжигалась;
• послание признавалось неправомерным или, хуже того, оскорбительным, и тогда автора наказывали. Обычно его вызывали в Городской магистрат и публично отчитывали: по долгу службы, но с чувством. Кодекс предусматривал такой вид наказания.
Жалобы и предложения могли подавать не только жители столицы. Если возникала необходимость вызвать автора издалека для обсуждения идеи или для наказания, его вызывали в Эдо. На этот случай был предусмотрен механизм передачи ему денег на дорожные расходы через наместника бакуфу или удельного князя. В положении о мэясубако особо подчеркивалось запрещение чиновникам уничтожать грамоты без сообщения об этом авторам. Если вызванный в столицу автор не являлся, его письмо хранили несколько месяцев, а потом отправляли по обратному адресу.
Благодаря книге жалоб и предложений появился первый в Японии проект социального обеспечения — бесплатная городская больница для бедноты. В начале XVIII века в Эдо практиковал врач Огава Сёсэн (1672–1760). Он специализировался на бедняках и помогал им по мере сил — лечил за символическое вознаграждение, а то и вовсе бесплатно. Но один в поле не воин, и постепенно лекарь утвердился в мысли, что городской бедноте необходима бесплатная больница. В 1721 году он подал в установленном порядке бумагу через мэясубако и стал ждать. Сёгун Ёсимунэ поддержал идею и назначил руководителем проекта энергичного и толкового главу Городского магистрата Оока (Этидзэн) Тадасукэ (1677–1752). Решили, что больница будет принимать только одиноких бедняков, за которыми некому присматривать. Больница Коисикава ёдзёсё открылась в 1722 году. Семь лекарей из штата замка Эдо по очереди пользовали больных. Им помогали 22 санитара и сиделки. Для экономии средств младший персонал также набирали из числа одиноких пожилых горожан, которым не на кого было опереться. Из казны на проект выделили сначала 700 рё в год, а затем 840рё. Главным врачом назначили, конечно, автора идеи, — Огава Сёсэна.
В стационаре больных ставили на полное довольствие и выдавали, помимо прочего, пачку бумажных носовых платков и защитную сетку от комаров на лето. Обследование, лечение и даже питание были бесплатными. Усилиями главного врача условия в стационаре постепенно улучшались, а число пациентов увеличилось с первоначальных 40 до 160. Сначала в больнице было только терапевтическое отделение, но вскоре к нему добавились хирургическое, глазное и женское.
Правда, пациентов сначала было немного: горожане не решались поверить в беспричинную благодать и боялись идти в больницу. Ходили слухи, что в ней не лечат, а испытывают на больных неизвестные лекарства, получаемые на государственных плантациях. Да и процедура записи в стационар была не из простых. Чтобы попасть на лечение, нужно было представить ходатайство от непосредственного начальника — домоправителя или старшего десятидворки, заверенное квартальным старостой, о том, что ты действительно болен и не имеешь родственников. Пока соберешь бумаги, можно было уже и не лечиться.
Однако первые отзывы больных помогли преодолеть предубеждение, а организаторы проявили подлинно японское умение идти вперед и не сдаваться. Обратились к квартальным старостам и другим городским авторитетам, организовали для них экскурсии в больницу и убедили, что все в ней без обмана. По настоянию главного врача магистрат упростил процедуру обращения. Теперь с заявлением можно было идти прямо в больницу без предварительных согласований. Максимальный срок лечения был определен в невероятные по сегодняшним меркам 20 месяцев (позднее его сократили до 12 месяцев).
Проект оказался успешным, и через некоторое время от мечтавших вылечиться за казенный счет не стало отбоя. Больница уже не могла принимать всех желающих. После такого успеха Огава получил предложение перейти на правительственную службу, но не вовремя тяжело заболел и поэтому отказался. А вскоре казне стало не хватать денег, и финансирование больницы урезали. В 1726 году 54-летний Огава Сёсэн передал дела сыну и ушел в отставку. Переехал в город Канадзава и снова принялся лечить бедняков. Основанная им бесплатная больница для малоимущих жила то лучше, то хуже, однако просуществовала до конца эпохи Токугава. Согласно записям, через 50 лет после открытия в один год она приняла 303 пациента, из которых 155 выздоровели, 35 были выписаны с улучшением, 20 — умерли… судьба прочих неизвестна [Танно Акира, 2010]. В эпоху Мэйдзи больница закрылась, а ее аптекарский огород в 1877 году был преобразован в ботанический сад Токийского императорского университета. В этом качестве он существует и сегодня при факультете естественных наук Токийского университета.
Примерно в то же время в столице был реализован еще один интересный проект, вполне обычный для XX века, но уникальный для XVIII-го. Сегодня его можно было бы назвать Всеяпонской выставкой достижений народного хозяйства. Ее инициатором и главным организатором стал энтузиаст-изобретатель Хирага Гэннай (1728–1779), которого иногда называют японским Леонардо да Винчи (японцы относятся к нему примерно так же, как россияне — к Ломоносову). Но эта выставка, ставшая заметным событием в жизни страны, осталась всего лишь одним из многих достижений этого незаурядного человека.