В конце концов предложенная Университетом здравоохранения штата Юта инициатива превратилась из чего-то незначительного в образцовую модель, к которой стоит стремиться. Согласно данным из рецензированной статьи, посвященной этой инициативе, половина медицинских учреждений, находящихся под управлением Университета здравоохранения штата Юта, попали в 10% лучших среди других организаций здравоохранения в стране, а 26% учреждений вошли в 1% лучших медицинских организаций страны.
Внедрение инициативы в штате Юта сопровождалось незначительным снижением стоимости медицинского обслуживания, в других штатах стоимость медицинских услуг, наоборот, только росла. Наплыв пациентов в учреждения Юты увеличился, в связи с чем выросли и доходы. Число судебных разбирательств по поводу недобросовестного исполнения обязанностей снизилось, как и суммы страховых взносов. По результатам лечения пациентов Консорциум академических медицинских учреждений поставил систему штата Юта на первое место по качеству медицинских услуг в стране среди 118 научно-исследовательских центров. С 2014 года в рейтинг Консорциума были включены такие показатели, как смертность, безопасность, эффективность, результативность лечения, беспристрастное отношение к пациентам и многое другое. С того времени и до сих пор Юта занимает место в первой десятке.
Введение инициативы «Исключительное обслуживание пациентов» также привело к повышению удовлетворенности работой среди сотрудников. Это логично: сотрудники чувствуют себя счастливее, если работают в более благоприятных условиях, проходят обучение для повышения эффективности работы и улучшения навыков взаимодействия с пациентами, лечат людей, которые изначально не настроены негативно. Хорошо пациенту — хорошо врачу. И эти мысли подводят нас к следующей части головоломки под названием «взаимоотношения врача и пациента».
Любые здоровые отношения предполагают взаимность. Мы можем относиться к врачу как к сыну Божьему, как к родителю, как к себе равному или как к поставщику услуг. Мы уважаем и хвалим врачей или жалуемся и подаем на них в суд, оцениваем их и размещаем свое мнение в интернете. Но мы не должны забывать, что врачи тоже люди.
Врачи, медсестры и другие работники сферы здравоохранения неустанно трудятся, спасая жизни пациентов, иногда ценой собственного здоровья. По данным на 16 сентября 2020 года, 1718 медицинских работников в США погибли от COVID-19, в некоторых источниках сообщалось о еще более высоких цифрах. Двумя неделями ранее организацией Amnesty International было подсчитано, что число смертей от COVID-19 среди медработников по всему миру достигло 7000: среди них 649 в Великобритании, 164 в Иране, 159 в Египте, 188 в Италии и 1 в Швеции[106]. В марте 2020 года, в разгар пандемии COVID-19, люди по всему миру, многие из которых сидели дома из-за строгого локдауна, выходили на балконы или подходили к окнам и аплодировали героическим усилиям врачей и медицинских бригад[107].
В недавней статье в «Медицинском журнале Новой Англии» (The New England Journal of Medicine) писали о возросшей психологической нагрузке на врачей, вызванной заболеваемостью COVID-19. Эта нагрузка связана с тем, что врачи лечат находящихся при смерти пациентов, при этом сами боятся заразиться или же заразить своих близких. Авторы статьи отметили: «Несмотря на то что отзывы о героизме врачей призваны выразить признательность за их труд, сейчас от врачей ожидают полного самопожертвования, готовности пойти на все»[108].
Выгорание — это состояние физического и психического истощения, вызванное длительным стрессом и постоянным чрезмерным напряжением[109]. Доктор Мария Панагиоти из Манчестерского университета в Англии изучила десятки исследований, посвященных проблеме выгорания. Исследовательница обнаружила, что риск выгорания увеличивается, если врачи чувствуют, что работодатели и пациенты относятся к ним не как к людям, а как к инструментам для лечения[110]. Такое отношение подвергает работников сферы здравоохранения риску развития заболеваний сердца, ведет к сокращению продолжительности жизни, возникновению алкогольной зависимости, становится причиной ухудшения отношений врача с близкими людьми[111]. Возникает стресс, депрессия, могут появиться суицидальные мысли, растет риск самоубийства[112].
По данным с сайта Medscape — организации, предоставляющей информацию о лекарствах, стандартах оказания медицинской помощи, медицинских конференциях и других новостях в области медицины, — половина американских врачей признались, что наблюдают у себя признаки выгорания. В журнале Mayo Clinic Proceedings опубликованы аналогичные данные, полученные от 6600 врачей, ведущих активную практику[113]. Более половины опрошенных сообщили об имеющихся у них признаках выгорания, а около трети — о чрезмерном утомлении. Все это — суровая реальность для врачей.
Выгорание врачей также имеет негативные последствия для пациентов: качество лечения снижается, безопасность пациентов ставится под угрозу. Врачи, страдающие выгоранием, менее эмпатичны по отношению к своим пациентам, чаще допускают врачебные ошибки[114]. Около 10% специалистов, участвовавших в исследовании журнала Mayo, сообщали о том, что совершали серьезную врачебную ошибку в течение последних трех месяцев. По большей части ошибки допускались врачами в состоянии физического и морального истощения. Процент может казаться низким, но подобные ответы были даны 691 врачом в столь большой выборке. Если экстраполировать вышеуказанные данные на всех врачей США, можно увидеть, что серьезные врачебные ошибки за последние три месяца допустили более 50 тысяч узкопрофильных специалистов[115] и 23 тысячи терапевтов, ведущих активную профессиональную деятельность[116]. Врачи, сообщавшие, что допустили серьезную врачебную ошибку (или даже несколько таких ошибок — звучит пугающе, не так ли?), зачастую испытывали выгорание или переутомление и даже думали о самоубийстве.
Больницы наконец-то начинают бороться с проблемой выгорания, некоторые из них — из соображений доброты, другие — из-за растущего числа доказательств связи состояния медицинских работников и результатов их деятельности[117]. Я не буду циником. Я воздержусь от презрительных замечаний о том, что моральное и физическое благополучие сотрудников сферы здравоохранения должно иметь ценность само по себе, а не только служить инструментом улучшения результатов их работы. Каковы бы ни были мотивы руководства больниц, проявление заботы о состоянии врачей и младшего медперсонала — лучше, чем ничего. И пусть мотивацией служит улучшение показателей организации, а не реальное беспокойство о врачах.
Работая в некоторых областях медицины, нужно очень постараться, чтобы ощутить хоть какие-то положительные эмоции или хотя бы испытывать меньше отрицательных. Врачи, занимающиеся лечением детей с онкологическими заболеваниями, заслуживают всесторонней поддержки. Но получают ли они ее на самом деле? Наиболее распространенной формой поддержки медицинских работников в центрах, специализирующихся на лечении онкологических заболеваний у детей, в Великобритании является проведение сессий, на которых работники делятся своими переживаниями после смерти пациента[118]. Такие сессии дают возможность медперсоналу обсудить смерть пациентов, проработать свои эмоции. Даже если такое обсуждение длилось всего 10 минут, присутствующие все равно считали такие встречи полезными и информативными. Ординаторы также очень положительно отзывались о сессиях, если их вели практикующие врачи[119].
В процессе лечения детей с онкологическими заболеваниями в медицинских центрах Великобритании участвовали представители нескольких профессий. Врачи — те, чье выгорание опасно не только для них самих, но и для пациентов, — реже всех остальных получали поддержку. Но это был их личный выбор.
В других случаях выбор лежал на плечах самих институтов здравоохранения. У руководства центров лечения детей с онкологическими заболеваниями был выбор — вложить достаточно средств и обеспечить медперсоналу достойную поддержку или же не делать этого. Они могли принять решение, которое способствовало бы распространению программ поддержки сотрудников медицинских организаций или, наоборот, снизило бы их доступность. Большинство руководителей предпочли сделать минимум: они не стали внедрять программы поддержки медперсонала с участием клинических психологов или психиатров, не оказывали сотрудникам помощь в формировании стрессоустойчивости. Вместо этого они лишь организовывали сессии после смерти пациентов, о которых упоминалось чуть ранее. Очень немногие центры активно делились информацией о поддержке, которая предлагается сотрудникам отделом гигиены труда их организации.
Не лучше обстояли дела и у врачей, работавших в отделениях COVID-19. Они заслуживали поддержки, особенно в таких сложных ситуациях, как смерть пациента, по совместительству являвшегося их коллегой[120]. Они заслуживали возможности открыто выражать свои потребности, при желании сохраняя анонимность. Более того, они заслуживали, чтобы руководство перестало создавать видимость того, что врачам достаточно только лишь их личной стрессоустойчивости. Они заслуживали поддержки со стороны организаций, в которых работают; заслуживали, чтобы руководство выделило ресурсы на оказание им этой поддержки и на снижение непосильной нагрузки.