закуской (пирожки, икра, сырая осетрина и т. д.), хлебом и вином, нас обслуживали две юные дочери хозяина. Мы хорошо приложились к вину, особенно к сибирскому аперитиву, а когда гости должны были пойти домой, его преосвященству нужно было помочь подняться из-за стола и довести до саней.
На следующий день я вместе с торговцем, купцом и священником нанес ответный визит. Мы сначала зашли в наших северосибирских одеждах и красивых меховых сапогах в хорошо известный среди горожан магазин, где заказали цивильную одежду и другие вещи, без которых могли обходиться на севере, но в которых сейчас крайне нуждались, особенно после того, как я уже получил приглашения почти от половины жителей города.
Как только мы завершили наши заказы, нас привели в частную квартиру, где отмечались именины. Там было много незнакомых людей. Сначала я представился хозяйке дома, потом «земляк императрицы»[60] был представлен членам всех чиновничьих и купеческих семей, которые там находились. Домой с этого очень веселого праздника я пришел поздно вечером. На следующий день (когда у нас в Европе наступил Новый год[61]) была ясная безветренная погода, хотя и очень морозная (–44 °R). Нас посетил единственный врач в городе, который был евреем и, конечно же, говорил по-немецки. 2 января (21 декабря) я опять посетил пиршество у купца в связи с именинами одного из его юных родственников. В Сибири, как и в Швеции, празднуют не дни рождения, а именины. В 11 ч. утра именинник принимал поздравляющих. В 2 ч. начался обед, состоявший из множества весьма вкусных рыбных блюд (мясные блюда из-за поста были исключены). Во второй половине дня мы пили чай, а чуть позже из гостиной все убрали, несколько дам сели у фортепьяно, и вскоре полным ходом уже шел танец. Мне объяснили, что в этот раз впервые нарушили традиционный запрет на танец в пост; единственной причиной этого нарушения был я. В 1 ч. ушли последние гости, кроме коменданта города, торговца и меня – мы еще долго сидели с хозяевами за столом с вином и аппетитной закуской; мне представилась прекрасная возможность разучить красивые русские народные песни. Домой я пришел глубокой ночью: в моей записной книжке лежало 18 визитных карточек и приглашений.
На следующий день была ясная солнечная и безветренная погода, чуть более теплая, чем накануне. Нас посетили городской диакон, который не пил водки, полномочный представитель исправника и главный почтмейстер. Приглашений становилось все больше, и я, насколько было возможно, старался ответить на все. В целом можно сказать, что я стал объектом необычного внимания и гостеприимства.
Потом наступило Рождество. В рождественский день все встают в 2 ч. ночи, а в 3 ч. идут в церковь на утреннее богослужение. После возвращения из церкви русские пьют чай или рюмку водки с закуской. В каждом доме в течение всего праздника стоит стол, накрытый вином, ликерами и пирожками. В первой половине дня люди ходят по улицам города и поздравляют друг друга: «С праздником!» Некоторые выпивали по одной или несколько стопок в каждом доме, куда они заходили, а таких мест у них могло быть много – в конечном счете они становились такими пьяными, что толком уже не могли произнести поздравления.
Рождественские визиты я наносил в компании г-на Кузнецова, полномочного представителя исправника.
Рано утром к моему хозяину зашла группа мальчишек, которые посещали и бедные, и богатые дома, чтобы прочитать народные стихи или вирши собственного сочинения о Христе-ребенке, которые всегда заканчивались фразой: «Здравствуйте, хозяин с хозяйкою! С праздником!» Мальчиков могло быть двое, шестеро или более. Они вставали перед иконами и читали стихи, перебивая друг друга и, как правило, очень торопясь, чтобы поскорее получить вожделенные деньги, выскочить из этого дома и побежать в другой. Эти попрошайки в первый день Рождества зарабатывают в среднем 20 крон, в отдельных случаях сумма может достигать 100 крон. Мальчики, которые нас посещали в больших количествах, в своем рвении получить деньги часто забывали благодарить за подарки. Поскольку они почти все были детьми бедноты, которые таким вот образом навещают соседские дома, в этом нет ничего предосудительного; наоборот, следует, как бы то ни было, считать этот обычай похвальным, особенно ввиду того, что деньги всегда можно употребить разумным способом. По вечерам, после того как я возвращался из гостей, мне являлось целое множество прекрасных масок. Тут же можно было услышать, что под изящными турецкими, испанскими, греческими и др. национальными праздничными костюмами скрывались представители городской знати и аристократии.
Поскольку маски были очень радостные и не выказывали желания исчезнуть, я предложил послать за двумя музыкантами, живущими в городе, – скрипачом и гитарным виртуозом, что было воспринято с большой радостью. Вскоре после этого во всей гостиной шел бал, и лишь спустя несколько часов приглашенные к нам гости смогли вырваться на свободу.
На второй день рождественских празднеств я пошел на утреннюю службу со своим товарищем по квартире, торговцем Старковым. В церкви было огромное количество народа.
После обеда нам нанес визит один высокопоставленный сановник. Мы решили сообща предпринять санную поездку на оленях по улицам города. Олени были очень быстрыми, и поездка оказалась крайне увлекательной. Я ехал вместе с молодой и необычайно красивой дамой и г-ном Кузнецовым, с которым я поочередно держал вожжи и длинное красивое дышло длиной в три сажени. Вечером нас опять посетили маски.
На третий день Рождества я отправился на почтовых лошадях в деревню Тундрена, или Майора, как ее иногда тоже называют, находящуюся на берегу Оби в нескольких милях к югу от Сургута. Вокруг Майоры растет большой хвойный лес, где водится очень много дичи. Я предпринял несколько охотничьих походов в окрестностях деревни вместе с двумя энергичными и умелыми охотниками, один из которых в начале этой зимы словил 18 рыжих песцов.
В Тундрене я был объектом гостеприимства и большого внимания со стороны крестьян. «Маленький сын Дании должен сообщить своим землякам, что даже здесь, на севере, люди знают, каким благословением добродетельная императрица (Мария Федоровна) стала для российского царства».
11 января (30 декабря) был самый теплый день, который я пережил за долгое время. Термометр показывал всего лишь –7 °R, а солнце добавило из своего укрытия еще немного тепла.
Первый день русского Нового года начался при ясной и безветренной погоде. Мы по обыкновению сидели наверху и ждали 12 ч., чтобы попрощаться со старым годом, поприветствовать год новый и пожелать всем «нового счастья, новой удачи».
В рождественские дни в деревне останавливалось большое число остяков и юраков, трактир находился в перманентном осадном положении, нередко приходилось пополнять запасы водки, заказывая ее из Сургута. Но русские, естественно, тоже ее выпивали немало.
В окрестностях Сургута живут около 4000 остяков, которые составляют три прихода (коммуны) и делятся на три рода: пимские, салымские и балымские; каждый род имеет свой собственный язык.
Если остяки живут за счет охоты и рыболовства, то русские, проживающие в деревнях вокруг Сургута, занимаются разведением скота, а также выращиванием свеклы и картофеля.
Маленькие мохнатые лошади нарымской породы (Нарым находится у Оби к югу от Сургута), которые имеются у крестьян в большом количестве, достаточно нескладные и пузатые, однако в то же время выносливые и закаленные. Как и коровы, они весьма дородные, но зимой им мало чем есть поживиться. Овец тут разводят в очень небольших количествах, в основном для получения шерсти для домашних нужд. Здешние овцы напоминают породу «блекфейс», но размерами помельче. Здесь, как и в других местах Сибири, о животных заботятся очень плохо. Не в последнюю очередь из-за этого коровы дают крайне мало молока, причем оно очень жирное. Молоко хранится в маленьких черных глиняных кувшинах, не всегда имеющих керамическое покрытие, а масло для хранения растапливается и не засаливается.
В деревню Майора заходят медведи и волки. Прошлым летом медведи загрызли 50 коров и лошадей, а волки – множество овец. Охотникам на медведей было чем заняться. Лес тут находится в непосредственной близости от деревни.
Капитан Миккельсен прибыл в Майору 16 (4) января в качестве агента фирмы Уордроппера. Наша встреча была очень душевной. Для молодежи этой большой деревни он устроил вечерку (вечернее мероприятие с музыкой и танцами), которая прошла очень весело. Люди пели и танцевали, не жалея сил, также пили водку, причем женщины здесь ни в чем не уступали мужчинам: многие из них были очень веселыми, шаловливыми, а некоторые – и чрезмерно опьяненными. Я последовал с капитаном Миккельсеном в Сургут, где должен был провести еще несколько дней. Но мне пришлось дать обещание, что я вернусь, прежде чем поеду дальше на юг. В первый день перед отъездом я узнал, что от меня, собственно говоря, хотели: вечером в связи с моим успешным возвращением в цивилизацию из длительного путешествия на север Сибири городское купечество устроило в мою честь праздник, на который пришла вся местная знать. У входа в праздничный зал была установлена арка, обвитая цветами, и когда я через нее проходил в сопровождении городских вельмож, из уст сотен человек слышалось: «Многая лета представителю Дании в Сургуте, северному путешественнику, фарерцу С.П.!» Я был необычайно растроган этим неожиданным проявлением сургутского благородства и гостеприимства. Отвечать в качестве представителя Дании на лестные речи, произносившиеся во время праздничного ужина, на русском языке, который я знал так плохо, было нелегко. Праздник завершился балом, который длился до утра. На следующий день я попрощался со своими знакомыми. Поскольку дорога между городом и Тундреной была наезжена, мне разрешили проехаться по ней одному, дав послушных лошадей. С наступлением темноты я приехал в небольшую деревню, состоявшую из трех маленьких избушек, в одной из которых я и переночевал. Там было только одно помещение, служившее спальней, гостиной и кухней, но этот бедный дом был очень уютным. Пол и скамьи были выскоблены ножом и песком до белизны. Избушка обогревалась маленьким четырехугольным очагом из тонкого прокатного железа. Перед тем как я лег спать на пол, хозяйка избы, одинокая вдова, предложила мне хлеб с чаем и даже яйца с несоленым маслом.