– Опять батюшка, а мне чего отдать ему?!
Но женщина, тем не менее, открыла крышку погреба на кухне, спустилась вниз по лестнице и вернулась оттуда с большой миской, наполненной овощами, с которой она поспешила к телеге, где высыпала содержимое в общую кучу. Когда священник, у которого был свой кучер, исчез из виду, она начала причитать, что он никак не оставит ее, крайне бедную женщину, в покое. Жалованье священников состоит, судя по всему, по большей части из натуральных продуктов, которые они собирают вышеописанным способом. Это нерегулируемые поборы, часто весьма сомнительного характера, и священники, должно быть, сами не рады тем последствиям, которые могут возникнуть в результате их поездок для пополнения запасов еды.
За проведение обрядов крещения и венчания[85] священники берут неплохие деньги. В крупных городах они также посещают частные дома исключительно для сбора денег. Священники приносят с собой распятие и молитвенник и читают молитву перед иконами, обычно в присутствии домочадцев, которые благоговейно крестятся, а затем моментально уходят прочь после получения от отца семейства некоторой суммы денег, которую смиренно засовывают в большой карман своей рясы. Один раз я наблюдал, как ряса священника порвалась от тяжести серебра, – весь пол был покрыт монетами, и прошло много времени, пока звонкие монеты, упавшие на пол с оглушительным грохотом, не были возвращены в карман рясы священника, зашитый одной из присутствовавших женщин.
В Енисейске у меня было случайное и мимолетное знакомство с одним священником. Это произошло на торговой площади. Небогато выглядящая повозка подъехала к торговке овощами, сидевшей в длинном ряду точь-в-точь как женщины на рынке Гаммельторв[86] в Копенгагене. В повозке был только один человек, у него был старый выцветший длинный кафтан, волосы нечесаными прядями спускались до плеч, а запылившаяся старинная шляпа контрастировала с румяным, хорошо откормленным лицом. Это был один из городских священников – между прочим, человек веселого нрава. Он купил кедровые орехи у четырех продавщиц, а овощи – у трех. Но когда он должен был с ними рассчитаться, начались проблемы – священник не мог вспомнить, сколько он был должен каждой продавщице, и не принимал в расчет доводы женщин, столпившихся вокруг его повозки. Далее его святейшество сделал несколько наигранное выражение лица и начал вынимать орехи из шишки, щелкать их, съедать их ядра и выплевывать шелуху в левую руку, а когда она наполовину наполнилась, выкинул ее содержимое на окружавших его женщин, словно это могло помочь попу восстановить в памяти то, что он забыл. Однако все было без толку.
– Иди сюда, – сказал священник одной из возмущавшихся женщин, – сколько я тебе дал?
– Вот столько (23 копейки), – ответила женщина.
– Нет, – говорит священник, – ты должна дать мне сдачу, ведь это неверно.
– Нет, врешь, батюшка! – ответила женщина.
Разговор между попом и продавщицами продолжался в том же духе еще очень долго. Я не знаю, до чего они в конечном итоге договорились и договорились ли вообще, но очевидно одно: оплата купленного товара шла с большим трудом, поскольку счет за него рос все больше и больше по мере продолжения спора, за которым было забавно наблюдать. Однако мне было пора уходить, и я так и не дождался того, как священник решит свою проблему.
В деревнях священники зачастую не отличаются от обычных крестьян. Я несколько раз путал попов с бродягами – они были такие же замызганные и неприветливые, в изношенных одеждах; порой я видел их сидящими на земле на окраинах деревни. Но поскольку они работали на поле наряду с крестьянами, они не всегда могли быть чисто одеты.
Я слышал, что в Сибири еще можно найти священников, не умеющих читать и писать, но, скорее всего, таковых уже осталось очень мало.
Глава XXVIIИз Сибири через Северный Ледовитый океан и Карское море в Европу
Иркутск. – К реке Ангара. – Красноярск. – В одиночку в Енисейск на дырявой лодке. – Тропическая жара, ошпаренные ноги. – В компании с бывшими преступниками. – В Енисейске. – Троицкий монастырь и его святой. – Нечестность и обменная торговля. – Другие аборигены. – Своевременный попутный ветер. – В сопровождении колдуна. – На самой северной рыболовно-торговой станции в Енисейском заливе. – Окончание путешествия на лодке. – На борту «Минусинска». – Отправление на «Лорне Дун». – В дрейфующих льдах. – Остановка на острове Месни. – Условия на островах Вайгач и Новая Земля. – Путь в открытое море. – Прибытие в Норвегию. – В Англии. – Домой через Копенгаген
Примерно за шесть лет я объездил значительную часть Сибири, за это время со мной случились различные приключения, как трагические, так и приятные, пережил нападение и чуть не был убит, но помимо этого я собрал добычу в виде небольших этнографических и зоологических коллекций, а также обогатился знаниями о жизни в Сибири в целом. Теперь мне предстоял путь домой, и я избрал почти не используемый для пассажирских перевозок и малоизвестный морской маршрут вдоль берега Северной Азии и Северной Европы.
Из Иркутска мне предстояла дорога до реки Ангара, потом по Енисею – через Северный Ледовитый океан и Карское море в Англию.
Я узнал, что у пристани стоял лихтер (большая баржа), который должен был отправиться в Енисейск с грузом чая. Я разыскал хозяина, чтобы попросить разрешения отправиться на нем в путь. Тому не было никаких препятствий, «если я был готов довольствоваться имеющимися удобствами». Прекрасным июньским утром мы выплыли, следуя течению, но Енисейска мы достигли лишь 31 день спустя.
Экипаж, состоявший из караванов (людей с неопределенным характером и прошлым, бродяг)[87], в течение всей поездки был вынужден носить на лице тонкую волосяную сетку, чтобы защищать лицо от туч ядовитых комаров.
Плавание по Ангаре оставило незабываемое впечатление. Мы прошли пороги, над которыми в яростном гневе хлестали и бушевали волны. Как только мы приблизились к этим опасным проходам, один из караванов обнажил голову и благоговейно перекрестился, обратив лицо к солнцу. После того как мы удачно прошли это препятствие, он опять надел свой головной убор. Четыре человека стояли на корме и управляли движением баржи огромным веслом; слышались команды, отдаваемые гребцам. Но если бы баржа налетела на большой скорости на утес, это закончилось бы плачевно. Путешествию на всем его протяжении благоприятствовала погода, в отдельные дни термометр показывал 32 °R в тени, но в такие моменты было почти невыносимо находиться на палубе, особенно в штиль, когда нас тучами окружали ядовитые насекомые, встречая защитные сетки и проклятия караванов.
Природа в местах, где протекает Ангара, необычайно красива, леса нередко подступают прямо к реке. За низкими берегами следуют горы, поросшие кустарниками и деревьями.
Изредка по пути встречалась одинокая деревенька рядом с зеленеющим полем в окружении кедровых лесов. Дома построены на низких песчаных берегах, там же и возделывается земля. На опушках леса вблизи деревень щиплет траву рогатый скот и лошади, но в полуденную жару коровы разлегаются на песке и жуют жвачку или же заходят в реку попить воды.
Когда мы подплыли к деревне Стрелка недалеко от впадения Ангары в Енисей, там были пришвартованы два современных судна для очистки рек, построенных в Англии по заказу сибирской администрации речного сообщения. В то время как раз должна была начаться насколько дорогостоящая, настолько и трудная работа по очистке Ангары. При помощи динамита, которым планировалось взрывать скалы у порогов, и крепких швартовых канатов люди намеревались сделать реку судоходной, чтобы пароходы могли идти против течения.
К тому моменту был лишь один-единственный пароход, который мог рискнуть идти по Ангаре. Те баржи, которые в течение долгого времени возили чай из Иркутска в Енисейск, шли потом на дрова. Это были крепкие, большие суда грузоподъемностью от 50 до многих сотен тонн, и их можно было купить в точке назначения по 25–50 крон за штуку.
Владелец баржи не имел права нанимать работников без паспортов, поэтому люди, их не имевшие, сходили в Стрелке на берег, чтобы не попасть в руки блюстителей порядка в Енисейске. Экипаж заслужил уважение за то, как мы проходили пороги, но по своей воле никто из матросов не хотел бы это повторить. Опасность, которую они встретили лицом к лицу, произвела на них неизгладимое впечатление. Но в целом это были парни не робкого десятка. Один из караванов сообщил своим товарищам, что он направляется в Европу, чтобы убить свою собственную сестру.
– Нужно ли много мужества, чтобы намеренно убить человека?
– Нет, – сказал бандит, – не более чем когда нужно свернуть шею курице.
Я избегал, насколько это было возможно, слишком тесного общения с этой уголовщиной.
Баржа покинула Стрелку утром при попутном ветре с экипажем в пять человек. Вечером мы прибыли в Енисейск. Это была необычайно увлекательная поездка.
Поскольку у меня было дело в Красноярске, которое я должен был выполнить до отъезда из Сибири, я сразу направился в этот город на пароходе.
Красноярск, получивший свое имя от красных гор в его окрестностях (красно-яр – красная скала), очень красивый и живописный город. Великолепные, покрытые орнаментом здания, построенные из коричневого или желтоватого камня, порой из добываемого в округе красного камня, производят крайне приятное впечатление. Улицы прямоугольные и широкие, местами замощенные, хотя в будние дни на них нет большого движения. В рыночные дни, пятницу и субботу, там бывает больше людей, а по воскресеньям и праздникам можно увидеть группы мужчин и женщин, идущих в церковь. После обеда люди гуляют по центральным улицам, где благородные и ухоженные сибирские брюнетки привлекают к себе внимание гибкой, легкой и стройной осанкой, внося оживление своими непринужденными разговорами и смехом. В свою очередь, молодые