После пограничной станции «Белоостров», уже на территории Великого княжества Финляндского, находилась станция «Раяйоки», не сохранившаяся и полностью исчезнувшая с карты региона. Далее значились остановочные пункты и станции, открытые в разное время.
К моменту начала эксплуатации Финляндской железной дороги в 1870 г. на этом участке открыли всего две станции – «Териоки» (ныне – «Зеленогорск») и «Райвола» (ныне – «Рощино»). Третьим открыли остановочный пункт «Мустамяки» (ныне – «Горьковское»). В самом конце XIX столетия финны построили еще два остановочных пункта: «Тюрисевя» (ныне – «Ушково») и «Куоккала» (ныне – «Репино»). Станцию «Келломяки» (ныне – «Комарово») построили в 1904 г., а через два года запустили еще две остановки: «Мерисуо» (ныне – «63-й км») и «Оллила» (ныне – «Солнечное»). К 1940 г. на этом участке дороги работало 8 станций, которые сохранились и остаются в составе Российских железных дорог и сегодня. Далее нас ждет знакомство с их прошлым.
Станция «Солнечное»
Возникшая в качестве остановочного пункта в дачной местности, станция «Солнечное» («Оллила») остается в том же качестве и в XXI в. – ее окружают дачные поселки, сильно разросшиеся в последнее время.
Как можно видеть из небольшого предисловия к этой главе, между станциями «Раяйоки» и «Териоки» некоторое время существовал довольно большой перегон, лишенный не только остановок, но и населенных пунктов, соприкасавшихся с дорогой. С увеличением спроса на загородные участки начали появляться и новые дачные поселки, обслуживать которые и должна была железная дорога.
Рядом со станцией «Куоккала», ближе к Санкт-Петербургу, в 1895–1903 гг. на землях финского торговца Олафа Улльберга, краткая форма имени которого – Олли, появился остановочный пункт «Оллила». В 1906 г. его даже преобразовали в полноценную станцию. Историческое имя просуществовало всего 42 года – в 1948 г. платформу и поселок при ней переименовали в «Солнечное». Деньги на строительство платформы и организацию здесь остановки выделил все тот же О. Улльберг.
Вокзал на станции «Оллила» построили в начале XX столетия. Деревянной здание состояло из основного объема с высокой ломаной крышей и пристройкой, вытянутой вдоль перрона. С платформы в здание вокзала вела довольно высокая лестница, а над самим входом располагался широкий козырек от дождя. Здание вокзала в «Оллила» погибло в огне Гражданской войны 1918 г. Новый вокзал, сооруженный на станции, так же как и первый, из дерева, был куда скромнее. Небольшой одноэтажный прямоугольный домик с двускатной крышей и скромным навесом над выходом к перрону и стал на некоторое время вокзалом станции «Оллила».
Станция «Оллила» – «Солнечное»
Сам Олли Улльберг вел бизнес в Санкт-Петербурге, где занимался постройкой судов. С началом дачного бума он вложил деньги в землю и не прогадал – поселок с его именем, благодаря железной дороге, пользовался популярностью, и дачные участки хорошо продавались. Факт, что в теплый сезон население достигало пяти тысяч человек, это только подтверждает. Дача самого Улльберга не сохранилась – она располагалась в районе современных улицы Мира и Среднего переулка.
История дачного поселка Оллила такова. Когда-то он был составной частью соседней с ним Куоккалы (ныне – Репино) и назывался в то время Перя-Куоккала, что переводится довольно просто – Дальняя, или Задняя, Куоккала. Но русские обитатели Пери-Куоккалы называли деревню иначе – Курносово, по имени местного землевладельца, носившего фамилию Курнойнен. Очевидно, финская фамилия со временем трансформировалось в русское название населенного пункта.
Оллила. Красные ворота
Своеобразным центром дачного поселка долгое время выступала территория вокруг Красных ворот, которые до 1939 г. находились на Приморском шоссе в створе нынешней Вокзальной улицы. Деревянные ворота очень простой конструкции по традиции регулярно красили в красный цвет – от этого они и получили свое название. Рядом с местной достопримечательностью работали магазины, в том числе известный в Оллиле магазин Килльстрема – большое двухэтажное длинное здание с неширокой террасой по всему первому этажу и двумя небольшими верандами-эркерами по второму этажу. Здесь же, у ворот, в деревянных домах располагались местная булочная и аптека. У местного Пограничного общества потребителей работал свой магазин, второй этаж которого использовался под контору. Вход в магазин находился на углу здания, а главный фасад по первому этажу имел сплошное остекление. Популярностью у дачников пользовался мясной магазин В. Яалтинена, где, кроме мяса и птицы, предлагались свежая зелень и овощи.
Стоимость аренды дач в Оллиле составляла от 400 до 900 рублей за лето. Крестьяне сдавали избы из двух-трех комнат за 80-160 рублей, но находились они обычно далеко от залива.
Большой известностью пользовался местный летний театр «Прометей», вошедший в историю первой постановкой на сцене в 1905 г. пьесы А.М. Горького «Дети солнца». Небольшая деревянная постройка с высокой кровлей собирала на представления большое число местных театралов.
Существовал здесь и свой Музыкальный вокзал, о котором в 1907 г. рассказывала «Русская музыкальная газета» (№ 28–29): «На ст. Оллила (Финл. ж. д.) существует „музыкальная студия“ на самый современный образец. Недавно дирекцией „студий“ был устроен „вечер инсценированной камерной музыки“, на котором, между прочим, был исполнен танец Саломеи из музыкальной драмы Р. Штрауса (исполнительница г-жа Аксарина). По словам газ. „Слова“, во время исполнения этого танца публика разделилась на две резко противоположных группы: в то время, как одна часть публики бурными апплодисментами приветствовала полный смелости и порывов танец Саломеи, другая часть, очевидно, из „нравственных“ соображений не менее бурно протестовала. Из остальных №№ программы особенно удался исп. той же Аксариной романс Эренберга „Он придти обещал“. Г-жей Мансветовой был исп. за сценой „Лебедь“ Эд. Грига, сопровождавшийся на сцене рядом пластических картин. В программу 2-го вечера вошли: музык. эскиз г. В. Пергамента на „Смерть малютки“ (Полонского), романс г. Эренберга, „Элегия“ из серенады Чайковского, исп. струнным оркестром за занавесом, и его же ром. „Отчего“. Второе отд. вечера было посвящено „Реквиему“ Керубини. Все №№ сопровождались картинами на сцене, иллюстрировавшими содержание пьес».
Дача «Мирное». В центре стола – С.В. Муратов с сыном Гелием, справа – Д.О. Святкий, слева (первая) – Л.М. Муратова, далее – Л.М Тихомирова (дочь хозяина дачи)
Вопрос с названием «Солнечное» довольно сложен. Основных версий его появления две. Считается, что этот дачный поселок расположен на самом южном и высоком, а потому солнечном месте Карельского перешейка. Возможно, что авторы переименования просто решили обозначить отношение бывшей Оллилы к ее местоположению – «Солнечное», потому что место солнечное. Вторая версия советского названия связана со знаменитой театральной постановкой пьесы «Дети солнца».
Местом встреч петербургской интеллигенции в Оллиле стала дача «Мирное», принадлежавшая протоиерею церкви Святой Екатерины у Тучкова моста Леониду Михайловичу Тихомирову. Кстати, в поселке православную церковь построили и освятили в 1911 г., но деревянная постройка просуществовала недолго – в 1925 г. ее разобрали на дрова. На даче Тихомирова в 1908 г. решили организовать Русское общество любителей мироведения (РОЛМ), объединивших почитателей астрономии и геофизики. Здесь, на веранде дома за большим обеденным столом, работали над Уставом новой общественной организации, зарегистрированной властями 13 января 1909 г. Среди учредителей, кроме владельца дачи, был русский астроном и общественный деятель Сергей Владимирович Муратов, знаменитый народник Николай Александрович Морозов (председатель РОЛМ), известный ученый-оптик Александр Андреевич Чикин и многие другие. На даче Тихомирова в Оллиле часто бывал ученый-астроном Даниил Осипович Святский, который принимал активнейшее участие в создании Общества мироведов.
Решение общего собрания РОЛМ
Просветительская и научная деятельность Общества, много сделавшего для популяризации и развития астрономии в России, прервалась в начале 1930-х гг. НКВД полностью разгромил РОЛМ, подвергнув репрессиям многих его участников, часть из которых попросту расстреляли. Не сохранилась и дача протоиерея Л.М. Тихомирова.
Дача Фон-Беренса
Украшением поселка служила дача в стиле модерн, принадлежавшая фон Беренсу. Большой дом с верандой и террасой над ней выделялся башенкой с высокой шатровой кровлей.
До последнего времени стояла в Солнечном усадьба известного финского ювелира Хенрика Иммануэля Вингстрёма, сооруженная из дерева в начале XX столетия. Именно сюда, на дачу в Оллилу, ювелир бежал осенью 1917 г. из захваченного большевиками Петрограда. Он прожил здесь до своей кончины в 1928 г., а дом по наследству достался его сыну, также ювелиру, чье предприятие располагалось в Хельсинки. Хенрик Вингстрём сотрудничал со знаменитой петербургской фирмой Фаберже, выполняя для нее ряд работ с серебром и золотом. Другой мастер, работавший с этой знаменитой ювелирной компанией, еще один дачник из Оллилы, – Адам Херттуайнен. Этот мастер по работе с серебром весьма успешно продавал свои столовые изделия при посредничестве Фаберже. Объяснялось такое сотрудничество просто – родной племянник Адама, Стефан Вяневя, работал у Фаберже ювелиром. С другой стороны, высочайшее качество и оригинальность столового серебра, выполненного Херттуайненом, не могло не привлечь внимание столичных ювелиров.
Чуковский на даче
Не одно лето проводил на даче, расположенной на границе с Куоккалой, поэт и критик Корней Иванович Чуковский. Но о нем мы расскажем в следующей главе, так как большая часть его летнего отдыха связана все же с соседним поселком.
Если вспоминать дачников советского времени, то нельзя не назвать имя историка и этнографа Льва Николаевича Гумилева, сына расстрелянного большевиками поэта Николая Степановича Гумилева и его супруги – поэта Анны Андреевны Ахматовой. С 1970 г. в Солнечном в летнее время жил знаменитый оперный певец Борис Тимофеевич Штоколов, а на 1-й Зеленой улице снимала дачу (д. 100) актриса Нина Николаевна Ургант.
Церковь в Оллила
Кроме упомянутой уже церкви, в Оллиле находился храм Смоленской иконы Божией Матери, также не сохранившийся. На старых фотографиях можно видеть, что эту небольшую квадратного вида постройку венчала единственная маленькая главка с крестом. Вход в церковь был решен в виде большого крыльца, в верхней части которого размещалась небольшая звонница.
Сохранился бывший лютеранский молельный дом, занятый после войны вначале кинотеатром, а позднее библиотекой. Кроме кино, здесь вплоть до конца 1970-х гг. выступали со сцены артисты. И сегодня в бывшем церковном здании работает муниципальная библиотека.
К достопримечательностям недавнего прошлого относится пляж «Ласковый», появившийся в Солнечном на берегу
Финского залива в конце 1960-х гг. В 1966 г. на территории поселка построили пансионат «Дюны», давший Солнечному второе народное название – Дюны.
В бывшем детском спортивно-оздоровительном лагере «Солнечное», принадлежавшем одному строительному тресту с советских времен, с 1997 г. разместилась международная религиозная организация «Свидетели Иеговы». В Солнечном находится Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России.
Дачный указатель за 1910 г. сообщал: «Оллила (полустанок в 34 в. от СПб.), Куоккала (станция, 40 в. от СПб.) и Келломяки (46 в.) – беспрерывная дачная местность, пользующаяся хорошей репутацией. Почва сухая. Хвойный лес чередуется с березовыми рощами. Берег моря на протяжении многих верст застроен дачами и отстоит от ж. д. полотна не далее 1,5 верст. Две деревни Курносово и Афанасово (в Оллила) расположены на прилегающих справа к ж. д. пути возвышенностях. Сухой песчаный берег Финского залива, весьма удобный для купания, сосновый лес и здоровый воздух привлекают сюда на лето много дачников. На месте можно приобрести все жизненные продукты».
Дальнейшее знакомство с «беспрерывной дачной местностью» продолжится на станции «Куоккала», или «Репино».
Станция «Репино»
Станция «Куоккала» появилась при одноименном поселке раньше, чем предыдущая станция «Оллила». Открытие здесь платформы состоялось в 1889 г., и, как в случае с предыдущей станцией, ее появление связано с дачным строительством на Карельском перешейке.
Первоначально в Куоккале открыли остановочный пункт, который за 8 лет превратился в полноценную станцию, – дачный поселок рос на глазах. Деревню Куоккалу люди заселили еще в далеких XII–XIII вв. Ярких исторических событий здесь происходило мало, а жизнь в этой приграничной местности была небезопасна – военные столкновения сильно отражались на местном населении. Военное прошлое долгое время сохранялось в названии заболоченного участка к северу от железнодорожной станции. Болото Понтуса названо в честь шведского полководца Понтуса Делагарди, воевавшего против русского государства в 1580 г.
Станция «Куоккала» в нач. XX в.
Сам топоним «Куоккала» имеет несколько объяснений. Одно из них связывает название деревни с финским словом koukku, что переводится как «рыболовный крючок». Известно, что население этой местности веками занималось рыболовством. Другая версия говорит о происхождении названия от финского слова «koukka» – мотыга, что вновь возвращает нас к занятиям финского крестьянства, проживавшего здесь с давних пор.
Станция «Куоккала» выделялась среди подобных станций Финляндской железной дороги двумя пассажирскими платформами – большинство станций имело одну платформу, обслуживающую поезда и в сторону столицы, и обратно. В наши дни станции здесь имеют по две, а то и три платформы, что в начале XX столетия было невозможно, да и не нужно. В конце XIX – начале XX столетий это являлось прерогативой крупных городов и больших вокзалов.
«Куоккала». Вокзал
Деревянный вокзал в Куоккола, сооруженный по типовому проекту, состоял из центральной открытой части и боковых павильонов, в которых размещались кассовый зал, дамская комната, туалеты, телеграф и буфет.
В 1907 г. территория вокруг станции выглядела так: «Лес со всех сторон подходит к ст. Куоккала метров на 100. К югу от станции расположены многочисленные дачи и с. Афанасово на берегу залива, вдоль которого тянутся сотни дач. Далее дорога проходит все время по лесу, сначала на болотистой, а далее на слегка волнистой сухой почве. Местность, непосредственно прилегающая к жел. дороге, пустынна.
Ст. Куоккала. Дерев. станц. здание; 3 жилых дома. Водопров. кран»[6].
До станции отдыхающие доезжали на поезде Санкт-Петербург – Териоки, ходившем шесть раз в день. Стоимость проезда в вагонах 2-го класса составляла 19 руб. 80 коп. (сезонный билет на 2 месяца), 29 руб. 30 коп. (сезонный билет на 3 месяца) и 39 руб. 60 коп. (сезонный билет на 4 месяца). Поездка в вагонах 1-го класса обходилась дороже: от 30 до 60 руб. за сезонный билет от 2 до 4 месяцев. Обычная поездка обходилась во 2-м классе в 1 руб. 90 коп., а в 3-м классе – 1 руб. 10 коп. Так же стоил и обратный билет до Финляндского вокзала. Легко посчитать, что покупка сезонных билетов давала дачникам существенную экономию. От станции до дачи извозчик обходился от 30 до 40 коп. за весь маршрут, но можно было купить билет на месяц, и тогда поездка обходились дешевле.
В начале XX в. Куоккала делилась на две большие части. Западная Куоккала (Лянси-Куоккала) входила в границы современного поселка Репино, а Дальняя Куоккала (Перя-Куоккала) состояла из двух знакомых нам дачных мест, Оллила и Раяйоки, и занимала территорию нынешнего поселка Солнечное.
Куоккала считалась довольно большим населенным пунктом: 280 жилых домов, включая дачи, 8 магазинов, 2 аптеки, 5 гостиниц, разные общественные здания, православная церковь Ридингера и баптистский молитвенный дом. К началу Первой мировой войны число местных дач превысило 400 единиц.
Куоккала. Николаевская улица
Долгое время наиболее востребованными оставались дачи с левой стороны от станции, то есть расположенные ближе к Сестрорецку. Крестьянский дом из 2–4 комнат можно было снять, заплатив за сезон от 75 до 250 рублей. Новые дачи с отоплением и множеством помещений (до 10 комнат), меблированные и с полным дровяным сараем, сдавались в Куоккале за 500–600 рублей. Некоторые владели целым рядом построек, сдаваемых в аренду. Например, на берегу залива располагались дачи Федотова, названные владельцем «теремки». Восьмикомнатный «теремок Инна» с мебелью, отдельной кухней и посудой сдавался за 550 рублей. При даче работал дворник. Соседний «теремок Валя», в котором было на две комнаты больше, при тех же условиях стоил уже 600 рублей. Другой заметный землевладелец, Борис Николаевич Ридингер, сдавал свои дачи из семи комнат по 500 рублей.
Для удобства дачников в поселке в летнее время работали мясная и зелейная лавки, булочная и мелочная.
Для управления общими делами в поселке жители учредили Общество для благоустройства Куоккала, Устав которого утвердил выборгский губернатор.
Б.Н. Ридингер
Во втором параграфе Устава говорилось: «Для достижения цели, указанной в предыдущем параграфе[7], Общество содействует содержанию в исправности и чистоте существующих дорог и дорожек и проложению новых и заботится о шоссировании улиц и площадей, обсаживании их растениями, поливке и освещении; о санитарных и противопожарных мероприятиях и, вообще, обо всем, что может способствовать умножению жизненных удобств в Куоккала. Примечание. Общество имеет право открывать и содержать в Куоккала русское учебное заведение, при точном соблюдении всех действующих в Великом княжестве Финляндском узаконений по сему предмету».
Финансирование Общества происходило разными способами. Кроме членских взносов, в доход шли пожертвования, прибыль от лекций, концертов, спектаклей и гуляний. Кроме того, часть капиталов организации поместили в банк и получали от этого определенный процент, шедший на благо всего поселка. Членские взносы можно было вносить либо ежегодно – их сумма составляла 5 рублей, либо один раз, но тогда вносить в кассу Общества приходилось уже 50 рублей. Руководство организацией осуществляло правление, возглавлял которое председатель.
Парк Ридингера
В начале 1900-х гг. председателем правления Общества был Б.Н. Ридингер, ушедший с этого поста в 1905 г. Новым руководителем тогда избрали вначале Андрея Цезаревича Пуни, а затем – Эдуарда Фёдоровича Энгестрёма. Правление располагалось в доме на углу Большой и Южной дорог.
Согласно отчету за 1904 г., касса общества составляла 1400 рублей. Из них прибыль от спектаклей составляла 200 рублей, а членские взносы – 700 рублей. Интересны расходы Общества. На покупку пожарной машины и инструментов, необходимых Куоккальскому добровольному пожарному обществу, выделили 100 рублей. На поливку дорог за летний период Общество потратило 200 рублей, а на освещение улиц – 250 рублей. Самой большой статьей расходов в 1904 г. стало устройство тротуаров, на что из кассы Общества ушло 550 рублей. Всего Общество для благоустройства Куоккала израсходовало 1340 рублей, так что на будущий год в кассе переходил небольшой остаток денежных средств. С открытием в Куоккале школы расходы на ее содержание вошли в общую смету Общества.
Летний театр Федотова
Большой доход давали спектакли и праздники с участием знаменитостей. Музыкально-литературный вечер 17 июля 1905 г. с участием писателя М. Горького и артистки М.Ф. Андреевой позволил выручить в кассу Общества 578 руб. 70 коп.
Территориально Куоккала находилась на территории автономного княжества, но достаточно близко от столицы империи. Эти два обстоятельства послужили причиной того, что дачный поселок в начале XX столетия оставался востребованным у левой русской интеллигенции и разного рода рабочих организаций, по большей части нелегальных. Например, у партии большевиков здесь находилась постоянная дача – «Ваза» (не сохранилась).
Безусловно, местом сосредоточения культурной жизни Куоккалы долгие годы оставалась усадьба знаменитого русского художника Ильи Ефимовича Репина «Пенаты».
Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев вспоминал лето за городом: «Куоккала – пристанище художественного и интеллектуального Петербурга. Здесь Пенаты Репина – объединяющие и художников-реалистов, и авангардистов. Здесь постоянно живет семья Анненковых, сыгравшая большую роль в культурной жизни России, а сын Юрий – уже и в художественной жизни эмиграции. Здесь виолончелист Мариинского театра Альберт Пуни, со своим многочисленным семейством – его старшая дочь Мария Альбертовна экстравагантностью поведения похожа на Настасью Филипповну. Живет Горький, бывает наездами Мейерхольд. И чего только ни вытворяет Корней Иванович Чуковский в местном театрике, или прямо в вагонах Финляндской железной дороги, возвращаясь из города, или на пляже. Хозяева здешних дешевых дач – финны – еще не перестали крестьянствовать и рыбачить. Вот на море гуськом плывут горбоносые финские лодки под трапециевидными парусами, и тут же „чистит перышки“ элегантная яхта местных шведов.
<… >
Вавилонское смешение языков: слышна речь русская, финская, французская, шведская, немецкая (бонны, как правило, из немок), особенно на пляже, где у своих купальных будок сидят затянутые в корсеты дамы. Только Мария Пуни готова по первому зову подростков пойти на „гигантские шаги“ и с поразительным бесстрашием позволяет „заносить“ себя в „звездочке“.
А цыгане, вставшие табором за церковью, гортанно выкликающие свое: „Лудить, паять котлы, самовары, кастрюли“ и в Иванов день отплясывающие с дачниками, поднося гитару чуть не к носу кого-нибудь из них, обычно хорошо им знакомого, – разве все это вместе не… „петербургское общество“?».
Пенаты
История дачи живописца в Куоккале началась в 1899 г., с приобретением земли под строительство дома. Участок в два гектара художник оформил на имя своей второй жены, Наталии Нордман. Репин довольно быстро придумал название своему поместью – «Пенаты», по примеру Древнего Рима, где словами «Dii Penates» называли богов-хранителей и покровителей домашнего очага, и даже шире – хранителей всего народа Римской империи.
Летом того же года в «Пенатах» начались большие строительные работы: в центре участка поставили небольшой одноэтажный деревянный дом, а в саду выкопали пять прудов, соединив их каналами. Затем пруды вывели в Марьину канаву – небольшой ручей, протекавший за усадьбой и связанный с Финским заливом. Последний пруд появился здесь уже в 1911 г. – его назвали пруд Рафаэля. Строительные работы на даче идут несколько лет, и все это время семья Репиных живет в Куоккале небольшими периодами, приезжая из столицы. Только с 1903 г. в «Пенатах» они начнут жить постоянно, а после 1917 г. этот дом станет для Репина единственным.
И.Е. Репин (автопортрет)
Усадебный дом Илья Ефимович строил самолично, уже живя в нем, – рабочие работали по его эскизам. Так выросли различные пристройки, балкончики, веранды и другие архитектурные дополнения. В 1906 г. усадебный дом надстраивают вторым этажом со знаменитыми стеклянными шатрами. Причудливость планировки репинского дома напрямую связана с отсутствием проекта: нужна была Репину дополнительная комната – и ее пристраивали. Пожалуй, нигде более вы не увидите такое нагромождение крыш разной формы, световых фонарей и окон.
Что-то новое в это время появлялось и в самом парке, окружавшем дом. В 1903 г. на въезде поставили ворота в русском стиле с калиткой, на которых значились название дачи и год постройки: «Пенаты» и «1903». После 1922 г. ворота немного переделали, хотя в общем они сохранились до наших дней такими, какими их нарисовал сам художник.
У артезианского колодца
Одну из аллей парка назвали в честь гениального А.С. Пушкина, а одна из полян получила имя великого Гомера. В 1906 г. в конце аллеи построили беседку-сцену «Храм Озириса и Изиды», вокруг которой по выходным проходили народные гуляния с лекциями, танцами, песнями и чаем из самовара. Для осмотра местности Репин решил воздвигнуть башню со смотровой площадкой, что и сделали на Чугуевой горе – так назывался холм в парке усадьбы. Сооружение в два яруса с балясинами и подзорной трубой на верхней площадке назвали «Башней Шехерезады». Рядом с ней поставили две беседки, названные хозяином «Рембрандт» и «Будка Италии».
В имении «Пенаты» любили разного рода декоративные садовые постройки, которых в первые годы существования дачи владельцы устроили множество. К сожалению, большая их часть не сохранилась до нашего времени, исчезнув в водовороте революций и войн.
Но остался в парке артезианский колодец «Посейдон», в котором вода с легким привкусом железа поступала и поступает до настоящего времени с глубины 72 метров.
Как я уже отмечал, «Пенаты» всегда являлись центром культурной жизни дачного поселка. Имение посещало большое число известных людей. В разное время здесь бывали писатели А.М. Горький, В.Г. Короленко, Л.Н. Андреев, А.И. Куприн, поэты К.И. Чуковский, В.В. Маяковский, С.А. Есенин, композиторы А.К. Глазунов и А.К. Лядов и многие другие.
Некоторым было просто посещать Репина, так как они являлись его соседями. В Куоккале на даче «Линтула» отдыхал А.М. Горький. Свои дома имели здесь Л.Н. Андреев и К.И. Чуковский. За то время, что В.В. Маяковский пробыл здесь, он написал поэму «Облако в штанах».
Как же принимали гостей в Пенатах? Пройдя калитку, вы попадали в длинную аллею, идущую прямо к дому знаменитого художника. Когда гости заходили в дом, на одной из дверей они читали: «И.Е. Репин принимает исключительно по средам не ранее 3 час.». Объявление на второй двери требовало от вас: «Вытирать ноги, снимать галоши». Далее в комнатке перед столовой посетителей ждал большой плакат – на сером картоне черными чернилами было написано:
«Самопомощь —
Снимите пальто, галоши
сами!
Открывайте дверь в столовую
сами!
Бейте, весело крича, в
Там-там!!! Сами!»
В доме художника
Тут же на красном шнуре висел позолоченный там-там (гонг) с большой колотушкой. Чтобы попасть в приемную живописца, вы проходили через столовую – так задумал сам владелец дома.
Вращающийся стол в Пенатах
Журнал «Огонек» за 19 февраля 1911 г. рассказывал «Как обедают у проф. И.Е. Репина»: «Финляндская вилла знаменитого художника И.Е. Репина „Пенаты“, благодаря неутомимой изобретательности писательницы Н.Б. Северовой-Нордман (супруга И.Е. Репина. – А. Г.), превратилась в своеобразный центр агитации в пользу вегетарианства и раскрепощения прислуги. Не успела еще отгреметь обратившая на себя всеобщее внимание проповедь сеноедства, как та же Н. Б. Нордман ополчилась на существенную часть обычного квартирного инвентаря – на обеденный стол в его наиболее распространенной четырехугольной форме. После долгих исканий ей удалось выработать изображенный на нашем снимке новый тип обеденного стола с подвижной центральною частью.
<… >
И вот, после долгих проб разных систем и их усовершенствований, возник большой круглый стол, на двадцать персон. Первый круг стола, в поларшина ширины, укреплен неподвижно на солидных четырех ногах, которые удалены вглубь, под стол, чтобы они не задевали коленей обедающих. В ящики, размещенные под столешницей, ставят грязную посуду, чтобы она не оскорбляла зрения во время обеда. Неподвижная часть стола уставлена приборами, солонками, бумажными салфетками и всем, необходимым для обедающего. Средина стола движется вправо, влево, по желанию сидящих за столом, при помощи металлических ручек у края двигающегося круга. Стоит потянуть за эти ручки – и можно достать самому все, что хочешь. Нет нужды не только в прислуге, но и в скучном „передавании“ и зачастую назойливом „угощении“ хозяйки.
Средина стола занята декоративными предметами – цветами, овощами, фруктами, винами, пивом, водами, конфетами, орехами и т. п. Примыкающая к приборам ближайшая окружность стола уставлена горячими блюдами, кастрюлями, мисками с крышками, сковородами с паштетами, форшмаками, селянками, соусами, салатами, консервами и пирожками, гренками, соленьями, печеньями и большой, изящной, металлической вазой с супом. Суп наливается в чашки, – так удобнее. Лакированный в белый цвет стол устраняет надобность в „скатерти“, которую Н.Б. Северова-Нордман называет „возможною только во времена крепостного права“.
Каждую среду в Пенатах проходили званые обеды, на которых существовали свои, пенатовские правила. Хлеб перед обедом гости резали сами. У каждого рядом с его приборами обязательно лежал листок бумаги со словами: „Пенаты – равноправие, самопомощь“». Тут же находилось и меню на сегодня. Журнал «Огонек» приводит состав блюд одного из таких обедов: «На присланном мне „меню“ 9-го февраля 1911 г. значатся следующие блюда: котлеты из сельдерея, соус луковый, полендвица[8] вегетарианская, разные салаты, селянка, пирожки, фрукты, чернослив, кофе. Обозначена и стоимость „основной“ части обеда – 18 коп. По свидетельству хозяйки „Пенатов“, цены обедов на персону „колеблются от 11 до 18 коп.“».
Перед обедом разыгрывались номера и соответственно места за столом. Тот, кому доставался первый номер, получал почетную должность председателя обеда, которого вела к столу супруга художника. Если первый номер получала женщина, то ее усаживал за стол сам Репин. Вход в столовую возвещали звуки там-тама, а сам обед походил больше на капустник, чем на обычный прием пищи.
«Среда» у И.Е. Репина
В статье журнала «Огонек» приводятся несколько правил поведения за столом, автором которых выступил сам Илья Ефимович:
«Правило 1-е. Каждый входящий должен нарезать себе хлеба; за услугу соседу полагается штраф: речь.
Правило 2-е. Никакое блюдо не должно быть передаваемо другому. Провинившийся добряк-любезник попадает в штрафные: за ним речь.
Правило 3-е. Едят не торопясь, так как вегетарианская пища также требует долгого пережевывания; скорая еда вредна.
Правило 4-е. Насытившись, тарелки прячут в ящик, который выдвигается сидящими; каждый ящик на две персоны.
Правило 5-е. Все кушанья начинаются с председателя. За угощение соседа – штраф: речь.
Заключительное правило относится к самой хозяйке: объявляя обед оконченным, она выражает надежду, что „гости еще довольно голодны, так как пресыщение вредно, и все мы более всего болеем от пресыщения“».
Оригинальному финалу обеда соответствуют настроение сотрапезников и характер «штрафных» речей. «Именные тосты в чью-либо честь отменены, – по выражению Н.Б. Нордман, – как отжившее старье: тосты должны быть облечены в идеи или в образы.
Любопытная подробность. Обедавший недавно в „Пенатах“ Г.С. Петров хотел было нарушить местный „устав“ и уклониться от „наказания" Присутствующими была тотчас же объявлена „голодовка". „Это помогло", – добавляет моя корреспондентка».
День самого художника проходил по довольно простому расписанию. Например, летом 1929 г. распорядок дня был следующим. Репин вставал в половине восьмого утра, иногда в восемь часов, и шел в парк к колодцу «Посейдон». Там он неспешно пил из особой черпалки несколько глотков воды и надышавшись свежего воздуха, возвращался обратно в дом. На ручной мельнице художник молол кофейные зерна, обычно «мокко», и лично варил кофе, который, не торопясь, выпивал по три-четыре чашки подряд, но обязательно с молоком. Обычно с утренним кофе Илья Ефимович съедал свиной шпик с хлебом и яйцо – никаких излишеств. Сосед Репина по Куоккале гвардии полковник и светлейший князь А. Лопухин-Демидов держал несколько кур у себя на даче, куда и приходил несколько раз в неделю художник. Он собственноручно собирал снесенные яйца, вернувшись в «Пенаты», прятал их в шкаф под ключ, чтобы потом позавтракать ими. Репин съедал по одному яйцу и брал их строго в том порядке, в котором они лежали на полке.
После завтрака Репин много гулял по парку, а по возвращении домой отвечал на письма и занимался разными делами до половины двенадцатого. Иногда в это время он читал книги. В полдень приносили свежую почту и новые письма, которые художник тут же прочитывал.
Репин за работой (фот. К. Булла)
Ровно в час дня в столовую подавался обед, в 1929 г. – не вегетарианский. Изредка Репин позволяет себе выпить за обедом рюмочку мадеры – мастеру, не будем забывать, тогда уже исполнилось 85 лет. Время трапезы он посвящал воспоминаниям. В два часа обед заканчивался, и весь дом погружался в чтение.
В четыре часа – обязательный чай. Илья Ефимович всегда пил очень крепкий напиток с молоком и сахаром вприкуску или с медом. После чая – прогулка, а вечером, не позднее восьми часов, – ужин. Спать великий художник ложился в десять часов.
С каждым годом Репин все меньше и меньше работал, хотя и продолжал писать картины. В те дни, когда он занят живописью, время обедов остается неизменным, а остальные дела передвигаются по воле хозяина.
В «Пенатах» Илья Ефимович Репин прожил в общей сложности 30 лет и после кончины 29 сентября 1930 г. в возрасте 86 лет похоронен в своем любимом имении.
В 1948 г., когда поселок уже находился в составе РСФСР, его переименовали в честь местной знаменитости – И.Е. Репина. В усадьбе живописца открылся музей, а в 1957 г. на Приморском шоссе установили бюст великого мастера работы скульптора М.Г. Манизера.
Вилла Ф.Ф. Фосс (проект)
К числу несохранившихся куоккальских дач относился примечательный дом с башней – имение Мерихови, принадлежавшее Б.Н. Ридингеру, зятю художника И.И. Шишкина. В огне лихолетий погибла великолепная вилла в стиле модерн, принадлежавшая Ф.Ф. Фосс. Этот двухэтажный особняк с террасой построил в 1910–1911 гг. архитектор Л. Ильин.
Поселок сильно пострадал еще до всех революций и войн. Летом 1913 г. здесь случился грандиозный пожар, уничтоживший большую часть деревянных строений.
Журнал «Огонек» 28 июля 1913 г. (№ 30) сообщал о происшествии: «Только случайность спасла Куоккалу от полного уничтожения огнем. В один день, 19-го июля, два грандиозных пожара. Едва успели кое-как локализовать первый пожар, как запылало в торговых рядах в другом конце Куоккалы, подле самой станции. Сгорели мясная, булочная, постоялый двор и меблированные комнаты Койранена, 5 магазинов Энгештрема, огромный посудный и колониальный магазин „Меркурий“. По другой стороне дороги сгорели телеграфная контора и фотография. Стояла такая жара, что пожарные не раз вынуждены были покидать место пожара. Пришлось вызвать локомотив, все время подвозивший воду. Сильно пострадали материально многочисленные жители меблированных комнат. Циркулировали слухи о сгоревших людях, к счастью, не оправдавшиеся».
Церковь в парке Ридингера
Не сохранилась в Куоккале и деревянная, с массивной квадратной колокольней Преображенская церковь, стоявшая в имении генерал-майора Ридингера. Первое здание храма построили в поселке еще в 1893–1894 гг., но оно сгорело в 1916 г. от удара молнии. Через год храм отстроили заново, но и он сгорел во время войны 1939 г.
В послевоенное время Репино застраивалось пансионатами и домами отдыха и до настоящего времени остается курортной частью Карельского перешейка.
На этом мы покидаем железнодорожную станцию «Репино», а далее нас ждет знакомство со станцией и дачным поселком вокруг нее, прославившимся во второй половине XX столетия.
Станция «Комарово»
В 1901 г. рядом с несколькими дачами небольшого поселка Келломяки открыта долгожданная железнодорожная платформа. Через два года остановочный пункт преобразовали в станцию. К открытию платформ построили и небольшое деревянное здание вокзала. Одноэтажная постройка на высоком каменном фундаменте выходила к платформе. В центральной части находилась открытая веранда. Вокзал перестроили уже в 1920-х гг. – очевидно, он пострадал во время Гражданской войны в 1918 г. Постройка еще более упростилась – исчезли мало-мальские украшения фасадов, открытая центральная часть и нарядное крыльцо, украшенное деревянной резьбой. И этот вокзал не дожил до нашего времени, а существующее ныне небольшое каменное здание кассового павильона сооружено в 1950-х гг. Эта типовая постройка с колоннами сооружена также на станциях «Солнечное» и «Репино». На здании станции установлен барельеф со следующим текстом: «Выдающийся русский ботаник, академик В.Л. Комаров, в память которого названа ж. д. станция „Комарово“».
В наши дни остановочный пункт «Комарово» оборудован двумя боковыми платформами.
Станция «Келломяки»
«Келломяки». Вокзал
Келломяки, а так поселок и станция назывались с момента своего основания, переводится с финского языка как «Колокольная гора», и связано это название с местной легендой о близлежащем холме, на котором во время строительства железной дороги установили большой колокол (или шпалу), звук которого начинал и прерывал все работы.
В.Л. Комаров
До 1944 г. поселок Келломяки входил в состав Финской республики, а после присоединения его к Российской Федерации он получил новое имя (в 1948 г.) – в честь академика Владимира Леонтьевича Комарова, скончавшегося в 1945 г. В поселке стоит памятник прославленному ученому-ботанику работы скульптора Е.Н. Персидской.
Как дачное место поселок Келломяки привлекал множество петербуржцев, среди которых попадались и весьма известные люди. Так, загородные дом здесь имели балерина М.Ф. Кшесинская, придворный ювелир К. Фаберже, промышленник Г.Г. Борман, художник И.А. Владимиров и известный архитектор Г.В. Барановский. К 1917 г. в Келломяках насчитывалось более 800 дач, а население поселка в летнее время достигало 10 000 человек.
В 1906 г. для дачников возвели даже православную церковь Сошествия Святого Духа в русском стиле по проекту архитектора Н.Н. Никонова. Землю под храм решили покупать, но в итоге все обошлось иначе. Участок пожертвовал местный крестьянин Иван Сергеевич Соколов, а смежный участок отдал под церковь петербургский купец Павел Филиппович Устинов. Третий участок под церковь принадлежал штабс-капитану Александру Федоровичу Верещагину. Соединив вместе три участка, инициаторы строительства церкви получили нужную им территорию прямо в центре поселка, на правой стороне от железной дороги.
Свято-Духовская церковь
Всеми работами по возведению храма ведала строительная комиссия, председателем которой назначили протоиерея Петра Васильевича Поташева – настоятеля церкви. Строительство церкви осуществлялось по тем же принципам, что и приобретение участка, – каждый жертвовал то, что мог. Например, архитектор Николай Николаевич Никонов бесплатно создал проект и за наблюдение за строительством не взял ни копейки. Известный нам купец П.Ф. Устинов пожертвовал гранитные блоки для устройства фундамента, тысячу бревен для возведения стен и выделил наличные деньги. Гражданский инженер Сергей Петрович Кондратьев отдал церкви печи, которые бесплатно выложил Смолин. Так же поступили и другие участники строительства, а некоторые просто выделяли деньги.
Закладка храма прошла 18 июня 1906 г. при участии архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия. Он же 27 августа того же года освятил готовый храм.
Церковь в русском стиле венчали 12 глав луковичной формы, окрашенных масляной краской. К основному объему здания примыкала шатровая колокольня с восьмигранной кровлей – в ней располагался главный вход в церковь. Кроме того, было устроено два дополнительных боковых входа. Оконные проемы устроены в три яруса, причем в алтарной части находится шесть окон, как и в центральном куполе. Резной сосновый иконостас покрашен масляной краской, а резные части и Царские врата покрыли сусальным золотом. Все иконы написаны на цинковых досках в стиле «строгановского иконописания». Изготовлением иконостаса и образов для него занималась известная фирма Оловянишникова, получившая за работу 1500 рублей.
К сожалению, храм сгорел в 1916 г., и его уже не восстановили.
Развитие поселка шло быстро, причем появлялась здесь и необходимая для круглогодичного проживания инфраструктура. В 1909 г. в двухэтажном каменном здании открыли четырехклассную русскую школу на 300 учащихся. В 1911 г. ей присвоили имя П.А. Столыпина. Финская школа появилась в Келломяках в 1917 г.
Санаторий «Тихий уголок»
В 1910 г. в Келломяках начал свою работу санаторий «Тихий уголок», принадлежащий Людмиле Яковлевне Криваксиной. Территория санатория находилась в двух с половиной верстах от железнодорожной станции, в конце Салиакской улицы. Для того чтобы попасть сюда на отдых и лечение, пациент проходил предварительное обследование у санаторского врача Р.И. Гайковича, принимавшего в Санкт-Петербурге по адресу: Суворовский пр., 36, по воскресеньям с 12 до 13 часов.
Стоимость проживания составляла от 10 до 40 рублей в месяц, а расходы на питание составляли 14 рублей (для детей – 7 рублей). За эту сумму пансионер получал ежедневно в 8 часов утра полбутылки молока. С 9 до 11 часов полагался чай, кофе или какао с закуской. Завтрак, а предыдущая еда в него не входила, состоял из одного горячего блюда и полбутылки молока или простокваши. Он подавался в 13 часов. В 17 часов в санатории обедали, и на стол подавалось три блюда. Вечером, в 20 часов, полагался чай с закуской, а в 22 часа вновь приносили полбутылки молока.
Белье, подушки, одеяла и полотенца пансионеры привозили с собой, и их стирка стоила денег, правда, небольших. Прием ванны обходился в среднем в 40 копеек, но баня раз в неделю предоставлялась бесплатно. Что касается оздоровительных процедур, то лекарства и минеральная вода продавались по общим ценам, то есть как в аптеках – санаторий не делал свою наценку. А врачебная гимнастика и местный массаж (одной части тела) стоил 10 рублей в месяц. Общий массаж обходился дороже – 25 рублей в месяц. Ценник, правда, не указывал количество процедур, но, скорее всего, массаж делали два раза в неделю.
Келломяки. Мельница
Развлекались отдыхающие довольно стандартно: книги, журналы, шашки, шахматы и так далее. На свежем воздухе играли в мячи или крокет, зимой катались на лыжах. Пение, танцы и игра на пианино проходили в общем зале с 18 до 22 часов, после чего пансионеры расходились по палатам.
По общей для дачных поселков традиции, управлением Келломяками занималось Общество содействия благоустройству дачной местности Келломяки, Кивинебского прихода, Выборгской губернии. Среди своих целей Общество декларировало то, что оно: «а) Наблюдает за санитарным состоянием местности, а также торговых помещений и доброкачественностью съестных припасов; б) Содействует устройству улиц и поддержания на них должного порядка, освещения, поливки и т. п.; в) Озабочивается открытием мест продажи предметов первой необходимости; г) Содействует Келломякскому пожарному обществу в проведении противопожарных мероприятий и изыскивает меры для охранения общественной безопасности; д) Входит в соглашение с собственниками земли, дачевладельцами и дачниками Келломяк для устройства морского пляжа, общественных купален и других необходимых приспособлений для удобства и развлечения жителей; е) Принимает на себя заботы по организации лекций, концертов, спектаклей, танцевальных вечеров, детских игр и гуляний и проч.». В остальном Устав Общества в Келломяках похож на Устав аналогичного Общества соседнего поселка Куоккала.
На даче
После Великой Отечественной войны Комарово остается популярным местом летнего отдыха – сюда приезжают ученые, писатели, композиторы и другие представители творческих профессий. Власти выделяют именно в Комарове участки для советской интеллигенции, а местные жители дают им точное название – «Академяк».
В разное время дачниками Комарова были писатели братья Стругацкие, писатель-фантаст И.А. Ефремов, поэтесса А.А. Ахматова, композиторы Д.Д. Шостакович и В.П. Соловьев-Седой. Дачи в Комарове имели артист Н.К. Черкасов, писатель Ю.П. Герман, а позднее и его сын – кинорежиссер А.Ю. Герман.
В начале августа 1961 г. в Комарове состоялось знакомство Анны Андреевны Ахматовой с молодым поэтом Иосифом Бродским, позднее неоднократно посещавшим ее дачный домик – знаменитую «Будку». Зимой 1962/63 гг. И.А. Бродский даже жил в Комарове, на даче биолога Р.Л. Берг.
«Будка»
В знаменитом Комаровском некрополе – местном кладбище нашли свой последний приют лучшие представители русской науки и культуры: гражданский инженер Г.В. Барановский, поэт А.А. Ахматова, художник В.Е. Савинский, академики Д.С. Лихачев и Н.П. Бехтерева, композитор В.Е. Баснер, музыкант С.А. Курехин, режиссер И.Е. Хейфиц и многие многие другие. Первое захоронение на кладбище в Келломяках появилось 17 ноября 1913 г. В этот день состоялись похороны Лидочки Максимовой, скончавшийся в возрасте одного года от воспаления легких.
В Комарове сохранился дом, в котором последние годы жила Анна Андреевна Ахматова. Типовая дача Литфонда, или – как ее называла Ахматова – «Будка», состояла из одной комнаты, небольшой кухоньки, коридора, веранды и двух крылец. Спала Анна Андреевна на топчане в углу комнаты, под одним краем которого вместо ножки лежали кирпичи.
А.А. Ахматова в Комарово (1964 г.)
О жизни Ахматовой в Комарово вспоминал поэт А. Найман: «…по утрам она выходила к завтраку свежая, как-то внезапно, и создавалось впечатление, что от вчерашней „спокойной ночи“ до сегодняшнего „доброго утра“ прошло время, в течение которого ей удалось побывать где-то в таком месте, о котором есть что порассказать, и что ей приятно после такой разлуки снова встретиться с друзьями.
С большой неохотой она выходила на единственную прогулку в день, хотя врачи настаивали на двух-трех. Маршрут был, как правило, до Озерной и обратно аллейкой, проложенной в сосновом лесу. В нескольких метрах от Озерной была низенькая скамейка, она ненадолго присаживалась и, продолжая разговор, начинала водить концом трости по земле влево и вправо, так что вскоре появлялся свободный от опавшей хвои сегмент чистой сероватой почвы. Было что-то завораживающее в этом похожем на качание стрелки метронома скольжении тонкой коричневой палочки и постепенном очищении черной земли, как бы грифельной доски, готовой для письма в окружении желтых иголок. Я ловил себя на том, что это неожиданно становилось существенней и интересней беседы, что под эти шаркающие звуки и вычерчивание дуг беседа может быть все равно какая.
<…>
Ей нравилось собирать грибы – вокруг дома и по дороге на озеро – и чистить их… Стоявший в ее комнате у окна ломберный столик служил и письменным столом, и обеденным – „застольная песенка“ описывает именно это двойное его употребление: „Под узорной скатертью не видать стола“, а дальше в стихах есть о том, что творилось на нем, как на письменном. Из гостиной комната вдруг превращалась в столовую. Когда приближалось время обеда, на столик набрасывалась скатерка, расставлялись приборы».
В дачном «поселке композиторов», входившем в состав Комарова, сохранившийся коттедж № 20 принадлежал композитору Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу. Еще в 1941 г. он получил в Комарове двухэтажный дом (Большой пр., 18), но занять его смог только в 1946 г. На протяжении шести лет, начиная с 1946 г., все летние месяцы Д.Д. Шостакович проводил на своей комаровской даче. Кабинет композитора располагался на веранде второго этажа, рядом находились спальня и детская. На первом этаже жила его мама, Софья Васильевна, и родители супруги. В Комарове маэстро создал такие произведения, как «Поэма о Родине» и оратория «Песнь о лесах». После 1952 г. Шостакович оставил этот дом и переехал на дачу отца своей супруги, Василия Васильевича Варзара, который построил дом в 4-м Курортном пер., 10, с большой комнатой на втором этаже. В ней Шостакович работал над 10-й симфонией.
После смерти жены в 1954 г. Шостакович не смог вернуться на дачу В.В. Варзара, так как все здесь напоминало ему о любимой женщине. Тогда Правление композиторской организации выделило ему тот самый коттедж № 20 – скромный одноэтажный домик из трех комнат с верандой.
Д.Д. Шостакович. Лето 1954 г.
В кабинете Шостаковича стояли большой рояль «Фёрстер», письменный стол у окна и диван у стены. Гостиную обставили мягкими креслами, сервантом и столиком с самоваром, позднее к этому незамысловатому убранству добавился телевизор. Рядом с гостиной находилась небольшая спаленка.
Как видно, советская власть не баловала деятелей культуры, в отличие от партийных руководителей и военных.
Келломяки – Комарово, как и многие поселки Карельского перешейка, сильно пострадал в XX столетии от нескольких войн и человеческого равнодушия последнего десятилетия.
Не сохранились до нашего времени многие исторические постройки. В 1998 г. полностью сгорела деревянная дача А. Фаберже. Разобрали на дрова дачу Лоховой (Кавалерийская ул., 6, лит. В), построенную в Келломяках в 1896 г. Сгорел в огне пожара дом статского советника Н.В. Соколова (ул. Лейтенантов, 27), стоявший в поселке с начала прошлого века. Ничего не осталось от построек в стиле модерн виллы Рено (Морская ул., 8) – только заброшенный парк с большим и каскадными прудами. Здесь долгое время сохранялось деревянное здание первого (или одного из первых) владельца участка Чижова. Территорию усадьбы Рено продали в частные руки в 2010 г.
Замок «Арфа»
К числу значительных утрат относится знаменитая дача архитектора Г.В. Барановского – замок «Арфа» (Harppulinna). Удивительная по легкости и красоте многоэтажная постройка с башней, террасами, верандами и балкончиками была настоящей жемчужиной поселка. «Замок» сгорел во время Зимней войны, а в настоящее время уже и территория усадьбы застраивается современными загородными домами.
Из сохранившихся построек прошлого стоит обратить внимание на каменный особняк в стиле модерн, сооруженный на участке Эргардта (Морская ул., 14) в начале XX столетия.
На этом мы прощаемся с Комаровом. Впереди нас ждет знакомство со станцией «Зеленогорск» – центром одноименного города, известного в прошлом как Терийоки.
Станция «Зеленогорск»
Город Терийоки, переименованный в 1948 г. в Зеленогорск, до 1721 г. находился в составе шведского королевства, но по итогам Северной войны отошел к России. В то время это поселение, известное с 1548 г., было небольшим – 29 дворов, а жители, финны, занимались сельским хозяйством.
Название Терийоки, или – как писали в XIX и начале XX в. – Териоки, происходит от названия местной реки. О том, как река получила свое имя, существуют две версии. Предполагается, что основой для названия стало финское название реки Tervajoki, что значит «Смоляная река». Либо первоосновой послужило другое слово – Teerijoki, которое переводится как «Тетеревиная река». И та, и другая версии имеют право на существование. Тихая жизнь Терийок продолжалась до конца XIX столетия, а с прокладкой здесь железной дороги она и вовсе закончилась. В 1870 г. началась новая страница истории городка.
Комфортные условия жизни и удачное расположение между Санкт-Петербургом и Выборгом делали возможным круглогодичное проживание здесь, а это, в свою очередь, способствовало развитию необходимой инфраструктуры: торговли, образования и медицины. К финнам потянулись и русские – жители столицы. В те годы Терийоки делились на четыре части: Кескикюля (центральная деревня), Кекосенпяа, Оллинпяа и Койвикко (Березняк). Конечно, центром общественной жизни и торговли оставалась деревня Кескикюля. К концу XIX в. постоянное русское население поселка составляло около 40 % от общего числа жителей. И это данные учитывали тех, кто жил здесь круглогодично. В летнее время Терийоки превращались в настоящий русский город – число жителей достигало 60 000 человек, и большинство среди них были русскими. Показательна и другая цифра: к 1908 г. число дач в Терийоках превысило 1400.
Дачный поселок Терийоки
Электричество в поселке появилось в 1912 г., через год открылись почта, телеграф и телефонная станция.
Лето в Терийоки
О дачной жизни в Терийоках в 1892 г. В.К. Симанский писал: «В летнее время станция эта является очень оживленною: здесь, во время прихода поезда, толпятся кроме продавцов хлеба, выборгских кренделей, разных вод и проч. – множество дачников. Вся масса дачников по выходе из вагонов преспокойно усаживается в таратайки, быстро несущиеся по большой ровной дороге, по направлению к деревне и дачам, начинающимся сейчас же у станции, на стороне, ближайшей к морю. Териоки довольно большая деревня с дачами, построенными на манер шуваловских с садиками, балкончиками, обитыми парусиной и т. д. Широко, на большое пространство, раскинулись чухонские избы и дачи в этой местности и образовали собой много улиц и проулков, которые выходят на большую главную дорогу, идущую от станции и направляющуюся в соседние с Териоками деревни прямо около моря, которое широкою скатертью раскинулось в нескольких шагах от дороги. Местность под Териоками ровная, песчаная, подле самого моря, окруженная со всех сторон довольно густым сосновым бором, который тянется на несколько верст за деревней вдоль большой дороги и от станции жел. дороги по другую сторону деревни. В самой же деревне, по многолюдству и по множеству зданий, деревьев нет, кроме маленьких садиков перед дачами. Ветер поднимает пыль и целыми клубами несет ее по деревне к неудовольствию дачников. Здания скучиваются неподалеку от станции, но чем дальше по дороге от станции, тем здания встречаются реже и реже и, наконец, совсем переходят в одиночные домики-особняки вблизи моря, среди соснового леса, доставляя воздух и простор. Но таких дач немного, да и они дороги, при том же далеко от станции, и чтоб попасть с них на вокзал, надо нанимать таратайки. Финской залив, к которому прилегает эта местность, образует песчаную отмель со множеством гранитных валунов, усеивающих песчаный берег, на котором устроены будочки из рогожи для купанья. Реки же в деревне нет, а воду берут из колодцев. В Терийоках, как в большой финской деревне, существует финская начальная школа, несколько мясных и овощных лавок, пивоваренный завод, снабжающий пивом окрестные деревни, и нечто вроде гостиницы, где можно остановиться и пообедать. Местные жители – чухонцы, занимающиеся извозом со станции жел. дороги, отдачей своих изб на лето да обработкой небольших участков земли за деревней, обнесенных жалкими изгородями.
Магазин И. Сеппенена
Всю провизию дачники, живущие там, получают из лавочек по городским ценам; на более отдаленные дачи ездят мясники с мясом и разной зеленью. Деньги в лавочках принимаются русские. Увеселений никаких, и дачники проводят время в прогулках к морю, блестящему, как сталь, в солнечный день, или совершая поездки на таратайках в соседние деревни Тюрзево и Черную речку, в 10 верстах от Териок, небольшую финскую деревеньку, где также живет масса дачников; там имеется что-то вроде гостиницы, где и останавливаются гуляющие; цены умеренные. Кругом этой деревеньки поля, пашни и неизменный однообразный сосновый лес с седым мхом. Многие дачники устраивают прогулки верхом на лошадях за несколько верст, купаются в море. Вот и все дачные удовольствия, но за то дачники наслаждаются природой, дышат деревенским воздухом на приволье, ничем не стесняясь; словом, отдыхают от мирских забот, хотя и не располагают всеми удобствами. Цены дачам не дешевле, чем в других местностях: от 70 до 300–400 руб.; можно иметь дачи-особняки среди леса, или поближе к станции – в деревне».
Одна из улиц поселка
Дачи находились в одном километре от станции и тянулись вдоль берега залива на десять километров.
Те, кто приезжал сюда на выходные, снимал номер в гостинице, стоимость которого начиналась от 1 руб. 25 коп. за ночь. По субботам при гостинице устраивались танцевальные вечера или показывали спектакли. Потанцевать стоило 40 коп. с человека, а билет на спектакль обходился дачникам в 50 коп. и выше. За самый дорогой билет театрал выкладывал 1 руб. 50 коп.
Для желавших снять на лето дом предлагались самые разнообразные варианты от 80 рублей до 500 за лето. Так, дом с шестью комнатами, кухней, ледником, большим балконом на втором этаже и прачечной господин Гордзяловский сдавал за 300 рублей. Некая Костюрина сдавала одновременно 5 больших дач с мебелью, ледниками, конюшнями, каретными сараями и иными постройками. Самый большой дом насчитывал одиннадцать комнат. Для удобства отдыхающих продукты, кроме мяса, можно было покупать прямо на месте, булочник приносил хлеб ежедневно, а зеленщик – три раза в неделю.
Проблемами дачного сообщества занималось Общество благоустройства дачной жизни в Терийоках, созданное в 1890 г. группой дачников, возглавлял которую Рафаил Карлович фон Гартман. Все начиналось с устройства пешеходных дорожек для прогулок по берегу Финского залива. После официальной регистрации Общество занялось не только дорожками, но и освещением улиц поселка и добилось от железной дороги дополнительного поезда в летнее время. Как и другие подобные общественные организации, Общество в Терийоках зарабатывало деньги на концертах, праздниках и музыкальных вечерах, а также получало пожертвования на свои проекты.
Станция «Терийоки». Первый вокзал
Железнодорожная станция «Терийоки» открыта с начала эксплуатации самой железной дороги в 1870 г. Но первый деревянный вокзал, располагавшийся в 700 метрах восточнее нынешнего, не сохранился – он сгорел во время войны с Финляндией в 1939 г. Он не был похож на остальные вокзалы дороги. Длинная постройка в два этажа одним из фасадов выходила прямо к перрону. В центральной ее части располагался кассовый зал, левая пристройка высотой в три этажа выделялась балконом, а правая (двухэтажная) завершалась по второму этажу сплошным остеклением. К зданию в более позднее время пристроили несколько помещений, возможно, для размещения торговли. Вокзал в Терийоках славился своим буфетом, где, кроме горячих блюд, подавались пирожки и бутерброды. Путешественник мог, кроме того, выпить чай, кофе, прохладительные напитки или молоко. На всех станциях Финляндии продавались пиво или вино, но только при условии покупки еды на общую сумму в одну финскую марку[9]. Цены в буфете, где принимали и русские деньги, были следующие: телячья котлета – 60 коп., бутерброд – 5 и 10 коп., стакан молока – 5 коп., стакан чая с хлебом – 15 коп., бутылка пива – 20 коп., рюмка финской водки – 5 и 10 коп., коньяк – 15 коп. Интересно, что в гостинице поесть стоило дороже, чем на вокзале. Например, отбивная котлета в отеле обходилась в 75 коп.
На станции
Так как в Терийоках проводился таможенный досмотр, то поезда стояли здесь не менее 15 минут и пассажиры могли пообедать и отдохнуть от поездки.
После сооружения нового вокзала в 1917 г. старый сохранили, но он сгорел во время войны в 1939 г.
С ростом числа пассажиров Финляндской железной дороги Правление решило построить в Терийоках большой каменный вокзал, проект которого в 1913 г. заказали архитектору Бруно Гренхольму. Но началась война, и строительство пришлось приостановить. Только к зиме 1917 г. вокзал наконец достроили и 1 декабря торжественно открыли. Постройка в стиле модерн выделялась центральной частью, где располагался кассовый зал и проход на перрон. Там, по всей длине, к зданию примыкал широкий металлический навес на чугунных колонках, спасавший пассажиров от непогоды. Угловые части пристроек к основному зданию, стилизованные под крепостные башни, зодчий выделил тягами. Перроны нового вокзала связал подземный переход, сохранившийся, что удивительно, до нашего времени.
Второе здание вокзала
Здание пострадало во время Великой Отечественной войны, и в 1950 г. его восстановил архитектор А.А. Гречанников, изменив планировку и общую концепцию здания. Зеленогорский вокзал получил новые фасады. Его центральная часть с полукруглым завершением кровли – самая высокая и со стороны перрона, и со стороны привокзальной площади получило сплошное остекление.
В наши дни на станции «Зеленогорск» пассажиры пользуются четырьмя платформами, одна из которых низкая, прилегающая к зданию вокзала. Станция, являющаяся узловой, остается и важным центром грузовых перевозок.
Р. Владимирский в своих воспоминаниях пишет о послевоенной станции: «…начнем с вокзала. Вот он – величавый, как бы рвущийся ввысь своей центральной аркой. В основном он прежний, и только плоская кровля над средней частью здания, взорванная отступающим противником во время Великой Отечественной войны… заменена полукруглым куполом. Неузнаваемо изменилась территория станции: появились опоры контактной сети электрической тяги (с 1951 г. – А. Г.), светофоры, высокие пассажирские платформы. О движении поездов информация дается по радио и посредством специальных автоматических табло».
Современный (третий) вокзал в Зеленогорске
Уже к началу XX столетия Терийоки превратились в крупнейший дачный пригород Санкт-Петербурга, оказавшись весьма востребованным у многих знаменитых россиян. В летние месяцы вы могли встретить здесь таких писателей, как В.В. Вересаев, Н.Г. Гарин-Михайловский, Л.Н. Андреев. Среди именитых дачников значились адмирал С.О. Макаров, выдающиеся русские ученые Д.И. Менделеев и И.П. Павлов, врач и педагог П.Ф. Лесгафт и некоторые другие. В Терийоках часто видели режиссера В.Э. Мейерхольда, поэта А.А. Блока и художника В.А. Серова. В гости к друзьям и знакомым приезжали писатели А.И. Куприн, А.С. Серафимович, К.И. Чуковский и А.М. Горький.
Электричка в нач. 1950-х гг.
После 1917 г. поселок Терийоки отошел к Финляндии, но по итогам Зимней войны, полностью разрушившей его, вошел в состав СССР. Дальнейшее развитие поселка, ставшего в 1946 г. городом, связано с послевоенным развитием зоны отдыха вдоль побережья Финского залива.
Формирование города происходило на протяжении всего XX в. Центральными общественными постройками в нем сразу стали два величественных каменных храма: евангелическо-лютеранская церковь и православная церковь Казанской иконы Божией Матери. Обе церкви сохранились и украшают Зеленогорск и сегодня.
Но прежде чем рассказать о церквях, вспомним некоторые постройки, утраченные в разное время.
На месте современного парка культуры и отдыха в Зеленогорске в 1894 г. открыли парк, центром которого стал «Кургауз» (Приморское шоссе, 536), или «Курзал», сооруженный по проекту архитектора Ю.Ф. Бруни. Финансирование строительства «Кургауза» взяло на себя финское правительство, а собственником постройки выступало Общество благоустройства дачной жизни в Терийоках, которое приобрело большой участок земли на берегу Балтийского моря.
«Кургауз»
С доктором А.Н. Франценом Общество заключило договор, по которому «Кургауз» передавался врачу в аренду на 20 лет, а тот обязывался его содержать за свой счет и открыть не менее 10 ванн – тепловых и грязевых.
Для строительства здания «Кургауза» требовалось не менее 6000 рублей, а кроме помещений для лечения, там предусматривался большой танцевальный зал со сценою. Сумма кредита составила 12 000 финских марок, выданных на 10 лет под 4 % годовых. Для обеспечения выплат Общество выпустило долговые обязательства на все свое имущество, обещая по ним доход в 7 % годовых. Как видно, это превышало платежи по кредиту финского правительства.
Получив нужную сумму, архитектор Бруни приступил к постройке «Кургауза» и спустя тридцать три дня, то есть 10 июля 1894 г., завершил все работы.
Необходимость оплачивать проценты по кредиту и долговым распискам подтолкнулао Общество к организации дополнительного дохода от «Кургауза», где, кроме постоянных концертов, выступлений артистов, танцев и публичных праздников, оно открыло казино, ресторан, бильярд и карточный клуб.
Усилия оказались не напрасны. Наиболее прибыльным стал 1895 г. За летний сезон этого года в «Кургаузе» каждую субботу проходили очень популярные у дачников семейные танцевальные вечера. В 1895 г. на сцене большого зала показали четыре любительских спектакля, организовали несколько праздников, большой концерт, довольно часто устраивали музыкальные вечера. Особенно запомнился зрителям большой праздник «Grand journee folle», во время которого выступал военный хор, провели лотерею, Bataille de Fleurs[10] и другие подобные мероприятия.
Легкая деревянная постройка «Кургауза», к сожалению, не сохранилась.
Серьезной потерей для истории стала разборка особняка «Вилла Лепони» (Театральная ул.), связанного с прошлым русского театра. Речь идет о Терийокской труппе под руководством Всеволода Эмильевича Мейрехольда, разместившейся летом 1912 г. в особняке. Помощником знаменитого режиссера тогда выступал Константин Константинович Кузьмин-Караваев, а декоратором – Николай Иванович Кульбин. В состав труппы вошли Александр Авелевич Мгберов, Виктория Владимировна Чекан, Любовь Дмитриевна Блок, Валентина Петровна Веригина-Бычкова. Для ее размещения за 1000 рублей и сняли «Виллу Лепони» с просторным и ухоженным парком. Спектакль, который готовил Мейерхольд, посвящался шведскому писателю и драматургу Августу Стриндбергу, умершему в мае 1912 г.
В.Э. Мейерхольд на «Вилле Лепони»
Впрочем, постановка была не единственной, но все же главной в том сезоне.
О спектакле в своих воспоминаниях писал поэт Вл. Пяст: «В Териоках шли оживленные приготовления. Кульбин создал замечательно простые и удачные декорации, из одних коленкоровых занавесов и минимального количества требующихся по ходу действия пьесы „Преступление и Преступление“ вещей. Переводчики, по чьему (ненапечатанному) переводу шла пьеса, – довольно удачно озаглавили ее „Виновны – Не виновны?“, только все-таки в подлиннике-то она называлась иначе: вот так, как я сейчас сказал. Основными мотивами пьеса целиком примыкала к центральному для Стриндберга на рубеже столетий „Аду“. <…>
Но истинным шедевром Кульбина был сделанный им по многочисленным карточкам Стриндберга, привезенным мною из Стокгольма, „синтетический“ портрет его в плакатно-кубистической манере. Да, именно такие портреты должны быть выставляемы в подобных случаях, а не тщательно вырисованные „станковые“, – всегда „камерные“, вещи. Что портрет был замечательный, доказывает мнение самой дочери Августа Стриндберга и, столь строгого к пиетету по отношению к памяти покойного, В.М. Смирнова. Они нашли портрет не только очень схожим, но едва ли не лучшим, чем все известные им портреты. И они нашли представление „Преступление и Преступление* лучшим, чем все виденные ими: „именно так, в таких декорациях, надобно Стриндберга ставить“, – было их мнение; они поняли все реплики и монологи хорошо знакомой им, конечно, пьесы на русском языке, которого Грета Стриндберг не знала, а Смирнов, приобретший вполне финское обличие и финский акцент, начинал забывать».
В последующие годы «Вилла Лепони» служила рестораном и казино. И даже после Великой Отечественной войны, когда поселок Терийоки стал городом Зеленогорском, в здании работал популярный в 1960-е гг. ресторан «Жемчужина».
Здание ветшало, требовало капитального ремонта или даже реставрации, но проблему решили проще – его снесли в 1970-х гг.
С историей Терийокской труппы связана трагическая гибель в возрасте 32 лет участника постановок театрального декоратора и художника Николая Николаевича Сапунова.
Газета «Новое время» (№ 13024) сообщила об этом происшествии: «Около двух часов ночи на 15 июня в Терийоках, на взморье Финского залива, погиб молодой, талантливый художник-декоратор Н.Н. Сапунов, 30 лет. Покойный в компании с поэтом М. Кузминым, писателем П. Потемкиным, художницею Я. (Л.В. Яковлевой – А. Г.) и двумя девушками (княжна Евфимия Бебутова и актриса Белла Назарбек (Елена Назарбекян). – А. Г.) до часу ночи оставался в терийокском „Казино“, а затем все отправились на морскую прогулку по Финскому заливу. П. Потемкин остался на берегу, так как лодка была не особенно велика. Погода благоприятствовала, и молодые люди быстро уплыли в море за несколько верст от берега. Во время катания на лодке молодые люди неоднократно переходили с одного конца на другой. Неожиданно во время одного из таких переходов лодка опрокинулась, и все оказались в воде. После продолжительных усилий и борьбы молодые люди успели выбраться из-под накрывшей их лодки и ухватиться за один борт, но лодка вследствие перевеса одной стороны вскоре вновь перевернулась. В это время на помощь погибавшим молодым людям подплыли матросы терийокского яхт-клуба и спасли всех, кроме Сапунова. Сапунов утонул до прибытия помощи. Как предполагают, он был накрыт лодкою во второй раз, и, несмотря на усилия, не мог выбраться, и пошел ко дну».
Н.Н. Сапунов
Обстоятельства трагедии на море вспоминал участник событий Михаил Алексеевич Кузмин: «В Териоках сыро и мрачно. Встретили нас кисло (на «Вилле Лепони». – А. Г.), но у них очаровательный лакей Василий, просто прелесть. Яковлева и княжна (Евфимия Бебутова. – А. Г.) страшно хотели есть. Н.Н. (Сапунов – А. Г.) послал нас в “Казино”, обещав прийти вскоре. Посмотрели театр и стали ужинать. Н.Н. все не было, мы послали Кузьм. – Карав. (К.К. Кузьмин-Караваев. – А. Г.) за деньгами, думая расплатиться и уехать. Приводили нам Сомова для развлечения. Наконец пришел Сапунов и стал сердиться и ссориться. Решили поехать кататься. Насилу достали лодку. Море – как молоко. Было неплохо, но, когда я менялся местами с княжною, она свалилась, я за нею, и все в воду. Погружаясь, я думал: „Неужели это смерть?“. Выплыли со стонами. Кричать начали не тотчас. Сапунов говорит: „Я плавать-то не умею“, уцепился за Яковлеву, стянул ее, и опять лодка перевернулась, тут Сапунов потонул. Лодка кувыркалась раз шесть. Крик, отчаянье от смерти Сапунова, крики принцессы (Беллы Назарбек. – А. Г.) и Яковлевой – ужас, ужас. Море пусто. Наконец Яковлева увидала лодку. Еще минуты две, и мы бы погибли. Держались минут 20–25. Выволок матрос нас, как поросят. В лодке новые рыдания о Сапунове. Все время я думал: „Боже, завтра приедет милый Князев, а меня не будет в живых!“. Потемкин довел меня до дому. Бегала, рыдая, Чекан, посторонняя публика интересовалась. Раздели меня, уложили, за стеной рыдала принцесса. Все время ходили. Был жар и бред. Мгебров дал мне 40 кап. валерьяны. Утром Л.В. (Любовь Васильевну Яковлеву. – А. Г.) и княжну увез Потемкин. Какой ужас, ужас. Мне представлялся Сапунов в какой-то утопленной чехарде».
Упомянутое «Казино» было гостиницей с большой верандой, стоявшей на берегу залива. При гостинице открыли небольшой летний театр, на сцене которого и выступала Терийокская труппа.
Но я люблю на дюнах казино,
Широкий вид в туманное окно
И тонкий луч на скатерти измятой;
И, окружен водой зеленоватой,
Когда, как роза, в хрустале вино, —
Люблю следить за чайкою крылатой!
В 1970-х гг. сгорела небольшая католическая церковь Святого Сердца (Парковый переулок), занимавшая с 1924 г. виллу «Мумсик» (бывшая дача Нечаева). Двухэтажное здание выделялось среди окружавшей ее застройки массивной круглой пристройкой в три этажа. После установления в Зеленогорске советской власти верующих изгнали, а здание в 1945 г. передали Дворцу пионеров, работавшему там до пожара.
В 2000-х гг. город лишился исторического здания Русской школы (Приморское шоссе, 551), сооруженного в 1889 г. на земле, бесплатно предоставленной финским правительством. В школе русским ученикам преподавали родной язык, арифметику, Закон Божий. Кроме этого, предусматривалось и профессиональное обучение: мальчикам давали знания в столярном деле, девочкам – в шитье и вязании. Так как школа была негосударственной, то обязанности по ее содержанию лежали на председателе дирекции потомственном почетном гражданине Иване Андреевиче Дурдине. Помогали деньгами и состоятельные дачники. При школе работала библиотека книг на русском языке, читателем которой мог быть любой проживающий в поселке человек. Школьная аптека, обустроенная на пожертвования местной жительницы Е.Ф. Фридлендер, была открыта для всех жителей – долгое время она оставалась единственной в поселке.
Церковь Святого Сердца
Русская школа
Не сохранилось двухэтажное здание Терийокской начальной школы совместного обучения (Кузнечная ул., 13), открытой в 1907 г. В первый год в этом частном учебном заведении обучалось 130 детей, а утраченное здание школа получила в 1910 г. Во время нахождения поселка в составе Финляндии в школе работал лицей, детей в который родители возили со всей округи.
Сгорело в огне пожара большое двухэтажное здание русского яхт-клуба (Пляжевая ул., 1), сооруженного в 1909 г. на берегу залива по инициативе адмирала Н.И. Скрыдлова.
Гостиница «Бель-Вю»
Через год после постройки яхт-клуба перед ним торжественно открыли гавань – в этот день на празднике присутствовали военные суда: канонерская лодка «Бобр» и пароход «Ильмень».
Кроме основного здания с квадратной башней, строительство которого велось в 1907–1908 гг., в комплекс построек входили одноэтажная пристройка казино, сооруженная здесь в 1911–1912 гг., павильон с двумя квадратными беседками и галереями для отдыха членов клуба. В 1912 или 1913 гг. к основному зданию дополнительно пристроили длинное одноэтажное крыло. Точная дата гибели построек Терийокского яхт-клуба нам неизвестна: вероятнее всего, это произошло не позднее 1925 г.
В начале 2000-х гг. на месте старого здания яхт-клуба возвели новое, в современном стиле, с башней, повторяющей историческую. Нынешний причал может принять одновременно до 85 судов и вновь популярнее у современных яхтсменов.
Несколько лет назад сгорела в результате поджога старейшая в городе гостиница «Бель-Вю» (построена в 1874 г.), упоминаемая многими авторами мемуаров. С 1918 по 1940 г. отель назывался «Пуйстола», а последнее время в нем размещался Дом детского и юношеского творчества. Эпидемия поджогов исторических деревянных построек Карельского перешейка продолжается с начала 1990-х гг., и ущерб от этого, нанесенный национальной культуре даже трудно измерить.
Поговорим далее о том, что сохранилось в Зеленогорске.
В 1880 г. на средства уже известного нам И.А. Дурдина в Терийоках из дерева построили первую православную церковь, освященную во имя Казанской иконы Божией Матери. Поэтому долгое время народное название этого храма было – «Дурдинский». С ростом населения дачного поселка возникла необходимость в расширении старой церкви, и в 1894 г. Дурдинский храм перестроили в русском стиле. Но простоял он сравнительно мало – зимой 1907 г. деревянная постройка полностью сгорела, и службы пришлось перенести на одну из ближайших дач.
Среди членов прихода начались разговоры о необходимости скорейшего строительства каменного храма, причем на новом месте. После принятия решения о новом храме местный крестьянин Д. Игумнов выделил участок земли площадью чуть более двух гектар, и над проектом начал работу петербургский архитектор Н.Н. Никонов. Фундамент заложили в 1910 г., а спустя три года освятили один из приделов – преподобного Сергия Радонежского. Освящение всего храма провел в июле 1915 г. архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский).
Панорама Терийок. На переднем плане – Казанская церковь
Высокий белокаменный храм (Приморское шоссе, 547) построен в стиле церквей XVI столетия и сразу стал высотной доминантой поселка – высота колокольни с крестом достигает 49 м. Большие размеры здания объясняют и долгое его строительство.
Все время нахождения под юрисдикцией православной автономной церкви Финляндии храм в Терийоках работал, а закрыли его сами финны в 1939 г. перед началом войны – верующие вывезли все самое ценное вглубь Финляндии. Но с окончанием военных действий в 1944 г. храм не вернули верующим, а использовали в качестве продовольственного склада. Некоторое время при Хрущеве местная власть прорабатывала планы по сносу религиозного здания, но все обошлось, и в 1989 г. сохранившуюся церковь вернули верующим.
Множество невзгод свалилось в прошлом столетии и на вторую зеленогорскую высотную доминанту – кирху Преображения Господня (ул. Ленина, 13А), сооруженную в 1907–1908 гг. по проекту архитектора Й. Стенбека. Это здание является одним из лучших построек в стиле северного модерна.
Кирха в Терийоках (1910-е гг.)
Службы в храме продолжались до начала Зимней войны, но с началом боев паства покинула город, забрав с собой из кирхи все ценное. К 1941 г. новые власти города снесли колокольню, а само здание полностью перестроили под кинотеатр, работавший не одно десятилетие. В 1996 г. кирху в аварийном состоянии передали местной лютеранской общине, начавшей реставрацию этого памятника архитектуры. Воссоздание колокольни и интерьеров продолжалось с 2000 по 2002 г. под руководством архитектора А.В. Васильева. Вторая большая реставрация проведена в 2008 г. Сейчас кирха принадлежит церкви Ингрии – официальной лютеранской церкви в Российской Федерации.
С постройкой кирхи в 1908 г. перед ней образовалась главная площадь Терийок – один из центров поселка. В 1921 г. здесь торжественно открыли памятник жителям города, получивший название «Терийокскому герою». Автором монумента выступил финский скульптор Эверт Мартиалис Порила. На постаменте памятника была надпись: «1918. От Отчизны и Народа за идею Свободы отдавшим жизни». Памятник разрушен во время наступления Красной армии в 1940 г.
Памятник Примирения
Рядом с кирхой до 1944 г. существовало небольшое воинское кладбище, в память о котором в 1993 г. финны поставили памятный знак в виде усеченной пирамиды, увенчанной диким валуном. На памятнике текст на русском и финском языках: «На этом месте похоронено 75 финских терийокских солдат, павших в войнах 1939–1944 г.». В дополнение к этому памятному знаку в 2004 г. в сквере у кирхи торжественно открыли памятник Примирения (народное название – «Дерево Дружбы»), посвященный всем участникам Советско-финляндской войны 1939–1940 гг.
Скульптурная композиция, исполненная мастером Арсеном Аветисяном, состоит из символических советских и финских винтовок, переплетающихся ветвями стилизованного дерева, на ветке которого сидит птичка. На гранитном пьедестале на финском и русском языках слова из Евангелия от Марка: «Мир имейте между собою».
Ценным историческим памятником является зеленогорский фонтан со скульптурой «Девочка удэ с рыбкой», открытый на Приморском шоссе в 1955 г. Бронзовую фигуру девочки создала скульптор Е.Н. Персидская, наблюдавшая жизнь народа удэ еще в 1930-х гг., во время творческой командировки в Уссурийский край. Скульптурная композиция «Девочка удэ с рыбкой» создана автором еще в 1940 г., но только через 15 лет нашлось для нее место в пригороде.
Скульптура маленькой девочки, пытающейся удержать в руках огромную рыбу, установлена на высоком гранитном постаменте, на склоне холма, рядом с Казанской церковью. Перед скульптурной композицией устроен небольшой каскад из трех бассейнов. Вода, вырываясь из пасти рыбы небольшой струей, наполняет верхний бассейн и плавно перетекает во второй и третий, расположенные ниже.
Но не все задуманное Персидской воплотилось в реальные скульптуры: так и остался нереализованным фонтан с фигурой мальчика удэ.
Кроме этого, в Зеленогорске сооружено несколько других общественных водометов: у железнодорожного вокзала («Семь дельфинов»), на Приморском шоссе («Желтая чаша»), в парке и в некоторых других частях города.
Памятник Раймонде Дьен
К монументам советского периода относится памятник Раймонде Дьен, установленный при въезде в город в 1957 г. Авторами этого сооружения выступили скульптор Ц.И. Дивеева и архитектор В.Д. Кирхоглани, изобразившие известную в 1950-е гг. французскую общественную деятельницу Р. Дьен в момент ее гражданского подвига. Женщина легла на рельсы перед поездом с военной техником, направлявшейся в порт для отгрузки в Индокитай, где Франция в то время вела войну. Памятник в Зеленогорске является копией с оригинала, украшающего Московский парк Победы в Санкт-Петербурге.
Из новых памятников отметим скульптуру актера Георгия Михайловича Вицина, родившегося в Терийоках в 1917 г. Скульптор Ю. Кряквин изобразил актера в роли Миши Бальзаминова в кинофильме режиссера К. Воинова «Женитьба Бальзаминова», вышедшего на экраны в 1964 г. Памятник установлен в Зеленогорском парке культуры и отдыха 26 июля 2008 г.
Памятник Г.М. Вицину
Нужно отметить, что в Парке культуры и отдыха за последние 15 лет открыто несколько небольших памятников развлекательного характера. Так, в 2009 г. на главной аллее установили скульптурную композицию «Башмаки неизвестного дачника». Ботинки 47 размера созданы скульптором А. Анисимовым. Есть в парке и свой «Терийокский ёж» – небольшая «колючая» скульптура прячется здесь в траве. Еще в 1960-х гг. скульптор С. Аванесова создала серию декоративных скульптур, которые установили у ресторана «Олень». В 2003 г. их перенесли на главную аллею парка.
Памятник таксе
В самом городе также установили несколько памятных знаков. В 2002 г. на проспекте Ленина у дома № 24 открыли скульптуру «Такса», созданную А. Аветисяном. Установка этого небольшого памятника послужила началу хорошей традиции – ежегодного проведения в Зеленогорске парада такс. Тот же скульптор является и автором другого зеленогорского памятного знака – композиции «Хлеб», открытой в 2003 г. у магазина, торгующего хлебом. У здания детской библиотеки в 2012 г. установили небольшой памятник «Читающий муравей», а в сквере 8-го Марта еще в 2008 г. открыли композицию «Древо счастья». Прославился Зеленогорск и скульптурой «Памятник бабушке», установленной в городе в 2008 г. У родника на 2-й Пляжевой улице в 2013 г. поставили скульптуру сенбернара. Около Кивенаппского шоссе на дереве «живет» скульптура обезьяны.
Наконец, познакомимся с некоторыми сохранившимися в Терийоках-Зеленогорске историческими зданиями.
От финнов городу досталось здание бывшей санчасти 1-го Егерского батальона, сооруженное в 1938 г. в стиле конструктивизма, как и здание полицейского участка, сооруженное в 1930 г. по проекту финского архитектора Ю. Садениеми.
С довоенного времени стоит в Зеленогорске ряд небольших построек: мясной магазин Сейлонена, дом Шахова (пр. Ленина, 44) и Национальный акционерный банк (пр. Ленина, 23). Стоит обратить внимание на вытянутое здание Кооперативного предприятия Карельского перешейка, сооруженное в 1933 г. по проекту архитектора Э. Хуттунена.
Интересная вилла в стиле модерн (Приморское шоссе, у дома № 570), принадлежавшая в 1930-х гг. банкиру Эйнару Кунтту, стоит прямо на берегу залива. На ул. Горная, 2, находится прекрасный особняк в стиле модерн – дача «Карлоф», сооруженная в 1904 г. Дом одно время использовался в качестве гостиницы с игривым названием «Снежинка», а также сдавался в 1970-х гг. под летнюю резиденцию американскому консульству.
С советского времени сохранилось здание школы, сооруженного в 1951 г. в стиле сталинского ампира, с широкой каменной лестницей и смотровой площадкой на залив. Проект постройки разработал архитектор А.А. Афонченко. Интересно, что несколько лет перед этим образовательным учреждением стоял памятник товарищу Сталину, который в 1969 г. заменили монументом другого товарища – Ленина.
В заключение нашего рассказа вспомним криминальную историю, взбудоражившую дачную общественность Терийок в июле 1906 г.
М.Я. Герценштейн
Летом 1906 г. в одной из гостиниц поселка проживал с семьей известный политик и общественный деятель, депутат Государственной думы от партии кадетов Михаил Яковлевич Герценштейн. Семья депутата все время летнего сезона проводила в Терийоках, но сам Михаил Яковлевич отлучался по делам в Петербург,
Утром 18 июля он выехал поездом в столицу и целый день провел у своего однопартийца, также известного политика того времени В.Д. Набокова. За город Герценштейн вернулся шестичасовым поездом, а в восемь часов вечера вышел с семьей на прогулку по берегу Финского залива, где и разыгралась трагедия. Примерно в одном километре от гостиницы к ним неожиданно подошел неизвестный и, резко выхватив револьвер, двумя выстрелами убил депутата, ранив в руку его дочь Анну.
Анна Герценштейн на месте гибели отца
Казалось бы, это нападение могло быть простым ограблением, но одна любопытная деталь опровергает эту версию.
Памятный знак на месте преступления
В Москве за несколько часов до убийства черносотенная газета «Маяк» напечатала сообщение о смерти М.Я. Герценштейна. К моменту совершения преступления «Маяк» продавался на улицах.
Ночью 22 июля на заседании Центрального комитета партии народной воли приняли решение похоронить М.Я. Герценштейна в Терийоках, как и хотела его вдова.
Газета «Русские ведомости» напечатала репортаж с похорон убитого политика: «22-го июля состоялось в Териоках погребение тела М.Я. Герценштейна. С поездами 3 ч. 20 мин. и более ранними выехало в Терийоки много петербургской публики, преимущественно интеллигентной. Все поезда были переполнены. Полиция приняла по случаю большого наплыва на Финляндском вокзале чрезвычайные меры охраны. Рядом с Финляндским вокзалом, в Михайловской артиллерийской академии, были сосредоточены отряды вооруженных солдат – пехоты и кавалерии. Перед самым вокзалом стояли наряды городовых с винтовками, группами по 10 человек. Во дворах ближайших около вокзала домов – также полиция. К 5 час. дня в Терийоки съехались многие члены Государственной Думы и видные общественные деятели. В толпе видны были: Милюков, Набоков, кн. Долгорукие, Ковалевский, Родичев, Новгородцев, Брамсон, Седельников, Заболотный, Иоллос, Челноков и мн. др. К этому же времени из Петербурга приехала и вдова покойного. На териокском вокзале находился вагон, в котором был гроб с покойным М.Я. Весь он убран ветками лилий и красными и черными флагами с различными надписями. В процессии, шедшей за гробом, было около 10 тыс. человек. Гроб все время несли на руках. Было около 50 венков. Во время следования к кладбищу рабочие организации шли со своими флагами, которых насчитывалось около 15-ти. После того как гроб был опущен в могилу, присутствовавшие засыпали его живыми цветами и венками. Несмотря на то что в это время начался сильный ливень, никто не уходил с кладбища. Над свежей могилой были произнесены речи. Первым говорил Родичев. Свою речь он начал словами: „Не пришлось нам похоронить покойного на родной земле“. Затем он указал, что М.Я. – „первая жертва из деятелей русской Думы“, и пока он будет находиться здесь, в Финляндии, это будет залогом тому, что возвратится он торжественно: „С воцарением свободы в России мы придем за ним!“. А.В. Герценштейн от себя и своей семьи благодарила рабочих за то, что они устроили похороны М. Я. так, как следует борцу за свободу. „Желаю вам, – сказала она, – добыть наибольшую часть того счастья, которое возможно на земле, но с наименьшим пролитием крови“».
Следователи и корреспонденты у дома убитого депутата
Начатое после убийства следствие долгое время не могло продвинуться в поисках участников этого преступления, и только через шесть месяцев появились первые подозреваемые. Полиция вышла на след Е.С. Ларечкина,
С.А. Александрова и человека по кличке «Гамзей Гамезеевич». Имя последнего установили позже – им оказался некий Л.А. Тополев.
Все трое входили в число дружинников националистической организации Союз русского народа. Было установлено, что именно Ларечкин хвастался к кругу своих друзей, что первым выстрелил в Герценштейна. Следователи определили и остальных участников преступления. Кроме Ларечкина, в депутата стреляли Тополев и приехавший из Москвы А.Е. Казанцев (Казанков). Общее руководство террористической группой осуществлял командир боевой дружины и кандидат в члены Главного совета Союза русского народа Н.М. Юскевич-Красковский.
Первое судебное заседание по этому громкому делу прошло 8 февраля 1907 г. в Кивенаппе (ныне – поселок Первомайское), и на нем Александров и дал подробные показания, указав, что в депутата стреляли Казанков и Ларечкин по заданию, данному Юскевич-Красовским. Удивительно, но на этом заседании суда за недонесение о готовящемся преступлении на пять лет осудили одного только Александрова, признавшего, кстати, свою вину и помогавшего следствию. Остальных участников убийства в России прикрывали высокопоставленные лица, а финскому правосудию было мало дела до любых событий, связанных с русскими.
В 1907 г., за несколько дней до вынесения приговора Александрову, А.Е. Казанцев, участвовавший в нападении на Герценштейна, организовал другое политическое преступление – убийство редактора газеты «Русские ведомости» Григория Борисовича Иоллоса, тоже депутата Государственной думы.
Финский суд увидел во втором преступлении тоже обычное убийство, но в русской печати оно называлось политическим, показавшим антисемитскую сущность Союза русского народа.
Правда в итоге восторжествовала. Непосредственного исполнителя преступления Ларечкина и организатора убийства Юскевич-Красковского осудили в 1909 г., после выдачи их русской полицией финским властям. Но убийца получил немного – шесть лет тюрьмы. Столько же дали и руководителю террористов. В 1909 г. он помилован императором Николаем II, по сути, так и не ответив за содеянное.
На этом мы завершаем наше знакомство с городом Зеленогорском. Следующей остановкой будет станция «Ушково», прежнее название которой «Тюрисевя».
Станция «Ушково»
Дачный поселок Тюрисевя появился благодаря железной дороге и одноименному остановочному пункту, открытому в 1908 г. Деревенька существовала здесь с XVI столетия, но развивалась она плохо, как и многие населенные пункты Карельского перешейка.
Ничего примечательного в железнодорожной станции не было – платформы и привокзальная будка. Некоторое время станция являлась узловой из-за Приморской ветки, но в 2008 г. это положение изменили, и в наши дни станция «Ушково» вновь превратилась в остановочный пункт. Сегодня пассажиров здесь обслуживают три боковые платформы, и одна из них низкая, от которой отходят рельсовые автобусы (автомотрисы) на Приморск.
Более интересна история самого дачного поселка и акционерного общества «Каунис и Тойвола», созданного для развития территории.
В 1904 г. усадьба «Каунисранта» («Прекрасный берег») и земли вокруг нее общей площадью почти 100 га приобрел инженер путей сообщения действительный статский советник Владимир Константинович Орловский, который и зарегистрировал акционерное общество «Каунис и Тойвола» с капиталом в 2,5 млн рублей. Центральная контора общества находилась в столице по адресу: Невский пр., 28, то есть в доме американской компании «Зингер».
Станция «Тюрисеви». Кассовый павильон
Позднее инженер прикупил еще земли, и в итоге общая площадь его угодий достигла 150 га.
Деревенька Тюрисевя находилась в центре территории, у берега Финского залива, рядом лежала Тойвола, а с другой стороны, ближе к Терийокам, располагалась Каунис. Участок Орловского вдоль берега моря был самым широким и сужался по мере приближения к станции железной дороги «Тюрисевя», где и проходила граница.
В.К. Орловский
В рекламном буклете, выпущенном инженером, желающие приобрести участок читали: «При покупке земельных участков в Финляндии формальности требуют меньшие затраты времени и обставлены гораздо проще, чем в иных местах. Отсутствие в Финляндии винных магазинов (за исключением городов) в значительной степени содействует трезвости крестьянского населения, что, конечно, не может быть безразлично для дачевладельцев. Все указанное говорит за преимущества жизни в Финляндии, однако в климатическом отношении и здесь не все местности хороши. При выборе местности для покупки в Финляндии земельного участка необходимо принять во внимание климатические условия местности, господствующие в ней ветры, уровень над морем, почву, качество питьевой воды, купание, дороги, места для прогулок, распланировку участков и прочее».
И действительно, на своей земле Орловский тщательно готовил участки к продаже, строил к ним дороги, протянул электричество из Райволы для уличного освещения, а в поселке установил 220 уличных фонарей. В 1907 г. на железной дороге за свой счет он построил полустанок.
Далее в рекламе сообщалось: «Имения „Каунис и Тойвола“ раскинулись на живописном побережье Финского залива, к югу от железнодорожного полотна у станции Тюрисевя, находящейся в районе самих имений. Климатические условия имений следует признать исключительно благоприятными. Занимая обширную площадь, покрытую в значительной части своей сосновым лесом, „Каунис и Тойвола“ расположились в возвышенной местности, защищенной от западных ветров мысом, выступающим в Финский залив, и от северных – грядой высоких холмов, лежащих по другую сторону железнодорожного полотна. Почва песчаная, местами имеющая над песчаным грунтом слой чернозема, доходящий до 1/2 аршина, что дает возможность любителям садоводства украшать свои дачи цветниками на сухом грунте. Во всех частях имения прекрасная колодезная вода, отличные качества которой засвидетельствованы анализами».
Благоустройству дачного поселка Орловский уделял особое внимание. Он успел разбить на берегу моря обширный нагорный парк «Корниш», высадить широкую березовую аллею. На вокзале и на берегу Орловский установил телефонные станции для звонков в Санкт-Петербург. Более того, в Тюрисеви он организовал доставку из Терийоки продуктов и товаров по телефонному звонку, это не считая местной торговли в самом дачном поселке. Кроме продажи дачных участков, инженер Орловский открыл Управление имений, которое предлагало дачникам строительство домов, проекты которых можно было выбрать в конторе, располагавшейся у железнодорожной станции, прямо в кассовом павильоне. Там же всегда находились служащие Управления, готовые провести экскурсию по территории. Если гость желал в одиночестве осмотреть местность, ему выдавали план имений Орловского.
Большая двухэтажная дача Владимира Константиновича Орловского находилась на берегу Финского залива. При ее строительстве, как и при возведении многих других дач, использовался термолит – пустотелые плиты. Их использование существенно уменьшало стоимость здания, причем термолитовые плиты не требовали дополнительной отделки – их можно было сразу красить или покрывать обоями. Изобрел этот новый строительный материал – инженер Орловский.
Въезд на территорию общества «Каунис и Тайвола»
Планы инженер имел грандиозные. Кроме существовавшего уже парка, он хотел устроить несколько небольших парков в разных частях дачного конгломерата. От железнодорожной станции планировалось проложить трамвайную линию до пляжа на Финском заливе, а у берега разбить бульвар для гуляний. Любой дачник имел бы тогда возможность быстро добраться до пляжа и воды.
Но большинство планов по развитию дачного поселка так и остались неосуществленными. Талантливому организатору инженеру В.К. Орловскому помешали Первая мировая война и последовавшая за ней Февральская революция.
Как сложилась дальнейшая судьба инженера, неизвестно. В 1915 г. В.К. Орловский и его супруга Анна Павловна продали все свои земельные участки организованному ими Акционерному обществу за три миллиона финских марок и после этого уже не возвращались в Тюрисевя.
Все имущество Акционерного общества «Каунис и Тойвола» первое время находилось в управлении Комиссии по охране собственности иностранцев, созданной правительством республики Финляндия.
Шло время, но собственник не объявился, поэтому Комиссия приняла решение большую часть земли Орловского продать Териокскому акционерному обществу «Раута». Часть дач, чьи владельцы также не заявили свои права на них, разобрали и перевезли в другие районы Финляндии. Некоторые дачи продолжали сдавать на лето, но финнам, так как русских дачников на Карельском перешейке уже не было.
Знаменитое имение «Каунисранта», начавшее было приходить в упадок, купил полковник Карл Магнус Линдер, живший здесь постоянно с 1927 г. Но его финансовые дела пришли в упадок, и все имущество, включая и виллу в Тюрисеви, продали за долги. Новым хозяином земли стало Земледельческое общество Выборгской губернии, организовавшее здесь опытное хозяйство. Такова довоенная история этого дачного места.
После 1944 г. Тюрисевя стали активно заселять советские граждане – абсолютное число жителей-финнов уехало отсюда вглубь страны еще перед войной. В 1948 г. поселок, как и многие другие населенные пункты страны с иностранными названиями, переименовали. Новое название – «Ушково» дано было в честь ефрейтора Д.К. Ушкова, героически погибшего в июне 1944 г. у Лемболовского озера.
Недалеко от Тюрисявя находилась деревня Ваммелсуу (ныне – Серово), на территории которой находилась вилла «Аванс», принадлежавшая писателю Леониду Николаевичу Андрееву. Название деревни «Ваммелсуу» переводится с финского языка как «Устье реки Ваммел».
В Ваммелсуу Андреев поселился в 1908 г., построив здесь большой деревянный особняк со знаменитой квадратной башней. Проектирование и строительство дома производил начинающий архитектор А.А. Оль, который, к тому же, приходился писателю родственником – Оль женился на сестре Андреева. Дому дали странное на первый взгляд имя – «Аванс». Многие задавались вопросом, что оно обозначало.
Вилла «Аванс»
Как всегда, все оказалось проще, чем все ожидали – на приобретение участка и постройку дома писатель использовал аванс в 100 тыс. рублей, выданный журналом «Нива» за публикацию собрания сочинений. У Андреева даже остались деньги – поместье обошлось ему в 75 тыс. рублей.
Семья писателя проживала на вилле, «одиноко стоящей на берегу Черной речки, при впадении ее в угрюмое море», круглый год. От станции «Райвола» до имения Л.Н. Андреева было довольно далеко – 7 верст, поэтому для проезда туда и обратно в имении имелись финская повозка и санки. Одну-единственную лошадь Андреев собственноручно запрягал и сам же отправлялся встречать своих гостей, либо отвозил их на станцию. Иногда для поездок нанимали кучера из числа местных крестьян.
Одна из комнат виллы «Аванс»
К сожалению, вилла с необычной для дачи архитектурой и убранством не сохранилась до настоящего времени – ее продали за долги и разобрали уже после смерти владельца. Но осталось описание дома, составленное писателем С.Г. Скитальцем:
«Это был большой бревенчатый дом в два этажа, странной архитектуры, с бревенчатой башней. Двойные зеркальные окна дома, несимметрично расположенные, различной величины, больше в ширину, чем в вышину, были ярко освещены электричеством. Вошли в маленькую, низенькую дверь парадного входа и очутились в тепло натопленном вестибюле. Дальше была столовая, потолок которой поддерживался колоссальной толщины балкой, топился фантастического вида камин, во всей этой большой комнате – только одно зеркальное окно, сажени в две ширины и не больше аршина вышины. Странная какая-то мебель, сделанная по особому заказу. Внутренний стиль комнат – древнескандинавский. Вероятно, все это было хорошо и красиво на рисунке, но жить в таком „стильном“ доме, по-моему, было неудобно. Из столовой наверх вела широкая дубовая лестница, по которой тотчас же при нашем входе быстрыми шагами сбежал Леонид.
Камин в кабинете писателя
<…>
Мы пошли наверх, в его рабочий кабинет. Это была большая длинная комната, застланная мягким серым сукном, отчего шаги наши сделались неслышными. Здесь тоже уютно пылал изразцовый камин, стояли мягкие кожаные кресла, большой письменный стол. К кабинету примыкала библиотека, помещавшаяся в маленькой комнате, устроенной наподобие фонаря. Стены около входа были украшены копиями с кошмарных картин Гойи, работы самого хозяина. Все в доме Андреева было необычайно, замысловато, сложно, как и он сам.
– Какой большой, странный дом у тебя! – сказал я, усаживаясь в кресло.
– Хе-хе-хе! Пятнадцать комнат! Даже есть потайная комната. Завтра я покажу тебе их все.
Я сам этот дом выдумал, это – моя фантазия! Но зато пишу здесь непрерывно день и ночь. День и ночь! Никого не вижу, никуда не выезжаю! Весело здесь! Хе-хе-хе! Весело! Недавно написал рассказ „Семь повешенных“. Я, брат, теперь сразу по семи человек вешаю. Хе-хе! Диктую жене, а она барабанит за мной на пишущей машинке. Она по семи часов, не вставая из-за машинки, может барабанить! Вот, брат, какую выискал я себе супругу! Трагедию „Океан“ мы с ней в две недели написали! Бегаю вот здесь из угла в угол, как сумасшедший, и диктую, а она пишет. И тебе советую диктовать: это, брат, очень весело, честь честью, за милую душу! Хе-хе-хе!».
Л. Андреев за рабочим столом
Трагические события 1917 г. в Петрограде Л.Н. Андреев встретил на своей даче. Но трудности ждали его семью впереди. В 1918 г. многие газеты сообщали об их бедственном положении. Как и знаменитый художник И.Е. Репин, Андреевы голодали, неделями у них не было хлеба и большинства продуктов. После закрытия границы в 1918 г. стала невозможной передача денег бедствующей семье писателя. Положение исправилось лишь к середине лета 1918 г., о чем Л.Н. Андреев сообщал в письме к А.В. Амфитеатрову. В том послании писатель жалуется на здоровье да отсутствие вестей с родины – газеты в Ваммелсуу приходили раз в неделю.
В 1919 г. Леонид Николаевич Андреев скончался в возрасте 48 лет, на даче у друга, врача Ф.Н. Фальковского, в Мустамяках.
Семья покинула виллу «Аванс», о судьбе которой в 1927 г. сообщала парижская русская эмигрантская газета «Возрождение»: «Корреспондент „Винер Журнал“ побывал в Териоках, в Финляндии, на даче Леонида Андреева. Когда-то в довоенное время сюда летом приезжали из России, главным образом из Петербурга, свыше 60 000 дачников. Ныне все это далеко позади. Блестящее прошлое Терийок погибло в слезах, крови и убийствах. Недалеко от дома Андреева торгует овощами и фруктами русская эмигрантка Эрна Кобылина. Она любезно показывает дорогу к дому Андреева. Дом Андреева стоит разгромленный, с разбитыми окнами и выбитыми дверьми».
Не менее трагические события связаны с обитателями виллы «Мариоки», в располагавшейся неподалеку от земли Л. Андреева деревне Метсякюля.
Сегодня эта территория занята заповедником «Марьина гора», но в начале XX столетия здесь стояла вилла управляющего акционерным обществом «Северо-Западные железные дороги» экономиста Евгения Эпафродитовича Картавцева. В 1894 г. он купил 65 га земли для устройства загородного имения, а для строительства дома выбрал самое высокое место – Марьину гору. Проектирование и строительные работы Картавцев поручил архитектору Е.П. Вейнбергу.
Е.Э. Картавцев
В 1894 г. успели построить усадебный дом в стиле «Фахверк» и разбить два парка: Верхний и Нижний. Вилла получилась уютной и удобной для жизни: перед двухэтажным домом с башней играл водными струями фонтан, рядом располагались теннисный корт и площадка для игр. Внутренняя отделка отличалась роскошью и удобством. Кроме дома, построили хозяйственный двор с конюшнями и другими постройками, а также павильоны в парке. Оба парка, расположенных на разной высоте, соединяла лестница, прозванная «Лестницей Грешниц». Она состояла из семидесяти шести ступеней и шести площадок, декорированных вазонами.
Стоит отметить, что супруга Картавцева, писательница Мария Всеволодовна Крестовская, сама занималась устройством и Верхнего, и Нижнего парков, придумывала аллеи и дорожки, решала, какие деревья и кустарники стоит посадить. Крестовскую хорошо знала читающая публика – она печаталась в «Русском вестнике», а некоторые ее произведения выходили отдельными книгами.
М.В. Крестовская
В честь Марии Всеволодовны имение получило свое название – «Мариоки».
Счастливая жизнь закончилась в 1910 г. – у Марии Всеволодовны диагностировали рак, и 24 июня в возрасте 48 лет она скончалась.
Евгений Эпафродитович решил похоронить любовь всей своей жизни тут же, в имении, а над ее могилой возвести красивый памятник. Так и произошло. Через год после похорон на могиле Крестовской установили композицию работы скульптора В.В. Лишева. На огромной гранитной глыбе ваятель поместил скульптуру самой писательницы, а рядом с ней – небольшого бронзового медвежонка «Вилли», ставшего талисманом больной женщины. Скульптор знал трогательную и грустную историю этой игрушки. Когда Мария Всеволодовна заболела, муж привез ей из Германии плюшевого медведя Вилли. Она очень обрадовалась, и чудесным образом Марии Всеволодовне стало немного лучше, хотя, конечно, болезнь с каждой минутой отнимала у нее последние силы. В завещании Крестовская попросила оставить с ней Вилли, что и сделал скульптор Лишев, навечно поселив на памятнике игрушечного Вилли. Почти сразу памятник на могиле получил народное название – «Могила любви».
Могила любви
На граните памятника случайный прохожий мог прочитать: «При жизни недостаточно ценил и лелеял я тебя, дорогая Марьюшка, зато по смерти свято исполняю волю, заветы и желания твои. Твой всей душой Евгений». Ниже, на отдельной плоскости камня еще текст: «Ее сочинения: Ранние Грозы, Артистка, Женская жизнь, Исповедь Мытищева, Дневник и другие».
Перед памятником находилась широкая песчаная площадка, а вокруг мемориала устроена гранитная стенка с невысоким ограждением и металлической калиткой.
Церковь во имя иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость
Но это было не единственное сооружение в память о М.В. Крестовской.
В 1916 г. по проекту архитектора И.А. Фомина рядом с могилой построили небольшую церковь, освященную во имя Всех Скорбящих Радость. Белокаменный храм в стиле псковской архитектуры XII–XIII вв. был из железобетона, а ограда вокруг него имитировала старые монастырские стены. Отдельная звонница с пятью колоколами являлась входными воротами на территорию церкви. Здесь же стояли жилой дом настоятеля, здание воскресной школы и хозяйственный двор.
Мало что дошло до нашего времени от имения и от мемориала. На месте «Лестницы Грешниц» соорудили два трамплина – стоят они ныне одиноко и ржавеют. Церковь сильно повредила в 1939 г. артиллерия Кронштадта, обстреливавшая береговую линию, но окончательно этот прекрасно стилизованный под старину храм взорвали в 1958 г., как и остальные постройки, включая ограду, полностью уничтожив память о мемориале.
В те богоборческие годы с могилы Крестовской вандалы украли скульптуру писательницы и Вилли, попутно они полностью разорили небольшое кладбище, образовавшееся при церкви.
Останки писателя Л. Андреева, похороненного здесь в 1919 г., перенесли в 1959 г. на Волковское кладбище, но могилу Крестовской почему-то оставили в Ваммелсуу.
Так и стоял долгое время одинокий камень над захоронением Марии Всеволодовны, и понять, что это захоронение, можно было только по надписи, нанесенной на гранит.
Недавно памятник восстановили в прежнем виде, и вновь вместе встретились неразлучные друзья: Мария Всеволодовна Крестовская и ее медвежонок Вилли.
Но мы далеко отошли от станции «Ушково», поэтому вернемся обратно, чтобы отправиться дальше по Финской железной дороге – впереди нас ждет встреча со станцией «Рощино», предыдущее название которой «Райвола», и одноименным городом, раскинувшимся вокруг.
Станция «Рощино»
Небольшая деревенька Райвола известна историкам с 1559 г. – тогда в ней всего насчитывалось 7 дворов. Как она получила такое название, неизвестно. Возможно, оно происходит от финского глагола «raivata» – распахивать, раскорчевывать. Впрочем, местная река называется Райволанйоки – может быть, от нее деревня и получила своей имя?
Вокзал станции «Райвола» в 1930-е годы
С ростом населения внутри Райволы возникают обособленные поселения. На берегах речки с XVII в. начинают селиться русские, и территорию тут же называют Русской Райволой. Так как дома новые жители деревни возводят у подножия гряды, то второе название – Нижняя Райвола. Совершенно естественно, что появляется и Финская Райвола (Суоменкюля), чьи дома стояли вдоль гребня холма, и второе название этой части большого поселка – Верхняя Райвола.
В состав большого поселка вошла небольшая финская деревенька Пору, находившаяся в районе моста через реку Райволанйоки.
Последними в состав Райволы вошли дачный поселок у железнодорожной станции и садоводство на юго-западном склоне гряды.
Так образовался большой населенный пункт Райвола, в 1948 г. переименованный в Рощино. Что двигало авторами этого нового названия – неизвестно. Возможно, обилие березовых рощ в окрестностях поселка, или то, что рядом в XVIII в. выращивали лес для кораблестроения. Возможно, на название повлияло то, что в Райволе находится знаменитая Линдуловская лиственничная роща. С переименованием не все проходило так гладко, ведь существовали и другие варианты нового названия. Один из них – Ждановск, в честь ленинградского партийного вождя А.А. Жданова. Другой вариант предполагал переименовать Райволу в поселок Ульяновский, в честь главного большевика – В.И. Ленина. Но вождей по неизвестной причине оставили в покое, а поселку дали название, уже подготовленное для деревни Сувенкюля.
Станция «Райвола» в XIX в.
Станция «Райвола» открыта с начала эксплуатации Финляндской железной дороги – первый поезд прошел здесь 1 февраля 1870 г. Первый вокзал, как мы уже знаем, возвели из дерева. Он состоял из центральной двухэтажной части и пристройки с кассовым залом и выходом на перрон. Со стороны железной дороги пристройка имела открытую веранду.
Местность вокруг станции в начале века выглядела следующим образом: «На данном участке дорога идет до р. Райволанйоки по мокрому мелкому лесу на волнообразной местности. Названная речка шириною около 15 м; оба берега высоки, круты, обработаны и покрыты крестьянскими домами. За речкой дорога вскоре пересекает на 1 72 килом. открытое торфяное болото, простирающееся на несколько километров в обе стороны, и подходит к ст. Мустамяки по сухому мелкому лесу. Ст. Мустамяки расположена на небольшой поляне в лесу, на местности слегка волнистой, и окружена дачами. В 3–5 км от станции несколько больших деревень и многочисленные дачи. Пассажирское здание, склады для грузов, сараи, дома для служащих. Платформы: пассажирская и конская. Лесной склад».
Поселок Райвола
В Рощине первый вокзал не сохранился, а существующий, с многочисленными колоннами и билетным залом, сооружен в 1950-е гг. В наши дни на станции две пассажирские платформы – боковая и островная и семь путей.
В городе осталось несколько построек прошлого – мало интересных с точки зрения архитектуры.
Лучше познакомимся с биографиями нескольких местных жителей, оставивших о себе добрую память у потомков.
Совсем короткой была жизнь финской актрисы Сиркка Сари (Сиркка Линнеа Янссон), сыгравшей в трех кинофильмах компании «Суоми-Фильм». Она родилась в Райволе в 1920 г. и начала сниматься в возрасте 17 лет. В 1935 г. молодая девушка устроилась продавщицей в парфюмерный магазин Хедмана в Выборге, где ее и приметили актеры Выборгского театра, а через два года Сиркка попала на киностудию в Хельсинки. После окончания съемок третьего фильма 30 июля 1939 г. (кинолента называлась «Богатая девушка») актриса организовала небольшую вечеринку и позвала на нее всех коллег по работе над картиной. Встреча происходила в гостинице «Ауланко» в городе Хямеэнлинне (до 1918 г. – Тавастегус) – родине композитора Яна Сибелиуса.
Сиркка Сари
В самый разгар вечеринки Сиркка вместе с близким другом решили подняться на крышу отеля, где и разыгралась трагедия. Решив, что впереди балкон, актриса шагнула в темноту и упала в широкую трубу дымохода, идущую от отопительной печи. Смерть девушки была мгновенной.
Девятнадцатилетнюю Сиркку Сари хоронила вся Финляндия – очередь на кладбище в Перк-Ярви (ныне – Кирилловское) растянулась на несколько километров.
Хельви Толванен вспоминала свою учебу с будущей актрисой: «Когда в один из погожих осенних деньков 1927 г. в школах начались занятия, в нашей школе появились девочки по фамилии Янссон, семья которых переехала из района Райвола, из тех мест, где находилась лиственничная роща. Младшая из девочек, которую вали Сиркка, стала учиться в моем, 2-м классе начальной школы, а старшая – Тертту – пошла в следующий класс.
Когда я отучилась в народной школе уже почти 4 класса, мама… увидела в газете „Карьяла“ объявление Терийокского лицея совместного обучения и спросила, не хотела бы я учиться в школе в Терийоках. Я, немного подумав, сказала, что если поедет Сиркка Янссон, то поеду и я».
Второй известный райволец – художник Александр Петрович Блазнов – родился в крестьянской семье в селе Грязовицы Вологодской губернии. Закончив с отличием Императорскую Академию художеств в 1893 г., Блазнов отправляется в Мюнхен на стажировку к профессору А. Ашбе. Вместе с ним в Германию едут И.Э. Грабарь, Д.Н. Кардовский и некоторые другие.
Много времени художник посвятил храмовой живописи и иконописи. Блазнов работал над росписями православных церквей во Флоренции, Овруче и Бад-Киссигене. В столице России он написал образа для Казанской церкви на Преображенском кладбище, в домовой церкви Свято-Владимирской женской церковно-учительской школы и в школе-приюте Общества Белого Креста. Но по понятным причинам его работы в Санкт-Петербурге не сохранились.
В 1918 г. Александр Петрович бежит со своей женой М.Р. Пец-Блазновой из революционной России в соседнюю Финляндию и селится в Райволе. И в Финляндии мастер продолжал заниматься живописью, выставлялся на вернисажах Общества русских художников в Финляндии, работал над церковной живописью, в частности, для алтаря Райволовской церкви создал образ Христа.
А.П. Блазнов скончался у себя дома 6 апреля 1939 г. в возрасте 73 лет и похоронен на кладбище Райволы.
К старым жителям Райволы, а вернее, уже Рощина, можно отнести и знаменитого русского художника и иллюстратора Юрия Алексеевича Васнецова. С 1954 г. он каждое лето на протяжении почти 20 лет приезжал сюда на дачу и работал здесь над натюрмортами и пейзажами. Но Васнецов вспомнился в связи с художником Блазновым, а действительно большой райволовской знаменитостью стала финская поэтесса, писавшая на шведском языке, классик национальной литературы Финляндии. И хотя она, так же как А.П. Блазнов с Ю.А. Васнецовым, родилась не в Райволе, но именно с этим поселком связана вся ее жизнь и творчество, здесь находится ее затерявшаяся могила, в Рощине сохраняется память о ней. Это – Эдит Сёдергран.
Она родилась в столице Российской империи в 1892 г., в семье шведского механика Маттса Сёдерграна и его супруги Хелены Ловисы. Маттс получил инженерное образование и работал на заводе Альфреда Нобеля. Когда маленькой Эдит исполнилось три месяца, ее дед со стороны мамы Габриэль Хольмрус (умер в 1896 г.) купил им в Райволе большой дом, расположенный в живописном уголке поселка на берегу озера, рядом с православной церковью. Ради здоровья ребенка семья переехала в Райволу, где отец устроился директором лесопильни. В 1902 г. Эдит вновь возвращается в Санкт-Петербург – родители отдают ее в престижную женскую гимназию Петришуле, и в течение шести лет большую часть года они с матерью живут в столице, лишь на лето выезжая в Райволу. Но летом 1908 г. умер от туберкулеза отец, а вскоре выяснилось, что и Эдит заразилась этой неизлечимой тогда болезнью.
Эдит Сёдергран
До 1914 г. Хелена Ловиса возила дочь по туберкулезным клиникам и санаториям, пока не вернулись в Райволу, где они поселились в своем старом доме. После февральских событий 1917 г. в России финансовое положении семьи резко ухудшилось, но в том году Эдит в последний раз посетила любимый Петроград – место ее рождения.
Вернувшись в Райволу, Хелена и Эдит пережили здесь все ужасы Гражданской войны, голод и неустроенность.
В 1923 г. Эдит Сёдергран тихо умерла в возрасте 31 года и ее похоронили на кладбище около церкви. На прощальной церемонии присутствовало два десятка местных жителей.
Вы не найдете ее могилы – в конце 1940-х гг. по приказу местных властей старое православное кладбище уничтожили бульдозером. Недалеко от Эдит находилась и могила Александра Петровича Блазнова.
Памятник Э. Сёдергран
В конце 1950-х гг. финские журналисты Тито Колиандер и Оскар Парланд приехали в Рощино и нашли примерное место могилы знаменитой поэтессы. Когда-то там стояло красивое надгробие работы скульптора Аяйно Аалтонена, но в послевоенное время его украли или просто разбили, когда ровняли трактором могилы русских и финских жителей Райволы.
Памятник коту Тотти
В Финляндии решили изготовить новый памятник, открытый в Рощине в 1960 г., в присутствии большой делегации финских писателей. С нашей стороны в той торжественной церемонии принимали участие поэты А.А. Прокофьев, В.М. Инбер и М.А. Дудин.
На простой невысокой стеле из серого гранита выбиты имя поэтессы, годы ее жизни и следующие строчки на шведском языке:
Вот это есть
берег вечности.
Здесь шумит
поток мимо.
А смерть
играет в кустах
свою собственную
однотонную мелодию.
В 1992 г., к 100-летию Сёдергран, рядом с памятником, посвященным поэтессе, установили памятный знак ее любимому коту Тотти, сошедшему с ума (по местной легенде) и застреленному по просьбе самой Эдит соседом Галкиным.
На гранитном валуне высится бронзовая скульптура смешного полосатого кота, выполненная финским ваятелем Нино Терно. Парк на месте бывшего кладбища носит теперь имя финской поэтессы.
Первый поэтический сборник Эдит Сёдергран вышел в 1916 г., когда ей исполнилось 24 года. Но писать стихи она начала еще в школе, причем за годы учебы она создала 238 стихотворений, большей частью на немецком языке, на шведском она написала только 26 произведений, на русском всего одно.
Дом Э. Сёдергран
Второй сборник стихов напечатан в 1918 г., а в предисловии к нему Эдит написала: «Что моя поэзия является поэзией, этого отрицать никто не может, но то, что это стихи – утверждать не берусь. Некоторые стихотворения я пыталась вопреки их воле подчинить размеру, но обнаружила, что силой слова и образа я обладаю только при условии полной свободы, то есть свободы от размера. Что же до их содержания, то я позволяю наитию и инстинкту запечатлевать то, что в возбужденном состоянии видит мой интеллект. Моя уверенность в себе возникает из осознания моих масштабов. Мне не к лицу выдавать себя за меньшее, чем я есть».
Финская критика отрицательно встретила неординарную лирику Эдит, увлекавшуюся в то время философией Ф. Ницше. Тема смерти и увядания, модная в те годы, не обошла стороной и творчество молодой поэтессы. После резких отрицательных, несправедливых откликов Эдит совсем перестает писать. О ситуации в финской литературе того времени точнее всего сказала журналистка Хагар Ульссон: «Таков был культурный климат, столь скудна была культурная среда, в которой самая яркая личность в шведоязычной поэзии Финляндии, страстный, гордый человек с горячей кровью, осуществляла дело своей жизни».
В 1922 г. Эдит возвращается в литературу – она занимается переводами поэзии на немецкий язык и составляет поэтическую антологию. Она успевает перевести на шведский язык стихи И. Северянина и К. Бальмонта.
Последний сборник стихов Эдит Сёдергран выходит в 1925 г. – уже после смерти.
По той стране, которой нет, тоскую.
Ведь то, что есть – желать душа устала.
А светлая душа серебряные руны
Поет мне о стране, которой нет.
Там исполнение желаний наших.
Там нет цепей. Там лунная роса
Ложится на пылающие лица.
Я жизнь свою в горячке прожила.
Но как мне удалось, сама не знаю,
Найти страну, которой нет.
А в той стране, в сияющей короне,
Мой навсегда возлюбленный живет.
– Любимый мой! – зову я. Ночь молчит.
Высоко свод вздымается небесный,
И в бесконечных голубых глубинах
Теряется мой голос…
Но дитя
Страданий человеческих превыше
Небесных сводов простирает руки
И слышит сердцем: – Я есть тот, кого
Ты любишь ныне и обречена
Любить всегда…
История православной церкви в Райволе началась еще в 1790 г. – в селении Линтула поставили небольшую деревянную церковь, настоятелем которой стал Иоанн Иовлев. В 1800 г. линтуловская церковь сгорела от пожара, вызванного попаданием молнии. Через два года решили восстановить сгоревший храм, но уже в Райволе, что и было сделано – его освятили в 1802 г. во имя Святителя Николая Чудотворца. Интересно, но долгое время эту церковь местные жители называли Линтуловской, а простояла она до конца 1870-х гг.
Церковь в Райвола
Последний храм в русском стиле построили в Райволе в 1881 г., по проекту архитектора И.С. Богомолова. Новая церковь имела не совсем обычную композицию: над центральным объемом возвышался большой купол, а три меньших главы венчали колокольню, пристроенную к основному зданию церкви. Да и сама колокольня была не совсем обычной, а выступала в роли многоуровневого крыльца, как и сама церковь, в древнерусском варианте. Храм поражал обилием деревянного декора с замысловатой резьбой. Необычными сделали и оконные проемы, вырезанные в бревенчатых стенах в виде креста. Снаружи и внутри здание обшили тесом, но пол сделали бетонным, что несколько странно для северного климата. Всего на постройку храма приход использовал 20 тыс. рублей, собранных среди местных жителей и дачников.
Райвола. Вид на дачу Вейде
В завершении рассказа о Рощине вспомним историю знаменитой Линдуловской лиственничной рощи – месте искусственного насаждения сибирской лиственницы.
Первые посадки молодых деревьев в долине реки Линтуловка (ныне – Рощинка) провели в 1738 г. Семена для этого собрали в лесах под Архангельском, а работы провел форстмейстер ее императорского величества Фердинанд Габриель Фокель со своими учениками Иваном Куприяновым, Петром Павловым, Федотом Старостиным и Матвеем Алшанским. Первый участок по площади составлял 1,9 га, а дальнейшее формирование рощи проходило до настоящего времени. Деревья первых посадок (1738–1742 гг.) в наши дни занимают территорию 23,5 га, а их число превышает 4000 штук. Высота некоторых лиственниц достигает 42 м, а диаметр ствола более 50 см, хотя встречаются деревья со стволом до 1 м в диаметре.
И вновь мы отправляемся на поезде по Финляндской железной дороге. Нас ждет встреча со станцией с тривиальным названием «63-й км».
Станция «63-й км»
Историческое название этой станции «Мерисуо» происходит от соседнего верхового болота, возникшего на месте большого озера. Ближайшая деревня к моменту открытия этого остановочного пункта в 1906 г. носила название Сахакюля, а после войны ее переименовали в 1948 г. в Мухино.
Железнодорожная насыпь во время укладки дороги в 1868–1870 гг. прошла прямо по болоту, для чего осушили 17 небольших озер и часть заболоченной территории. Сложным препятствием оказалась река Райволанйоки, но финские инженеры спроектировали через реку железнодорожный мост, сооруженный на месте из дерева.
Ничего примечательного на этом остановочном пункте не было и нет. Вокзал, как и другие постройки, на станции «63-й км» отсутствуют – есть только две боковые платформы, реконструированные в 2000-х гг.
С финского языка «Сахакюля» переводится просто – «Лесопильная деревня», и название это связано с лесозаготовками, проводимыми здесь с XVIII столетия. Говорят, что в Сахакюля собирали срубленную древесину, которую готовили к сплаву по местным рекам Ваммелйоки и Райволанйоки до Финского залива.
Спрос на лес рос, и рядом с Сахакюля возникла еще одна деревня лесозаготовителей – Уусисаха, или Новая Лесопильня по-русски. За счет казны даже провели грунтовую дорогу от одной деревни к другой.
В районе станции «Мерисуо» 1940-е гг.
Местные деревеньки по большей части располагались по берегам рек, а основным занятием крестьян все же оставалось животноводство. Кроме того, река давала рыбу, а лесозаготовки – дополнительный, но случайный заработок.
Заготовка леса
Все изменилось с прокладкой железной дороги и начала освоения болота. Промышленное предприятие по производству торфяной подстилки в Мерисуо в начале XX столетия основал коммерческий советник Халленберг. Его основное предприятие находилось в Келломяках, а в Сахакюля он открыл филиал, прикупив 20 га заболоченной земли. Деловая активность промышленника из Выборга позволила получить работу многим в этой отдаленной местности.
Во время Гражданской войны в районе железнодорожной платформы «Мерисуо» со стороны Финляндии оборону держали немецкие войска под командованием майора Стахела. Немцы сумели захватить упомянутый выше железнодорожный мост и на подступах к нему вступили в бой с Красной армией, наступавшей со стороны станции «Райвола» на бронепоезде. К вечеру от большевиков освободили и саму Райволу.
Во время Советско-финляндской войны (1939–1940 гг.) основное внимание обе стороны вновь уделили стратегическому мосту, который Красная армия сумела захватить, правда, немного поврежденным, и восстановить, организовав усиленную его охрану. Финны пробовали засылать диверсионные группы для подрыва переправы, но их обезвредили.
Оборону в районе деревни Сахакюля держали финские 4-я погранрота и 3-я рота 3-го отдельного батальона под общим командованием капитана Варко. Со стороны СССР наступала 70-я стрелковая дивизия, прорвавшая в итоге оборону противника и занявшая обозначенную территорию.
В августе 1941 г. 46-й пехотный полк финской армии вновь занял Сахакюля и Райволу, вернув территорию под финскую юрисдикцию. С тех лет в указанном районе сохранились остатки финской военно-полевой узкоколейной дороги длиной 27 км, которая шла вдоль линии обороны. Кроме того, у станции «63-й км» можно видеть следы узкоколейки, по которой перевозили торф. В систему оборонительных укреплений линии финской обороны в Сахакюля, демонтированных в послевоенное время, входили разнообразные бетонные укрытия в виде шаров, некоторые с тамбурами, бетонированные ячейки для одного автоматчика, доты, в том числе двухуровневые.
Новые ожесточенные бои начались здесь 12 июня 1944 г., когда части 72-й (командир – генерал-майор Илья Иванович Ястребов) и 286-й стрелковых дивизий (командир – Михаил Данилович Гришин) атаковали в районе деревни Сахакюля 1-й батальон 53-го пехотного полка под командованием майора Яхнукайнена. Обе наши дивизии входили в состав 109-го стрелкового корпуса, командовал которым генерал-лейтенант Иван Прокопьевич Алфёров.
В течение дня наши бойцы пять раз поднимались в атаку, нанося основной удар на район железнодорожного моста, но каждый раз финская артиллерия отбрасывала наступающих. Поддержку нашей пехоте оказывали несколько единиц бронетехники 1238-го стрелкового полка и 185-го отдельного танкового полка.
Была предпринята попытка закрепиться на берегу реки, но ее сорвала финская артиллерия, расстреливавшая окопавшихся там советских солдат.
После подхода бронетехники из Райволы, и в частности танка Т-26, одна из атак увенчалась успехом – бронетехника преодолела часть финских укреплений.
В районе болота Мерисуо 14 июня при поддержке танков наступали 456-й и 602-й стрелковые полки, а оборону вела артиллерийская группа подполковника Хаукипохья. Уже к 12 часам дня Красная армия прорвала финскую оборону и заняла станцию «Мерисуо» и деревню Сахакюля.
Исход боя решили не только танковые атаки, но и огонь артиллерии Кронштадта, вынудившие финскую армию сдать свои позиции.
Вспоминая войну, скажем и о командире батальона 187-го стрелкового полка старшем лейтенанте Иване Васильевиче Мухине, погибшем в возрасте 33 лет во время штурма «Карельского вала». Его имя получила деревня Сахакюля.
Нам осталось посетить последнюю в этой главе станцию – следующую после остановочного пункта «63-й км».
Станция «Горьковское»
Пассажирская платформа «Горьковское» является следующий остановкой после остановочного пункта «63-й км». Станция здесь открыта в 1877 г., и тогда она носила название «Мустамяки», что с финского языка переводится как «Черная гора». Что же это был за лес, и как он связан с историей станции, мы сейчас узнаем.
Ближайшая к железной дороге деревня носила название Сюкияля (в 1948 г. переименована в Бойково). Деревенька эта старинная и упоминается в документах середины XVI столетия как часть села Ваммельярви. Как водится, Финская железная дорога вдохнула новую жизнь в Сюкияля – здесь покупали участки петербургские дачники, лес вырубался, строились дороги, появились лавки и другие приметы цивилизации. Деревня разрослась до того, что в конце XIX в. в ней открылась даже финская народная школа, а количество крестьянских дворов превысило пятьдесят. В это число, конечно, мы не включаем дачи.
За известным нам болотом Мерисуо обширную территорию занимал густой хвойный лес, и при оставлении карт его пометили как Мустамется, то есть просто «черный лес». А при организации здесь остановочного пункта железной дороги долго не думали и взяли название, связанное с окружавшей станцию территорией. Так в составе железной дороги появилась остановка с «загадочным» именем Мустамяки. Стоит отметить, что платформа действительно находилась на небольшой возвышенности, в окружении болот и чащи. Железнодорожный вокзал построили из дерева – он походил на остальные деревянные вокзалы дороги. Его центральную часть со стороны перрона выделяло небольшое крыльцо – вход в кассовый зал. Второй этаж размещался в мансарде.
Станция «Мустамяки»
Первый вокзал не сохранился. Местные жители рассказывали, что после войны в нем открыли магазин, а в 1960-х гг. он сгорел. На станции «Горьковское» в стороне от первых платформ в 1950-е гг. построили из кирпича типовой пристанционный павильон, сохранившийся до настоящего времени. Там же соорудили и две платформы, которые используются и сегодня. А вокзал, как и кассы в нем, закрыли несколько лет назад в целях экономии.
Трудности любым дачниками нипочем – местность вокруг железнодорожной платформы быстро осваивается приезжими. Они осушают болота, вырубают и выкорчевывают вековой лес, строят дороги и, конечно, дома. Протекавший поблизости ручей Коркооя перегораживают, а по образовавшемуся озеру летними вечерами плавают на лодках влюбленные парочки. Но что-то с запрудой сделали не так, и спустя несколько лет ее прорвало, так что потоки воды даже повредили железнодорожную насыпь, которую пришлось ремонтировать. От большого водоема сохранился лишь пруд, который назвали Куйваярви – Сухое озеро.
В Мустамяках 27 декабря 1910 г. Федор Сологуб написал следующее стихотворение:
Опять ночная тишина
Лежит в равнине омертвелой.
Обыкновенная луна
Глядит на снег, довольно белый.
Опять непраздничен и синь
Простор небесного молчанья,
И в глубине ночных пустынь
Все те же звездные мерцанья.
И я, как прежде, жалкий раб,
Как из моих собратьев каждый,
Все так же бледен, тих и слаб,
Все тою же томлюсь я жаждой.
Мечтать о дивных чудесах
Хочу, как встарь, – и не мечтаю,
И в равнодушных небесах
Пророчеств новых не читаю.
И если по ночным снегам,
Звеня бубенчиками бойко,
Летит знакомая всем нам
По множеству романсов тройка,
То как не улыбнуться мне
Ее навязчивому бреду!
Не сяду в сани при луне
И никуда я не поеду.
Основной расцвет дачной жизни в Мустамяках пришелся на начало XX столетия. В поселке уже работали несколько магазинов, почта, была даже гостиница, а отдыхающих принимали два пансионата. Местная промышленность тогда состояла из необходимой для строительства лесопилки и драночных мастерских – зачем возить изделия из дерева, если их можно делать на месте. С другой стороны, железная дорога позволяла отправлять строительные материалы и в другие населенные пункты Карельского перешейка. Кроме этого, правление железной дороги открыло на станции ремонтные мастерские.
В 1900-х гг. в пристанционном поселке на собранные среди дачников 22 тыс. рублей поставили деревянную православную церковь, которую освятили в честь Преображения Господня. Местный дачник купец Балашов заказал за свой счет на ярославском заводе товарищества «П.И. Оловяниш-никова С-вья» девять колоколов для храма. Храм на станции «Мустамяки» сгорел во время боевых действий 1944 г. Кроме православного, в поселке открылся и молитвенный дом евангелистов.
Станцию и поселок при ней переименовали в послевоенное время, как и остальные населенные пункты Карельского перешейка. Интересно в этой связи вот что: остановочный пункт получил название «Горьковское», но поселок рядом с ним называется Яковлево.
В 1960-е гг. рядом с железнодорожной станцией появился новый, уже советский дачный поселок, о котором мы поговорим чуть позже.
Название «Горьковское» власти присвоили двум деревням, расположенным в нескольких километрах от железной дороги – Неувола и Кирьявала, их историю нужно обязательно нам вспомнить.
Церковь в Мустамяках
На высоком холме Неуволанмяки в начале XX в. стояла финская деревушка Неувола, получившая имя от одной финской семьи. Неувола была немаленьким населенным пунктом – в 4 км от ее центра находилась ее же отдаленная часть с отдельным названием – Расватту. В 1948 г. Неуволу переименовали в Пешково, но довольно быстро название поменяли на Горьковское. Тогда же и Кирьявалу включили в состав нового поселка.
Вторая деревня занимала тогда южный склон холма, а ее название объясняется очень интересно. С финского языка оно переводится как «Пестрое» и дано деревни по той причине, что в ней существовал особый микроклимат и росли разные лиственные кустарники и деревья, защищенные холмом от холодного северного ветра.
А.М. Горький в Мустамяках (рядом – И.И. Манухин)
Оба населенных пункта стали местом отдыха большого числа петербургских знаменитостей, многие из которых имели здесь собственные дома. Местные жители обслуживали любителей загородного отдыха из России, работая извозчиками или торговцами. Была в поселке и своя добровольная пожарная дружина.
Пансионат-дача «Ланг» в Неуволе принадлежала Александре Карловне Горбик-Ланг. Здесь с 1914 по 1917 г. в летнее время отдыхали А.М. Горький и М.Ф. Андреева. Здесь бывали М.М. Пришвин, В.В. Маяковский и О.Э. Мандельштам.
Дом Горбик-Ланг пережил Гражданскую войну, и в 1930-х гг. его выкупили местные жители для размещения народной школы. И даже после окончания Великой Отечественной войны в бывшей даче размещалась Горьковская средняя школа.
В этой же деревне находились дачи этнографа и писателя, видного большевика Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, известного художника-мозаичиста Василия Демьяновича Болотнова и редактора журнала «Современный мир» Николая Ивановича Иорданского, писавшего статьи под псевдонимом Негорев.
Из художников в Неуволе работали В.А. Серов («Финская мельница»), В.Е. Маковский («Финляндия. Рыбалка») и В.И. Шухаев («Финляндия. Крыши» и др. работы). Отдыхали здесь Ф.И. Шаляпин, Д.Д. Бурлюк, С.М. Дубнов.
В деревне на даче Ф.Н. Фальковского скончался Леонид Николаевич Андреев, и пять лет гроб с его телом стоял в леднике на даче А.К. Горбик-Ланге, превращенной в усыпальницу. Обстоятельства смерти знаменитого писателя сообщил в 1934 г. в своих воспоминаниях С. Животовский: «В день своей смерти Леонид Андреев еще шутил. Фальковский принес ему с своего огорода крупный кочан капусты.
– Позвольте поднести вам том последнего моего сочинения, – сказал он.
Леонид Андреев взвесил на руке капусту и ответил:
– Спасибо. Хотел бы получить полное собрание ваших сочинений.
А за обедом он пошатнулся и умер, так же скоропостижно, как в свое время, в его же годы, умер его отец, тоже страдавший пороком сердца.
На высокой горе, точно средневековый замок, красовалась трехэтажная обширная дача Фальковского с башенками и балконами, с которых открывалась величественная панорама на лесные дали, горы и озера. Внутри дома было уютно и красиво. У Фальковского была богатая библиотека. И эта обширная читальная зала была любимой комнатой Леонида Андреева. <…> Горе застало всех врасплох. В день смерти Леонида Андреева во всем доме Фальковского оказалось наличными не более ста финских марок. Не было на что хоронить. Некто – Гуревич – прислал из Выборга дорогой гроб. Он же попросил разрешения лично взять на себя и другие расходы по похоронам… Хоронили русского писателя не совсем обычно. Гроб его не был зарыт в землю. Он был перенесен в соседнюю с дачей Фальковского гранитную беседку. Там его и поставили на особом возвышении». Только в 1924 г. писателя наконец похоронили в Мариоках.
Газета «Руль» сообщала 16 сентября 1924 г.: «12-го сентября исполнилось пятилетие со дня смерти Леонида Андреева. Гроб находился до сих пор в часовне в деревне Нейволла. В Воскресенье, 14-го сентября, гроб был перевезен в Тюрсево и состоялись похороны».
В соседней деревне Кирьявала успел побывать все тот же А.М. Горький – зимой 1913 г. он отдыхал здесь на даче подполковника Вольдемара Александровича фон Крита. Бывали здесь и упомянутые выше знаменитости, гулявшие по окрестностям летними вечерами.
В заключение нашего разговора о «Горьковском» вспомним историю дачного поселка кооператива «Наука и техника», появившегося у станции железной дороги 50 лет назад. Известность это место получило довольно быстро – здесь имели дачи и отдыхали не только известные ученые, но и популярные артисты кино и театра, так как строился этот дачный поселок для сотрудников Академии наук и Университета. Позднее к «Науке и технике» присоединились два новых кооператива: «Скиф», строивший дома для работников Государственного Эрмитажа, и «Квант», состоявший из физтеховцев.
Обычным летним днем на улице поселка вы могли встретить Иннокентия Михайловича Смоктуновского, Ефима Захаровича Копеляна и Кирилла Юрьевича Лаврова. Последний не имел здесь дачи, но часто приезжал в гости к сестре – Наталье Александровне Латышевой.
Остановочный пункт «Горьковское» стал последним в настоящей части книги, а нам нужно двигаться дальше по истории Финляндской железной дороги.
С каждой страницей нашего путешествия мы все ближе и ближе подбираемся к городу Выборгу – крупнейшему промежуточному железнодорожному узлу, до которого, правда, еще десять станций, с разной историей и судьбой. Но мы помним, что их история является неотъемлемой частью общей истории железной дороги Санкт-Петербург— Рихимяки.