Пришлось перейти к стратегической обороне, к осаде крепости. По просьбе великого князя Николая Николаевича под Плевну прибыли румыны, разделившие с русскими солдатами и офицерами и драму нового неудачного штурма, и тяготы сидения в траншеях, и славу взятия твердыни. Для руководства фортификационными работами приехал талантливый военный инженер, герой обороны Севастополя Э. И. Тотлебен. В ночь на 28 ноября / 10 декабря Осман-паша, исчерпав возможности сопротивления и понеся огромные потери в боях, от бомбардировок, истощения и болезней, предпринял отчаянную попытку прорыва. Операция не удалась, турецкий герой со своей армией сложил оружие. Успешно кончилось «шипкинское сидение» отряда Н. Г. Столетова — атаки неприятеля удалось отбить. Решено было вопреки существовавшим канонам развернуть зимнее наступление в горах. М. Д. Скобелев и Н. И. Святополк-Мирский, прорвавшись через Балканы, вышли в тыл турецкой группировки, защищавшей выходы из Шипкинского перевала, и разгромили ее. Последовал стремительный бросок на Стамбул, Адрианополь заняли без сопротивления. Подписание перемирия 19/31 января 1878 г. застало армию под стенами столицы.
Первоначальные наметки мира были составлены опытным и осторожным канцлером А. М. Горчаковым и предполагали образование автономной Болгарии к северу от Балканского хребта, введение христианской администрации в южной части страны, территориальное расширение Сербии и Черногории, предоставление им, а также Румынии независимости. Предполагалось, что последняя уступит России отторгнутую у той после Крымской войны Южную Бессарабию в обмен на щедрую земельную компенсацию. Зная, сколь нервозно относится английский кабинет к вопросу о Константинополе и Черноморских проливах, Горчаков заверял, что захват турецкой столицы в планы командования не входит, а статус Проливов «для сохранения мира и всеобщего спокойствия» должен быть урегулирован со всеобщего согласия. Самые важные, имевшие общеевропейское значение проблемы царское правительство заранее отдавало на суд ареопага держав, в котором Россия обреталась в меньшинстве.
Блистательный исход кампании, воодушевление, охватившее балканские народы, волна сочувствия к ним в России побудили пересмотреть первоначальную программу умиротворения. Представлялось жестоким оставлять под османской властью Южную Болгарию — основной очаг апрельского (1876 г.) восстания. Осторожность канцлера стали приписывать свойственной старости боязливости. С инициативой пересмотра выступили военный министр Д. А. Милютин и бывший посол в Константинополе Н. П. Игнатьев; Александр II одобрил разработанный ими вариант. 19 февраля / 3 марта 1878 г. Игнатьев подписал в местечке Сан-Стефано под стенами Константинополя прелиминарный (предварительный) мирный договор. Болгария в пределах от Дуная до Эгейского моря и от Черного моря до Охридского озера провозглашалась автономным княжеством; турецкие войска ее покидали; Сербии, Черногории и Румынии предоставлялись государственная независимость и территориальные приращения (Румынии — Северная Добруджа в обмен на Южную Бессарабию, возвращаемую России), Боснии и Герцоговине — автономия, на Кавказе к России отходили Батум, Ардаган, Карс и Баязид.
В день подписания договора англо-русские отношения находились на стадии ультиматумов. Эскадра адмирала Хорнби (семь новейших броненосцев) вошла в Проливы и бросила якорь в Мраморном море в виду Стамбула. Позиция Вены внушала опасения. И ранее, до Сан-Стефано, канцлер Д. Андраши вел переговоры с Форин оффис о совместном вмешательстве в войну. Но предполагаемые партнеры питали друг к другу сильнейшее недоверие; Вена не возражала против английской морской экспедиции в Проливы; что же касается собственных действий, Андраши опасался за их последствия — Англия и Россия, которых канцлер уподобил акуле и волку, могут показать друг другу зубы и удалиться каждый в свою стихию, Австрии же в случае конфликта деваться некуда.
Заключение Сан-Стефанского договора, выходившего за рамки достигнутых с Россией договоренностей, побудило Вену перейти к открытым угрозам. Вместе с Лондоном она потребовала созыва европейского конгресса для рассмотрения трактата целиком (понимай — и его пересмотра).
Ситуация достигла накала: британские броненосцы — в Проливах, российские войска — на берегу. Сравнительно миролюбивый глава Форин оффис лорд Э. Дерби, полагавший, что ради спасения разваливавшейся Османской империи не стоит пускаться в тридцатилетнюю или Бог знает скольколетнюю войну, ушел в отставку. Воинственный и не чуждый авантюризма премьер-министр Б. Дизраэли (лорд Биконсфилд) — как-никак писатель-романтик, — поощряемый и даже подгоняемый королевой Викторией, бряцал оружием. Спешно снаряжались два армейских корпуса в 60–70 тыс. штыков — больше при существовавшей добровольной вербовке наскрести не удавалось. По стране разлилась мутная волна джингоизма (шовинизма) — война с «варварской» Россией, символом которой изображались кнут и Сибирь, становились в глазах обывателя популярной.
Не красномундирников опасались в военном министерстве России и не шапкозакидательских планов Дизраэли, воображавшего, что с 60-тысячным войском можно одолеть «русского медведя». Страшили неустойчивость международной обстановки, коварство Габсбургов, перспектива нового варианта крымской трагедии. Пугала перспектива войны неизвестно на скольких фронтах: помимо уже существовавших Балканского и Кавказского, предвиделись бои с англичанами в районе Проливов и с австрийцами в Карпатах. Вполне вероятным представлялось вторжение флота ее величества в балтийские воды. Не исключалось нападение на порты Дальнего Востока, для отражения которого были усилены гарнизоны Владивостока, Николаевска и поселка Посьет.
Главнокомандующий на Балканском театре великий князь Николай Николаевич подал в отставку по причине расстроенного здоровья. Ему на смену назначили генерала Э. И. Тотлебена. Военный министр Д. А. Милютин распорядился об отводе из действующей армии всех гвардейских частей, гренадерского корпуса, трех кавалерийских дивизий. У Тотлебена оставалось, по его подсчетам, всего 100 тыс. человек. У турок насчитывалось 160 тыс. плюс эвентуально 60–70 тыс. англичан. Генерал, чья репутация стратега никем не подвергалась сомнению, считал возможным лишь оборонительный вариант. В записке от 8/20 июня 1878 г. он предлагал перенести линию обороны к хребту Балканских гор. Д. А. Милютин призывал «не рисковать новой войной против половины Европы».
И российская дипломатия отправилась в новую Каноссу с адресом Берлин, Унтер-ден-Линден. Александр II продолжал надеяться на дружескую помощь Германии, сгинувшую в самый день открытия конгресса (1/13 июня). Канцлер О. Бисмарк свел свою роль к тому, что открывал заседание и удалялся, оставляя российских уполномоченных на растерзание британцам и австрийцам. Представители Франции, не оправившиеся еще после разгрома 1871 г., вели себя смирно, с итальянцами вообще считались мало.
Конгресс «урезал» «Сан-Стефанскую Болгарию» более чем вдвое: автономное княжество располагалось к северу от Балканского хребта; к югу — так называемая Восточная Румелия, область, получившая лишь ограниченное самоуправление с генерал-губернатором христианином; в Боснии и Герцоговине вводилось австрийское управление — инициаторы Восточного кризиса сменили хозяина, а не воли добились. В Закавказье Ардаган, Карс и Батум вошли в состав России. Великобритания отдельным соглашением с Турцией добилась оккупации острова Кипр и соорудила там военно-морскую базу под предлогом защиты от агрессивных российских поползновений.
Общественное мнение России, узнав итоги конгресса, погрузилось в траур, настолько результаты не соответствовали предпринятым усилиям, понесенным жертвам и лелеемым надеждам. Златоуст славянофилов И. С. Аксаков выступил в изобличительной речью: западные державы «срывают с России победный венец», заменяя его «шутовской с гремушками шапкой»; «слово немеет, мысль останавливается, пораженная пред этим колобродством дипломатических умов, перед этой грандиозностью раболепства». После этой речи Ивану Сергеевичу пришлось провести некоторое время в тиши Владимира, дабы остудить разгоряченный ум.
Но суждение современников, на котором лежал отпечаток страстей и настроений, не надо смешивать в судом истории. Конгресс молчаливо, но вполне определенно признал крах политики сохранения Балкан в зависимости от Османской империи, доктрина статус-кво испустила дух. Жертвы, принесенный на алтарь освобождения российской, сербской, румынской, черногорской армиями, болгарскими ополченцами, южнославянскими повстанцами, не остались напрасными. 1878 год — переломный в истории Балкан. Румыния, Сербия и Черногория, расширив свои территории и обретя независимость, зажили полнокровной государственной жизнью. Греция в соответствии с выраженными в Берлине пожеланиями в 1881 г. присоединила Фессалию и часть Эпира; противоестественный раздел Болгарии на две части не выдержал испытания временем — в 1885 г. они объединились; не осталась в стороне от общих процессов и Албания — созданная в 1878 г. Призренская лига выступила с программой реформ, настаивая прежде всего на объединении албанских земель в одну административную единицу, управляемую чиновниками из местных уроженцев, и на введении образования на родном языке. Отдельные ее представители говорили уже о создании княжества.
С другой стороны, Берлинский конгресс, оставив значительную часть южнославянских земель под властью Турции, передав Боснию и Герцоговину под оккупацию Австро-Венгрии, посеял зерна тех конфликтов, которые превратили Балканы в «пороховой погреб Европы».
Основные черты экономического и социально-политического развития. Обретение независимости создало благоприятные условия для развития государств Юго-Восточной Европы по всем линиям. Четко прослеживаются при этом общие черты.
Повышение статуса государства, провозглашение Румынии (1881 г.), Сербии (1882 г.), Черногории (1910 г.), королевствами, Болгарии — царством (1908 г.). За рубежом их консульства были возведены в ранг миссий.