Фемистокл
Демократия сама себя опровергла в самом своем сокровенном принципе – выборной системе. Вместо выборов активизировались остракофории, которые обеспечили Фемистоклу фактически единоличное правление – охлократическую тиранию. При этом демос принимал Фемистокла в роли разорителя собственного города, но не принял его как спасителя: после Саламинской битвы, победа в которой была обеспечена за счет программы Фемистокла, построившего флот, (ну и, разумеется, за счет спартанского руководства, от которого теперь невозможно было уклониться), его звезда стремительно закатилась. Демос искал своих настоящих спасителей и вернул их из изгнания. И не Фемистокл, а они собирали ополчение, чтобы противостоять персам: Аристид, Ксантипп, Кимон.
Кимон, сын Мильтиада, стал главным флотоводцем союзного спартанско-персидского флота, провел несколько удачных военных операций и стал популярен не только в Афинах, но и в Спарте (в том числе и за счет действий против изгнанного спартанского царя Павсания). Фемистокл же, заявивший о себе только политическими интригами, в этот период потерял всякое влияние. Через 10 лет после Саламина он уже никого не интересовал и был отправлен в изгнание просто как раздражающая всех персона. А затем состоялся заочный суд об измене с вынесением смертельного приговора. И Фемистокл бежал в Персию, завершив свою биографию фактическим признанием всех подозрений на его счет: воровство, неоправданные репрессии, заговор, измена. Все это было одновременно и торжеством охлоса, все еще считавшего себя демосом.
Реалии греко-персидских войн выдвинули в лидеры Афин личность, совершенно противоположную Фемистоклу, который всюду искал выгоды для себя и не хотел ни с кем делить власть или союзничать. Правление Кимона – прославленного воина, флотоводца – перекликается с правлением Писистрата. Он убрал ограду своих владений и предоставил право всем без исключения пользоваться растущими там плодами, готовил обеды для всех желающих, по его приказу спутники менялись платьем с бедняками и делились с ними деньгами. Афиняне видели, что «золотой век» возвращается, и что в чести теперь аристократизм, а не манеры уличных проходимцев. Сын тирана и внук царя представлял Афинам совсем не тот образ правления, который они видели от Фемистокла.
Кимон построил Длинные стены, связавшие Афины с Пиреем, обустроил Академию – впоследствии ставшую излюбленным местом для Платона и его учеников, а Расписная стоя стала местом, где возникла школа философов-стоиков. Следуя образу правления Писистрата, Кимон окружил себя скульпторами, живописцами, философами, драматургами, вновь поднимая авторитет Афин как культурной столицы Эллады.
Кимон
Несмотря на уникальную победу над персами при Эвримедонте (в один день было захвачено 200 персидских триер, а потом разгромлено сухопутное войско персов и спешащий им на помощь флот финикийцев), афиняне, привыкшие к безобразным интригам, позволили убедить себя в том, что участие Кимона в Третьей Мессенской войне – это действие, враждебное Афинам. И Кимон был подвергнут остракизму, как и многие его достойные предшественники, составившие славу Афин. Предварительно Кимону пришлось предстать перед демократическим судом по обвинению во взятке, которую, якобы, он получил от царя Македонии – чтобы избежать завоевания. Но на этот раз Кимон был оправдан. Когда же в Спарте произошло страшное землетрясение, и восстала Мессения, Кимон, рискуя всем, принудил афинян согласиться на оказание помощи своим союзникам, с которыми только что плечом к плечу сражались против персов. «Народная» партия, разумеется, была против. И воспользовалась тем, что спартанцы после ряда неудач в войне с мессенцами решили отказаться от помощи и отправили афинское войско домой, афиняне решили изгнать Кимона (461 г до н.э.).
Союзничество со спартанцами было не единственным поводом для остракизма. Демократические «политтехнологи» предполагали распространении грязной клеветы. И такая клевета появилась и разрослась в головах афинян. При довольно свободных нравах, царивших в Афинах, против Кимона было выдвинуто обвинение в сожительстве со своей сестрой Эльпиникой, а также в пьянстве. Образ врага после разгрома персов афиняне перенесли на спартанцев, а также на благоволившего им Кимона.
Кимону еще раз удалось недолго послужить Афинам – когда лидер «демократов» Перикл поставил полис на грань поражения. Кимон был досрочно возвращен из изгнания (жил у себя на родине в Херсонесе Фракийском), заключил мир со Спартой и возглавил общегреческую экспедицию на Кипр. Умирая от раны или от болезни, Кимон приказал флоту отплыть, не оглашая факт его смерти. И под руководством уже мертвого полководца греки одержали еще две победы – морскую и сухопутную.
Что теперь называют «становлением демократии в Афинах», на самом деле было глубоким кризисом афинского образа жизни. Демократизация постоянно поворачивала афинян на гибельный путь, а сворачивать с него удавалось, лишь когда реальную власть брали в руки люди, помнившие царское правление, готовые к союзам с единоплеменниками из Пелопоннеса и не разменивавшие свои силы на грязную межпартийную борьбу, которой так увлекался охлос.
Перикл. Надежный путь к катастрофе
Мифологизированная афинская демократия стала образцом через две тысячи лет, а имя Перикла – символом демократии, которая, будто бы, в своих основополагающих установках не изменилась с древнейших времен. Правда, возникает вопрос, почему Платон и Аристотель считали демократию худшей формой власти? И почему в сюжетах изобразительного искусства Древней Греции не отыщешь тему демократии? Почему образ Перикла известен для нас одним лишь бюстом – явно идеализированным, а не портретным изваянием?
Известность и слава Афин в древности в наши времена сильно преувеличена. Гомер практически не знает ничего об Афинах. «Илиада» почти ничего не знает про афинских героев, сами Афины упомянуты лишь в каталоге кораблей – наряду со всеми греческими городами, представленными в походе на Трою. Упоминания в «Одиссее» отрывочны: Афины указаны как конечный путь следовании Тесея и Ариадны (Ариадна на этом пути убита Артемидой), как исходный пункт путешествия Ореста в Аргос – ради мести убийцам отца. С основным сюжетом поэмы Афины никак не связаны, никаких возвышенных слов, которые Гомер относит к Трое, Спарте, Пилосу, Аргосу, Микенам, нет. Из чего следует, что для греков гомеровского периода Афины были малоизвестны и малозначительны. Это обстоятельство скрадывалось тем, что в гомеровских поэмах значительна Афина – покровительница города, который поднялся до гегемонии в те времена, когда остальные города греков были разорены междоусобной войной.
Заметим, что другие греческие города не имеют совпадений с именами богов. Удача такого совпадения возвысила как статус самой богини, так и статус поэм Гомера, ставших общегреческим достоянием благодаря тирану Писистрату. Лишь канонизация текста при Писистрате не позволила политикам-демократам подправить Гомера в своих целях. Зато это без труда сделал Еврипид, который в одной из своих трагедий приписал Афинам больше кораблей, чем Гомер, а количество кораблей Аргоса, напротив, снизил.
Перикл
В чем, собственно, выразился «демократизм» Афин, и чем режим управления в Афинах существенно отличался от режима управления в других греческих городах? Единственный институт, который создает существенное отличие – остракизм: возможность изгнания любого гражданина путем голосования по принципу «нравится-не нравится». В остракизме афинский демос нашел себя, вошел во вкус и стал соучастником политической борьбы между аристократическими кланами, которые использовали демос, стремясь провести голосование в нужное время – так, чтобы избавиться от опасных конкурентов.
Получается, что афинский демос стал заметным явлением на голосовании «против», а не на голосовании «за». Изгнание «слишком влиятельных» удовлетворяло сладострастному чувству мести демоса возвысившимся «лучшим». Афиняне куда охотнее участвовали в голосованиях по такому поводу. Выборы в магистраты их волновали в меньшей степени. Выбивание аристократии гасило внутренние конфликты только поначалу – покуда остракизм не стал средством расправы по политическим мотивам. И подавленный, было, стасис (состояние распри) продолжился. К нему прибавились авантюры по всем направлениям. Экономический расцвет, заложенный в период тирании Писистратидов, был убит этими авантюрами и непоследовательностью «демократии». Отсюда – война с Персией, со Спартой, безумная экспедиция на Сицилию. И крах.
Принцип выбивания лучших был применен даже к Мильтиаду – организатору победы под Марафоном. Его не изгнали, но по итогам неудачной экспедиции на Парос приговорили – уже на смертном одре – к огромному штрафу, который полностью смог выплатить только его сын Кимон, да и то, лишь женившись на дочери богатейшего афинянина.
Обратимся к ключевой фигуре афинской демократии – к Периклу.
Перикл предстает в образе воителя, но военное дело для него никогда не было главным или даже существенным. Он очень гордился своей победой над Самосом, но заметной роли в истории эта победа не сыграла, а стратегически означала уничтожение союзника. А также показала другим союзникам, что может быть с ними. Перикл, скорее, – образец политического оратора и интригана. Его героический образ – одна из уловок «политтехнологии». Статус стратега и облик стратега в классической герме с надписью «Перикл» (на статус стратега указывает сдвинутый на затылок боевой шлем) лишь подчеркивали личную мужественность и служение общему делу. Без этого нечего было и думать о том, чтобы получить поддержку афинян.
Успех Перикла-политика состоит в своеобразном поведении: он не был по-аристократически надменен и не скатывался к популизму – как вожди народных партий. Срединная позиция в сочетании с ораторским искусством давала ему возможность опираться как на аристократию, так и на народ. Кроме того, в определенный момент Перикл решился на довольно жесткие самоограничения в личной жизни: отказался от каких-либо родственных и клановых контактов, превратившись в исключительно публичную личность. Он не посещал дружеские обеды и торжества родственников, предпочитая всем частным связям публичную политику и отсутствие обвинений в преследовании частных интересов. У него не было друзей не только среди аристократов, но и среди граждан. Его друзьями были бесправные неграждане-метеки. Он даже расстался со своей женой, которая находилась в родственной связи с Алкмеонидами – могущественным аристократическим кланом, и предпочел общество гетеры Аспасии.