Конструктивные особенности патофизиологических механизмов углеводного обмена и кислородного обеспечения человека, на мой взгляд, явные и первоочередные подозреваемые на быстрое вмешательство в механизмы старения. Точка сопряжения жизнеспособности человека и ее нарушения лежит на стыке углеводного обмена и гипоксии. Именно об этом я написал в книге «Ключ к долголетию», которая вышла еще до пандемии коронавируса. Именно в эту точку бьет новая инфекция, и именно поэтому общая смертность по году не повысится.
Старость — это тот возраст, когда вирусы и уже ослабленный иммунитет не только встречаются чаще, но и заболевания, с ними связанные, протекают по-другому. В этом случае прогноз менее благоприятный. Кроме того, старость и гипоксия тканей — это братья-близнецы и до появления пневмонии. Сегодня население старше, чем оно было еще вчера. И поэтому любая инфекция, пришедшая в этот мир завтра, будет хуже с большой вероятностью.
Уже сделаны первые пробные оценки влияния вируса на продолжительность жизни человека. Ученые из национальной службы здравоохранения Шотландии и университетов Глазго и Эдинбурга обнаружили, что коронавирус сокращает продолжительность жизни человека примерно на десять лет. Речь, конечно, о средней величине. Исследование опубликовано на ресурсе Wellcome Open Research.
Именно поэтому коронавирусную инфекцию можно отнести к патологиям, которые ускоряют течение всех возрастзависимых процессов. И если жизнеспособность отдельного человека уже на низком уровне, то коронавирус «срезает» еще несколько лет жизни. И поэтому мы можем не увидеть заметного увеличения общей смертности.
Скорее всего осенью придет вторая волна вируса. Этого следует ожидать, ведь это респираторный вирус. Или это назовут продолжением первой волны. Тем более все вернутся с отдыха. Значит будут лететь в самолетах, ехать на поездах. Следовательно, чаще контактировать с вирусом. Другие будут говорить, что никаких волн нет. Я же считаю, что это сам ритм нашей жизни, он не только в нас, но и вокруг нас, и даже приход новых вирусных гостей, это тоже своеобразный ритм эволюции. В которой участвуем и мы. И будут опять войны мнений — носить маски или не носить, вводить карантин или не вводить, а если водить, то в какой мере. И это тоже жизнь, оказывается она может быть и в форме карантинов и войн.
Продолжительность жизни человека как вида заметно выросла.
Это привело к тому, что значительная часть популяции состоит из старых людей с резко ослабленными механизмами адаптации к среде обитания.
Именно по старым людям ударил и сам вирус, и его информационная составляющая.
Инфекция и ограничение движения приводили к нарушению одного и того же — механизмов кислородного гомеостаза организма.
Гипоксический ответ организма при диабете второго типа, ожирении, как и всех патологий с возрастзависимым компонентом, при заражении вирусом приводил к последующему резкому снижению жизнеспособности.
Необходимо более подробно изучить связь механизмов формирования возрастзависимой патологии и нормальной жизнедеятельности человека.
Создание комплекса превентивных мероприятий для улучшения метаболизма стареющей планеты будет прагматическим смыслом медицины ближайшего будущего.
Глава 6Почему и куда ударил вирус
Без обсуждения вопросов старения в нашем резко постаревшем мире уже не обойтись.
Мне часто пишут читатели моих книг. Это очень разные люди. И темы очень необычные. Например, одна из причин таких писем: читатели хотят выяснить мое мнение, сколько они проживут. Я обычно не отвечаю на такие вопросы, так как я не волшебник. Но бывают и забавные ситуации, когда люди сами рассказывают, сколько они проживут или сколько намерены прожить. Кто-то внушил им, что 120 лет — это не предел, жизнь начинается только после 100 лет, а мозг лучше работает после 75 лет. И вообще уже завтра меньше полутора веков никто жить не будет. Я к этому уже привык. Но когда мужчина с ожирением и запущенным диабетом второго типа после рюмки горилки пишет, что он намерен прожить не менее столетия, то хочется сказать: «И не надейтесь».
Наиболее вероятно, что в прошлом человек при первых признаках старения, которое не позволяло достаточно быстро реагировать на опасность или снижало способность выполнять работу высокой интенсивности по добыче пропитания, погибал.
Скорость реакции и движения человека в ответ на раздражитель, понимание, прогнозирование событий, эмоциональная окраска всех процессов жизнедеятельности и даже интенсивность выполняемой нами работы — это все процессы, которые зависят от старения. Но для них нужен кислород. Дыханию можно дать определение процесса потребления кислорода и выделения углекислого газа. Фраза «Dum spiro, spero» переводится «Пока дышу, надеюсь», и это же можно перевести, как «дыхание и есть сама жизнь». Таким образом, непрерывность процесса дыхания — это основа существования. Этот процесс является настолько важным, что отлажен эволюцией до совершенства.
Мы сегодня живем в кислородной среде: в окружающем воздухе на уровне моря или чуть выше содержится 20,95 % кислорода и 0,02–0,04 % углекислого газа. Так было не всегда в истории планеты, но на определенной стадии ее развития появился свободный кислород, количество которого постепенно начало расти. Клетки научились его использовать, включив в свой состав бактерии, которые затем стали митохондриями. Это энергетические станции клетки, которые создают биологическую энергию АТФ (аденозинтрифосфат). Кислород нам нужен именно для синтеза АТФ на внутренних кристах митохондрий, которых может быть в каждой клетке до нескольких тысяч. Большая часть кислорода тратится на утилизацию глюкозы. Из одной молекулы глюкозы должно образовываться 38 молекул АТФ.
Чтобы обмениваться с окружающей средой газами, наши легкие, имеющие площадь альвеол от 40 кв. м при выдохе и до 120 кв. м при вдохе, и даже до 150 кв. м у спортсменов, работают на протяжении всей жизни со скоростью 14–16 вдохов в минуту в состоянии покоя.
Для окисления всех поступающих веществ с едой (обычно это около 2 л жидкости и 1 кг пищи для среднего человека в день) нам требуется 10 000 л воздуха в сутки, из которого мы поглощаем 228 л кислорода, или 200 мл в минуту. Мы не можем жить без кислорода даже несколько минут, так как деятельность всех органов и клеток зависит от его своевременного поступления. Если мы не получаем кислород с вдыхаемым воздухом в достаточном количестве, то начинается процесс гипоксии, и при его снижении количества кислорода это становится ситуацией, опасной для жизни. Наш парус жизни постепенно опадает.
Организм человека имеет запасы кислорода лишь около 2 л. Сразу встает вопрос: почему, если гипоксия — такое жизненно опасное состояние, организм не запасает его больше или почему ему не хватает аварийного запаса газа не на три, а на 10–15 минут? Ответ связан с тем, что кислород — довольно токсичный газ для организма, и поэтому его требуется не более и не менее, чем нужно только для текущей жизнедеятельности. Это как если бы вместо запасной канистры бензина в своем гараже вы поставили бы цистерну в несколько тонн, которая была бы опасна.
Сегодня человек может жить долго в условиях серьезных возраст-ассоциированных заболеваний и резко сниженных функциональных возможностей. При таких инволюционных изменениях любые бронхолегочные инфекции в старости более опасны, так как приводят к нарушению кислородного гомеостаза.
Все патологии старости сопровождаются гипоксией, все органы в этот период, даже при самом благоприятном варианте, испытывают недостаток кислорода. При этом происходят значимые изменения системы транспортировки кислорода, от бронхиального дерева, самой паренхимы легких, до межреберных мышц и формы грудной клетки. Падает жизненная емкость легких, разрушается сердечно-сосудистая система. Артериальные сосуды подвергаются возрастным артериосклеротическим и патологическим изменениям. Уменьшается число капилляров, количество митохондрий падает и меняется также в сторону большего «старого» пула, который вырабатывает меньше АТФ, чем молодые и зрелые.
Состояние старости и высотной гипоксии очень похожи: в обеих ситуациях происходят схожие трансформации в двигательной, эндокринной, нервной, сердечно-сосудистой, пищеварительной системах. Наблюдается активация свертывающей системы. Человек теряет способность выполнять физическую и умственную работу, ухудшается память, возникает сонливость.
Одним из основных патофизиологических механизмов старения, а это именно тот случай, когда физиологический процесс нельзя отделить от патофизиологического, является тканевая гипоксия. Организм в старости находится в этом состоянии, оно — обязательный спутник старости, который ухудшает течение всякой патологии.
Важный факт: клетки и ткани получат ровно столько молекул кислорода от эритроцита, сколько отдадут ему молекул углекислого газа. Это жесткий физиологический бартер.
Старый человек, имеющий сниженный объем легких, макро- и микроангиопатии, особенно если у него наблюдается избыток массы и он переедает, обычно учащенно дышит в попытке получить больше кислорода. Но слишком частое дыхание на фоне гиподинамии приводит к парадоксальному эффекту: к вымыванию из крови углекислоты, которая необходима для релаксации сосудов. Это приводит к хроническому сужению сосудов и, как следствие, к хроническому кислородному голоданию тканей. Помимо повышения риска инфарктов и инсультов, хроническая гипоксия тканей ведет к образованию недоокисленных продуктов обмена, которые наносят многочисленные повреждения клеткам организма.
Нарушение углеводного обмена — также самое частое явление в старости. С этой точки зрения изучение взаимосвязи углеводного обмена и кислородного гомеостаза в процессах старения является важнейшей задачей геронтологии.
Жесткая онтогенетическая конструкция неизбежного нарушения кислородного снабжения организма и его энергообеспечения — это взаимосвязанные, взаимопроникающие и взаимоускоряющиеся процессы. Например, повышение гликированного гемоглобина ухудшает доставку кислорода в ткани. Ухудшение транспорта кислорода, например, на уровне тканевого капилляра, также приводит к нарушению окисления и получения молекул АТФ из углеводов. В свою очередь, транспортная система кислорода на любом уровне не может выполнять функц