Но есть в них одна черта — они похожи друг на друга. Чем? Хотя бы тем, что в большинстве из них работают хорошо всем известные люди — мои бывшие коллеги — прошедшие школу той АППАРАТНОЙ работы, которая закладывалась во все советское послевоенное время, на самом верху которой долгое время стоял самый главный «бюрократ» страны — Константин Устинович Черненко».[521]
А что тут было удивляться. Ельцин и его официальный преемник (как премьер-министр) Черномырдин были (плоть от плоти) из этой же среды. Да, поскреби любого более ими менее известного демократа, найдешь коммунистические корни.{123} Но не в этом главное. Главное в том, что по-другому было почти не возможно управлять страной. Суть всех преобразований была сведена к двум главным изменениям:
— немного потеснили старую номенклатуру. Потеснили, конечно, относительно. Смена в системе номенклатуры была всегда. Это не большевики, которые почти поголовно вырезали или выгнали весь правящий слой страны. Новым революционерам образца 1991 года, это было ни к чему. Разница между старой и новой номенклатурой была не так велика;
— номенклатура стала намного вольготней жить. К должностному положению прибавилось еще личное богатство.
Но все это касается только высшего слоя чиновной рати. Остальные жили, примерно, так же как и прежде. Вот только привыкли они повиноваться, надеясь собачьей преданностью купить стабильность, а если повезет, то и повышение. «…Путь продвижения на иерархии господствующего класса — выслуживание перед начальством и интриги против конкурентов».[522] Это обо всей чиновной рати. А если мелкие чиновники и не любили выскочек («новых русских»), то часто потому, что завидовали.
Резкое ослабление контроля за деятельностью административного аппарата привели к развитию негативных тенденций, которые ранее удачно или не особенно, но сдерживались. А теперь…
«Говорить в наше время о российских чиновниках считается почти неприличным. Все россияне, начиная с подросткового возраста, уже отлично знают, что большинство наших чиновников не профессиональны, коррумпированы, ведут себя по отношению к людям по-хамски, ничего не боятся, создают собственные чиновные кланы и местечковые «мафии» и абсолютно не патриотичны».[523] Конечно, это несколько преувеличено, но не так и на много.
8.11.3. Теперь о тех, кто носит погоны. О ФСК и им подобным мы уже говорили в каждой главе, так что не о них. Лучше о тех, кто действительно военнослужащий, а не приравненный к ним. То есть об армии.
Вооруженные Силы во главе с верным Грачевым были вполне лояльны. Лояльны, в том смысле, что почти все высшее военное руководство было поставлено Грачевым, а, следовательно, было ориентировано на него.
Недоброжелатели писали: «Грачевцы сыграли решающую роль в формировании кадровой политики армии с момента ее создания в 1992 году (расставили своих людей на всех этажах военных структур), а также при разработке концепции военной реформы, которая в итоге не была принята…
Пользуясь особой приближенностью к министру, члены группировки «выжимают» из этого максимальную личную пользу: занимают престижные должности, иногда создаваемые специально по их желанию, досрочно получают воинские звания, ездят за рубеж, приобретают элитные квартиры и земельные участки, получают подарки из наградного фонда министра, организуют строительство и ремонт дач с привлечением военной «рабсилы» и материальных ресурсов войского происхождения, покупают автомобили по льготным ценам и так далее».[524]
Но сам министр обороны (вспомним, его неоднозначное поведение в октябре 1993 года) не внушал президенту такого доверия как верный Коржаков. А уж о подавляющем большинстве офицеров и генералов говорить нечего. Они были недовольны, и причин было несколько.
Вероятно, самой главное была причина снижения роли армии в государстве. При правлении коммунистов нужды Вооруженных Сил всегда были на первом месте. Военная служба была почетной (уважение к защитникам Отечества было выше) и выгодной (платили хорошо).
Подсознательно многим не давало покоя осознание того факта, что страна, по сути своей, потерпела сокрушительно поражение, вынужденно скатившись в разряд второстепенной державы.
«…Нашим «партнерам», бывшим врагам, сильная Россия с сильной армией не нужна, а руководству России, чтобы отстаивать государственные интересы, надо иметь четкое представление об этих интересах. Однако власть на всех ее уровнях озабочена исключительно своими нуждами, судьба страны ее не интересует».[525]
Кроме того, неожиданное возвышение Грачева и его команды сильно ударило по самолюбию многих и подстегнуло их личные амбиции и претензии. Если Пашу можно назначить министром обороны, то почему меня нельзя? Этот настроение периодически создавало почву для появления в армейской среде потенциальных кандидатов на высший пост в стране. Одним из наиболее первых и ярких был генерал А.И. Лебедь.
8.11.4. Но умом Россию, действительно, не понять. Кроме армии, у нее, оказывается, есть еще одна армия. Обычная армия есть у любого мало порядочного государства. Но вот внутренняя армия (по-нашему, внутренние войска) есть только у избранных стран, к которым Россия относится. Правда, войска НКВД ушли в прошлое вместе со сталинским режимом, внутренние войска при правлении КПСС были чисто вспомогательным явлением.
Но вот сменился строй, коммунизм строить мы перестали и начали строить что-то не понятное. Как это у Владимира Высоцкого: «Что-то весьма неприличное просится на язык». Это о новом строе, а не о внутренних войсках, которые при этом строе стали расти как на дрожжах.
В 1995 года пошли разговоры о симпатии власти к внутренним войскам. «Новые правители России быстро уяснили: удержаться на троне труднее, чем на него взобраться. Единственная подпорка — солдатские штыки. Но армия вселяла тревогу. Деморализованная, загнанная в угол, униженная морально, брошенная в нищету, она плохо годилась на роль жандарма…
Ставка российских правителей была сделана на внутренние войска…
Ничего не жалеет «родное правительство» для своих защитников. Они в первую очередь укомплектовываются личным составом и оснащаются современным вооружением. Для сравнения — сухопутные войска в минувшем году профинансированы лишь на 10 процентов. Зато внутренние войскам деньги выделяются, как говориться по максиму. Денежное содержание офицеров и прапорщиков здесь значительно выше, чем у их собратьев из Министерства обороны».[526]
Кстати, для противодействия оппозиции внутренние войска практически не использовали. Одной милиции хватило. На самом деле внутренние войска росли потому, что нужные люди были во главе этих войск и самого МВД. Это, во-первых. И, во-вторых, потому, что они нужны были в Чечне и других горячих регионах. Так что критика президента за «любовь» к внутренним войскам — это больше демагогия. Хотя, нет сомнений в случае необходимость внутренним войскам был бы дан приказ стрелять и в собственный народ. В октябре 1993 года это уже было.
8.11.4.1. Вообще-то когда цитируешь одних политических противников, говорящих о других, то читать нужно с долей осторожности. Что в пылу политических баталий не скажешь. Но ведь дыма без огня не бывает. И это тоже правильная мысль.
А рост внутренних войск при Ельцине объяснялся просто. Тогда все управление страной порой сводилось к решению конкретных проблем. Есть проблема, поручается ее решить господину Х. Он под решение этой проблемы просит (предлагает, убеждает) создать новую (старых, ему мало?) государственную структуру (обязательно самостоятельную!) или на худой конец, если он поставлен во главе уже существующей самостоятельной структуры, он начинает выбивать под нее дополнительные ассигнования, штаты и п.п. А так как поставивший его на эту должность «понимает» важность решения проблемы, то, естественно, и дает это под ее решение.
Примерно так возникла налоговая полиция. Не в рамках налоговой инспекции (как думалось первоначально), не в рамках органов внутренних дел, как можно было бы. А обязательно самостоятельно. Проблема же важная, как ее иначе решить! Так внушили заинтересованные лица, и внушили.
Пусть не обижаются налоговые полицейские. Так созданы были не только эту структуры. Их было много. Каждому хотелось быть самостоятельным начальником. И каждый выбивал для себя. Иногда это, действительно, нужно было для государства. Иногда нужно было для конкретных лиц. Этот процесс совпадения государственных и личных интересов шел хаотично.
В результате государственный механизм раздробился. Особенно наглядно это стало заметно в Чечне. Вооруженных сил у нас было почти столько же, сколько при Советском Союзе, спецназа было завались. Каждое ведомство под себя делало свой собственный спецназ. Ну, как же оно без своего спецназа. Никак нельзя-с.
Вот только в Чечне, когда эту всю бодягу собрали (с миру по нитке), оказалось, что это действительно бодяга, малоуправляемая и малоэффективная. Но в Чечне, после нескольких кровавых провалов, кое-как научились управляться. А вот в стране, при отсутствии единой государственной политики это оказалось сложнее. Тут ситуация меняется постоянно. Правда, в целом по стране это было менее заметно, но гораздо хуже. Во много раз хуже. Это все равно, что сравнивать военные потери в Чечне с погибшими в автокатастрофах. Последние во много раз больше человеческих жизней уносят, но шум-то поднимался тогда о потерях в Чечне.
8.11.4.2. Вот так и расширились внутренние войска. Возникла проблема. Не столько внутренняя оппозиция, сколько Чечня и ее подобные ситуации поставили проблему. Появился новый руководитель внутренних войск, который талантливо умел выбивать под свою структуру. Она и расширилась.