ла. Месяц спустя ее примеру последовала другая обезьяна. Рационализация привилась. Спустя четыре года уже пятнадцать обезьян научились старательно мыть батат, а к 1962 году это делало уже почти все стадо. Следовательно, можно утверждать, что личный опыт был передан дальше. (Не так ли начиналась вся наша человеческая культура?) Прежде других этому научился молодняк, а именно двух-трехлетки; среди подростков и более старых самцов почти никто не перенимал удобного новшества. Зато его переняли вскоре отдельные взрослые самки.
Однако вряд ли это объясняется тем, что самки умнее и способнее к обучению, чем самцы. Просто самки продолжительное время, а то и пожизненно остаются рядом со своими матерями, в то время как молодых самцов очень скоро прогоняют из семейства. И все-таки должно было пройти целых десять лет, пока полезное открытие сделалось всеобщим достоянием.
Следующим этапом был «засол». Поначалу макаки носили свой батат мыть в небольшой, впадающий в море ручей, следовательно, в пресную воду. Но по-видимому, им больше пришелся по вкусу подсоленный батат; во всяком случае все больше обезьян переходило на полоскание сладких клубней в соленой морской воде и носило их на морское мелководье, несмотря на то что идти туда было дальше, чем до ручья.
Но самым большим открытием было отделение пшеничных зерен от песка. До 1956 года макаки собирали рассыпанные на берегу пшеничные зерна, выбирая каждое по отдельности из песка. Процедура эта довольно длительная и утомительная. Но в один прекрасный день все та же смышленая Имо схватила полную пригоршню песка вместе с зернами и, поднявшись на задние лапы, отнесла его к мелководью, где и бросила в воду. Песок пошел ко дну, а зерна всплыли на поверхность. А тут их уже легко было выловить и съесть без скрипящих на зубах песчинок. К ноябрю 1958 года такому способу обучились следующие три обезьяны, в 1959 году им пользовалось уже восемь, и постепенно все больше особей учились освобождать в воде зерна от песка. Именно поэтому им приходилось подниматься на задние лапы и идти, держась вертикально, — ведь руки у них были заняты. Может быть, как раз так начиналось прямохождение у человека 5 или 6 миллионов лет назад? Ведь не зря же обезьяны наши ближайшие родичи в животном мире!
Следующим нововведением было купание [3]. В 1959 году ученые поставили следующий опыт: чтобы заманить обезьян в море, им бросали туда земляные орехи. Некоторые действительно отваживались за ними туда залезать. Через какое-то время таких смельчаков становилось все больше, и они безбоязненно бегали по мелководью. Кое-кто из молодых во время жары начинал прыгать в воду со скалы. Они плавали с огромным удовольствием в прохладной воде — добыча пропитания превратилась в игру. Отдельные особи решались даже нырять, проплывая под водой некоторое расстояние, доставали со дна разные предметы, но прежде всего водоросли. Через несколько лет вся молодежь пристрастилась к новой для себя стихии, из взрослых же только четвертая часть последовала примеру молодых.
Именно благодаря этим своим удивительным способностям японские макаки с острова Кошима стали в научном мире своеобразной знаменитостью.
Мы у себя во Франкфуртском зоопарке наблюдали нечто подобное у индийских макак-резусов. Они ведь близкая родня японским макакам.
Обычно обезьяны на воле избегают залезать в воду — возможно, из-за страха перед крокодилами. Эти японские макаки в особых условиях острова приучились заходить в море и даже плавать. Более того, отдельные экземпляры начали нырять в воду со скал и доставать со дна различные предметы
Когда их переселили из закрытого павильона на открытую площадку, со всех сторон огороженную наполненным водой рвом, то должно было пройти четыре-пять лет, пока первые из них отважились зайти в воду, и только спустя примерно десять лет это сделали все. Зато теперь они это делают с радостным восторгом, прыгая, резвясь и брызгая водой во все стороны.
На том же острове удалось выявить, что обезьяны вовсе не все одинаковы, так же как и люди. Нужно иметь унаследованные способности, и тогда легче чему-либо научиться. Имо, которая додумалась мыть батат и пшеницу, происходила из семейства, родоначальницей которого была Эба. К тому же семейству принадлежал и самец Эго, первым прыгнувший в воду. Восемь из пятнадцати членов «семейства Эба» усвоило все описанные мной «раннекультурные навыки». Шесть остальных усвоили по крайней мере три из них. Во время теста, который провел с ними доктор Нассо Каваи, ни один из них не выполнил менее шести пунктов (из десяти возможных).
Наименее способным проявило себя семейство Нами. Семеро детей Нами едва сумели усвоить два из новых усовершенствований, а некоторые не усвоили ни одного. Были и такие обезьяны, которые научились ловко использовать в своих интересах достижения «новаторов». Стоило тем бросить в воду горсть песка с зерном, как они на них нападали и отнимали заслуженный обед. Особенно отличались в разбойничьем промысле сама Эба и ее старшая дочь Санго, которые никогда не утруждали себя промыванием пшеницы. Не правда ли, удивительно человеческое поведение?..
Глава 4. Поединок мангуста с коброй
Несколько лет назад я как-то застрял в городе Мадрасе у Бенгальского залива, и мне неожиданно пришлось провести там несколько дней Сначала никак не удавалось раздобыть билет на нужный мне самолет из-за того, что не шли поезда. А поезда не шли из-за волнений, происходивших в каких-то провинциях. Раз не шли поезда, то все авиалинии были переполнены. Но, когда я наконец достал билет и мог вылететь, разразился бешеный ураган, пронесшийся со скоростью 90 километров в час, с ливневыми дождями и грозами. Говорили, что старожилы не помнят ничего подобного в этих местах. Вырванные с корнями деревья лежали поперек улиц, обрушились дома, в порту затонуло два корабля, шестьдесят человек погибло, причем трое были убиты током высокого напряжения из-за обрыва проводов.
У меня невольно появилось достаточно времени, чтобы побродить по древним улочкам этого огромного, перенаселенного города и оглядеться вокруг. И вот тут-то мне и удалось выяснить, каким образом появляются на свет весьма любопытные, я бы даже сказал будоражащие воображение, фотографии, на которых демонстрируется бой мангуста с коброй. Несколько таких фотографий мне незадолго до этого прислали в зоопарк. На меня они произвели тогда сильное впечатление. Но, как оказалось, и фотографии не всегда могут служить неопровержимыми доказательствами.
Индийские мангусты — маленькие, размером с куницу, хищники с продолговатым гибким телом, покрытым коричневой шерстью. В Африке, в Египте, водятся их родичи, весьма похожие на них, — ихневмоны, а также различные другие виды мангустов в Восточной Африке. После ставшего классическим описания боя мангуста с коброй, изображенного Киплингом в его «Книге джунглей», принято считать, что мангуст — главный и непримиримый враг кобры. Многие воображают, что этот зверек только и ждет удобного случая, чтобы напасть на кобру и убить ее.
Яд кобры на мангуста как будто бы не действует. Однако имеются народные поверья, согласно которым мангуст после боя с коброй разыскивает какие-то определенные растения и съедает их в качестве противоядия.
В середине прошлого столетия сахарные плантации на Ямайке подверглись форменному опустошению из-за напавших на них домашних крыс, завезенных с континента. На отдельных плантациях убивали за год до 20 тысяч крыс, а ежегодные убытки составляли свыше двух миллионов марок по тогдашним ценам.
В мировой литературе индийский мангуст известен тем, что бесстрашно бросается в бой с коброй и другими опасными ядовитыми животными
Что только не пробовали делать: ввозили с Кубы особый сорт муравьев, которым надлежало уничтожать крысиный приплод; из Южной Америки ввозили гигантских жаб; привозили из Европы охотничьих хорьков, которые, однако, сами погибали из-за бесчисленных клещей и мух. Когда в 1872 году на Ямайку завезли мангустов, выведенных в неволе (в Лондонском зоопарке), те не пожелали иметь дела с противными крысами, более того, они их боялись! Когда же один из плантаторов догадался завезти четырех самцов и пять самочек мангуста непосредственно из Индии, дело наконец пошло на лад. Многочисленное потомство этих диких мангустов нещадно расправлялось с крысами, и в отдельных местностях уже три года спустя можно было снова засевать опустошенные пашни. А через десять лет маленькие хищники стали ежегодно сохранять острову до миллиона марок.
Однако одновременно с крысами начали исчезать и гнездящиеся на земле птицы, а заодно с ними и водоплавающие; вскоре пропала и желтая змея, или нанка (Epicrates subflavus), которая сама была хорошим крысоловом. Многие же крысы, в особенности черные, стали переселяться в кроны кокосовых пальм, где они чувствовали себя в относительной безопасности от мангустов.
С тех пор еще много местных видов животных Ямайки оказались полностью истребленными, и должно было пройти немало времени, чтобы хоть как-то восстановилось нарушенное равновесие в местной природе. С тех пор «ввоз мангустов на Ямайку» всегда приводится в качестве убедительного примера того, как осторожно надо проводить подобного рода опыты.
Мне в своей жизни уже приходилось иметь дело с мангустами, но то были африканские их родичи — ихневмоны и карликовые мангусты. Я даже держал и разводил их у себя в доме. А вот индийских мангустов, несмотря на то что на своей родине они отнюдь не какая-нибудь редкость, в зоопарке увидишь не очень-то часто. Во всех американских зоопарках, вместе взятых, в 1966 году их было всего лишь два. Но, наблюдая за африканскими виверровыми [4] в неволе и в природных условиях на их родине, у меня как-то не складывалось впечатления, чтобы они так уж жаждали сразиться с ядовитой змеей и уничтожить ее. Пропитание их состояло в основном из разных мелких позвоночных животных и насекомых.