ие цели. В Париже его европейские коллеги разобрали «Четырнадцать пунктов» на части. Американцы просто не были готовы пойти на огромный отход от традиций и взять на себя те обязательства, которых он от них требовал.[1083]
Поражение творения Вильсона оставляет насущные вопросы, на которые в конечном итоге невозможно ответить. Вильсон 1919–20 годов верил, что в борьбе с Лоджем на карту поставлены жизненно важные принципы и что компромисс сделает Лигу Наций практически бесполезной. Смог бы более крепкий и здоровый Вильсон — искусный политик своего первого срока — заручиться более прочной поддержкой своих предложений или найти золотую середину, которая позволила бы Сенату одобрить договор и вступление США в Лигу Наций? Могла ли модифицированная Лига с участием США изменить историю следующих двух десятилетий?
Какими бы ни были ответы на эти вопросы, поразительно ясно, что Великая война и Вудро Вильсон кардинально изменили внешнюю политику США. В результате войны Соединенные Штаты стали крупным игроком в мировой политике и экономике. Чем больше Европа предавалась саморазрушению, тем выше становилась относительная мощь Америки. Американцы по-прежнему не считали, что им угрожают события за пределами их берегов, и поэтому не желали брать на себя те обязательства, которых требовал от них Вильсон. Но они начали осознавать своё меняющееся положение в международной системе. Пытаясь закрепить за своей нацией роль лидера, Вильсон сформулировал ряд принципов, которые в различных формах будут определять внешнюю политику США на протяжении многих лет. Почтенный Элиху Рот заметил в 1922 году, что за последние восемь лет американцы «узнали о международных отношениях больше, чем за предыдущие восемьдесят лет». И они «только в начале пути», — прозорливо добавил он.[1084]
11. Вовлеченность без обязательств,1921–1931 гг.
Эпоху 1920-х годов часто считают изоляционистским захолустьем, но на самом деле она не поддается простому объяснению. В ней нет всеобъемлющей темы и доминирующей фигуры, подобной Вильсону. Внешняя политика Соединенных Штатов формировалась под влиянием множества сложных и порой противоречивых факторов, порождая целый клубок кажущихся противоречий. Соединенные Штаты, несомненно, являлись ведущей экономической державой мира, однако им не хватало соразмерной военной мощи, и они не всегда были склонны или способны эффективно использовать свою экономическую мощь. Республиканские чиновники пошли гораздо дальше своих предшественников в плане участия в решении мировых проблем. Соединенные Штаты вышли на беспрецедентный в своей истории уровень лидерства. Однако в отсутствие убедительной внешней угрозы и с учетом недавнего опыта Вильсона лидеры республиканцев не стали нарушать давнюю традицию страны против «запутанных» альянсов и не пошли по пути коллективной безопасности. Там, где это было возможно, они использовали частный сектор для реализации решений, разработанных в Вашингтоне. Республиканцы могли бы, а возможно, и должны были бы сделать больше, особенно в экономической сфере, но им было бы трудно это сделать. И нет никакой гарантии, что более решительные действия смогли бы предотвратить грядущие экономические и политические катастрофы. Поэтому 1920-е годы следует рассматривать на их собственных условиях. Вовлеченность без обязательств — лучший способ подытожить подход США к миру в тот период. Страна энергично отстаивала свои интересы, но при этом тщательно оберегалась от втягивания. Такой подход принёс замечательные краткосрочные успехи, за которыми скрывались крупные долгосрочные неудачи.[1085]
I
Странным, почти сюрреалистическим образом, несмотря на масштабное кровопускание 1914–18 годов, послевоенный мир оставался европоцентристским. Конечно, Западная Европа была сильно ослаблена, но её потенциальные соперники, Соединенные Штаты и Япония, были сосредоточены на региональной гегемонии, а Россия была опустошена войной и революцией. Таким образом, в 1920-е годы европейские вопросы продолжали доминировать в мировой политике. Британия и Франция сохраняли лидирующие позиции с помощью традиционной дипломатии и недавно созданной Лиги Наций. В высшей степени иронично, что, несмотря на войну и вильсонианскую риторику о самоопределении, в послевоенные годы благодаря мандатной системе Лиги территория, находящаяся под имперским контролем, фактически увеличилась.
За видимостью евроцентризма скрывались фундаментальные изменения в международной системе, в результате которых Европа стала гораздо слабее и менее стабильной. Континент понес неисчислимые разрушения. Окончательный список жертв от различных причин, связанных с войной, мог достигать шестидесяти миллионов человек, почти половина из которых приходилась на Россию, а Франция, Италия и Германия также понесли огромные потери. Экономические издержки оцениваются в 260 миллиардов долларов. Во всех европейских странах резко сократилось производство в обрабатывающей промышленности и сельском хозяйстве. Финансирование войны за счет займов привело к огромной задолженности, сместило центр мировой финансовой власти из Лондона в Нью-Йорк, подорвало основы мировой экономики и в конечном итоге спровоцировало экономический и политический кризис первого масштаба. Психологические и эмоциональные издержки были не менее высоки. Война бросила вызов вере европейцев в прогресс и уверенности в собственном превосходстве. Отчасти также в результате войны массовое общественное мнение стало играть более важную роль в дипломатическом процессе, а Европу в послевоенное время раздирали глубокие и переменчивые страсти. Значительная часть населения западных демократий отшатнулась от ужасных страданий Великой войны, породив различные формы эскапизма. Другие, особенно недовольные её результатами, кипели гневом и жаждали мести. Среди массового населения Европы идеологии крайне правых и левых нашли многочисленных приверженцев. Война всегда оставляет после себя сложные проблемы, и это было особенно актуально для послевоенной Европы. Несмотря на значительные физические разрушения и территориальные потери, Германия оставалась потенциально великой державой. Версальский договор сковал проигравшую сторону различными ограничениями и обложил её значительными репарациями, что вызвало сильное недовольство и разочарование. Для многих немцев главной целью было вернуть отечеству его законное место в Европе — именно то, чего больше всего боялась и отчаянно пыталась предотвратить Франция. Наибольшие изменения произошли в восточной и центральной Европе, где Австро-Венгерская империя уступила место ряду новых независимых государств. Какими бы восхитительными ни были их намерения, миротворцы не смогли сделать эти новые государства этнически однородными, тем самым заложив в них присущие им конфликты и слабости, создав уязвимые границы и пригласив к вмешательству великие державы.[1086]
В колониальных районах Великая война ускорила националистические восстания, которые после второй мировой войны положили бы начало процессу деколонизации. Потребность в людях и ресурсах в военное время создавала огромную нагрузку на население и экономику колоний, нарушая привычный уклад жизни и вызывая потребность в возмещении жертв, принесённых кровью и сокровищами. Вильсоновская и ленинская риторика о самоопределении поощряла местные национализмы, а очевидное ослабление европейских держав подстегивало мысли о восстании. По всей Азии и на Ближнем Востоке формировались националистические группы, требовавшие политических и экономических уступок. Жестокое подавление колониальными державами послевоенных восстаний показало, что их разговоры о справедливости были фикцией, и вызвало ярость, которая ещё больше усилила национализм. Империи оставались целыми в 1920-е годы, но растущие беспорядки в них отвлекали европейских лидеров от решения европейских проблем и вызывали раскол среди самих держав.[1087]
Технологии продолжали уменьшать мир и изменять образ жизни людей и взаимодействия государств друг с другом. Глобальное применение кабельной, телефонной и радиосвязи значительно улучшило коммуникации, предоставив новые средства для объединения людей. В марте 1926 года по трансатлантическому телефону из Лондона в Нью-Йорк была передана первая новость — «космос свернулся, как облако», — провозгласила одна из газет.[1088] В Соединенных Штатах, особенно в США, автомобиль радикально изменил образ жизни людей. Создав ненасытный спрос на нефть и каучук, он также вызвал новые экономические и внешнеполитические проблемы. Ничто так не поразило воображение людей во всём мире, как потрясающий беспосадочный перелет Чарльза Линдберга из Нью-Йорка в Париж в 1927 году. По словам самого авиатора, эффект был «как от спички, зажигающей костер». Новости о чудесах современной связи быстро донеслись до самых дальних уголков земного шара, вызвав бурные празднования и буйные полеты риторики. Одно из индийских периодических изданий утверждало, что триумф Линдберга — это «дело славы не только его соотечественников, но и всего человечества». Полет был воспринят как знак прогресса, доказавший, с каким «гордым презрением человек может бросить вызов неблагоприятным силам природы». Его приветствовали за то, что он объединил «сердца всех людей во всём мире». В меньшей степени в ликовании этого момента комментировалось потенциальное военное применение того, что вскоре станет называться воздушной мощью.[1089]
Единственная страна, кроме Японии, которая извлекла выгоду из Великой войны, Соединенные Штаты стали, несомненно, величайшей экономической державой мира. За период с 1900 по 1920 год население страны увеличилось на 30% и составило более 106 миллионов человек. Соединенные Штаты стали крупнейшим в мире производителем сельскохозяйственной и промышленной продукции, а в 1920-е годы, что примечательно, произвели больше промышленной продукции, чем все последующие шесть держав вместе взятые. Война укрепила позиции страны как кредитора. Она была ведущей мировой финансовой державой и обладала большим запасом золота. Её производительность, богатство и уровень жизни были предметом зависти людей по всему миру.