цы адаптировали некоторые ценности американской корпоративной культуры в своих собственных целях, существенно изменив своё собственное общество и его связи с США.[1121]
III
Экономическая экспансия была неразрывно связана с достижением основных внешнеполитических целей США в 1920-е годы. Республиканские политики не были невежественны или безразличны к внешнему миру. Напротив, Великая война самым наглядным образом продемонстрировала им важность событий за рубежом для процветания и безопасности их страны. Мир и порядок были жизненно важны для американской торговой экспансии, которая, в свою очередь, была важна для процветания. С другой стороны, американская торговля могла способствовать экономическому росту в других частях света, тем самым ослабляя недовольство, порождавшее революции. Не будучи изоляционистами в решении важнейших послевоенных проблем, лидеры республиканцев в беспрецедентной степени вовлекли Соединенные Штаты в восстановление послевоенной Европы и обеспечение стабильности в Восточной Азии, даже взяв на себя такую роль лидера, о которой Соединенные Штаты раньше не задумывались. Главное, конечно, было сделать это без политических пут. Поэтому для достижения своих целей республиканцы в значительной степени полагались на экономические меры. В качестве инструментов они часто использовали частных банкиров и бизнесменов.
Лига Наций оставалась строго табуированной. После фиаско 1919–20 годов мало кто из американских чиновников был достаточно смел или глуп, чтобы выступать за членство в Лиге. Во время предвыборной кампании 1920 года Хардинг искусно уклонялся от ответа на этот вопрос, но после вступления в должность он категорически отказался от него: «Мировое суперправительство противоречит всему, чем мы дорожим, и не может быть одобрено нашей Республикой», — провозгласил он в своей инаугурационной речи.[1122] Продолжающаяся оппозиция Лиге в Сенате и отсутствие общественного интереса не позволили Хардингу продолжить реализацию своего туманного альтернативного предложения об «ассоциации наций». В течение некоторого времени Соединенные Штаты, проявив удивительную недипломатическую грубость, отказывались даже отвечать на корреспонденцию Лиги, поместив её в папку «мертвых писем» Государственного департамента. Осознав политическую ответственность, в которую превратилась работа Вильсона, его Демократическая партия отказалась от Лиги в своей платформе 1924 года.[1123]
Несмотря на то, что вопрос о Лиге считался политическим альбатросом, он так просто не умирал. В 1920-е годы Соединенные Штаты, почти вопреки себе, сблизились с организацией, за которую когда-то выступал их президент. Вильсонианцы продолжали настаивать на полноправном членстве. Такие сторонники мира, как Фредерик Дж. Либби из Национального совета по предотвращению войны и Джеймс Т. Шотвелл из Фонда Карнеги за мир, неустанно и эффективно лоббировали вступление США в эту всемирную организацию. Как только Лига стала действующим предприятием, у Соединенных Штатов не осталось иного выбора, кроме как иметь с ней дело. С начала 1920-х годов дипломаты начали переписываться с официальными лицами Лиги; представители США неофициально встречались с комиссиями Лиги, занимающимися экономическими и социальными вопросами. Со временем республиканцы направили несколько своих лучших людей в Женеву, где они участвовали в заседаниях, посвященных ограничению вооружений и восстановлению Европы. С 1925 года Соединенные Штаты имели официальное представительство. Очевидно, что такое ограниченное участие не было эквивалентом полного членства, и престиж и влияние Лиги, вероятно, пострадали соответственно. Тем не менее, зайти так далеко было значительным шагом для страны, чьим основным принципом на протяжении 150 лет было избегание европейских «разборок».[1124]
Воздержание от участия во Всемирном суде, ставшее результатом робости и медлительности исполнительной власти и обструкционизма Сената, обнажило менее пикантную сторону республиканского «интернационализма». С начала века такие республиканцы, как Рот и Уильям Говард Тафт, выступали за расширение международного права. Хардинг, Кулидж, Хьюз и Келлог выступали за членство в Мировом суде. Но исполнительная власть не придавала этому вопросу большого значения. Осознавая, что простое обсуждение вопроса о вступлении в Суд вызовет призрак членства в Лиге (которое не требовалось), политически чувствительный Кулидж был готов «оставить все как есть».[1125] Голосуя за членство США в Суде в 1926 году, все ещё крайне подозрительный Сенат нагрузил своё согласие условиями (некоторые из них даже были составлены американцем Джоном Бассеттом Муром, действующим судьей Суда), самое неприятное из которых не позволило бы Суду давать консультативные заключения по вопросам, в которых Соединенные Штаты заявляли о своей заинтересованности. Такая односторонность — слишком типичная для американского подхода к миру — очевидно, встретила сильное сопротивление со стороны других членов. Восьмидесятичетырехлетний Рот в конце концов помог переработать протокол Суда, чтобы удовлетворить возражения Сената. В 1929 году Гувер представил его на рассмотрение Сената. Однако, увязнув в Великой депрессии, он не стал его продвигать, и когда в 1935 году он всё-таки был вынесен на рассмотрение, его провалили семью голосами. Соединенные Штаты так и не присоединились к Всемирному суду, что стало ярким напоминанием об ограниченности республиканского интернационализма.[1126]
Напротив, Соединенные Штаты взяли на себя беспрецедентное и незаменимое лидерство в продвижении международного ограничения вооружений. Сокращение вооружений было неотъемлемой частью более широкой дипломатической и экономической стратегии республиканцев. Оно позволило бы сократить государственные расходы, снизить налоги и создать мирную и стабильную обстановку, в которой могли бы процветать международная торговля и инвестиции. После некоторых первоначальных колебаний Хардинг и Хьюз в 1921 году вскочили на уже набирающую скорость телегу. На конференции в Вашингтоне госсекретарь провел дипломатический тур-де-форс, заключив первое в истории крупное международное соглашение о сокращении вооружений.
К моменту вступления Хардинга в должность давление на разоружение усилилось. Через два года после перемирия Соединенные Штаты, Великобритания и Япония планировали значительно расширить свои и без того немалые военно-морские силы. В декабре сторонник мира и бывший сенатор от «Непримиримых» Бора предложил трем странам сократить свои ВМС на 50% в течение пяти лет. Резолюция Бораха вызвала отклик среди измученных войной людей в США и во всём мире. Сокращение вооружений могло бы обеспечить столь необходимые налоговые льготы и предотвратить надвигающуюся гонку вооружений. Многие комментаторы считали, что гонка вооружений в Европе стала одной из главных причин Великой войны, и разоружение могло бы ослабить угрозу нового разрушительного конфликта. Для некоторых американцев, в том числе и для Бораха, лидерство США в сокращении вооружений могло компенсировать отказ от вступления в Лигу. Разоружение было делом, за которым могли сплотиться практически все люди и группы. Неутомимый Либби организовал огромную лоббистскую кампанию. К нему присоединились другие организации в развивающемся послевоенном движении за мир, церкви и новые женские группы, такие как Лига женщин-избирателей и Международная женская лига за мир и свободу. При такой поддержке населения резолюция Бораха легко прошла через Конгресс в июле 1921 года — по иронии судьбы, как часть Закона об ассигнованиях на военно-морские нужды того года.[1127]
Великие державы отреагировали быстро. Хардинг с характерной для него неопределенностью уже одобрил сокращение вооружений. Хотя Хьюз не хотел, чтобы казалось, что он следует примеру Конгресса, он счел, что народное давление непреодолимо, а необходимость решения проблемы растущей напряженности в Восточной Азии настоятельна. Поэтому он направил приглашение на конференцию в Вашингтон. Премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, оказавшись между народным давлением в пользу разоружения и требованиями своих адмиралов сохранить традиционное господство Великобритании на морях, счел предложение Хьюза удобным выходом из положения. Кроме того, он понимал, что истощенная войной британская казна не сможет сравниться с американской в долгосрочном соревновании. Министерство иностранных дел беспокоило зарождающееся соперничество в Восточной Азии. Англо-японский союз 1902 года, долгое время раздражавший Соединенные Штаты, подлежал обновлению. Ллойд Джордж увидел в этом шанс пойти навстречу Вашингтону и снять с себя опасные договорные обязательства, не оттолкнув при этом важного союзника. Поэтому британцы предложили провести конференцию с более широкой повесткой дня, чтобы включить в неё все страны, имеющие интересы в Восточной Азии. Соединенные Штаты быстро согласились.
Приглашение США провести конференцию в Вашингтоне стало для Токио «ударом с неба». Японские лидеры опасались, что Соединенные Штаты и Великобритания могут наброситься на них. Умеренные силы ухватились за возможность развивать сотрудничество с Западом, не жертвуя жизненно важными интересами в Маньчжурии. Столкнувшись с серьёзными экономическими и политическими проблемами внутри страны и опасно перенапрягаясь за рубежом, правительство стремилось сдержать своих собственных военных лидеров и выйти из дипломатической изоляции, в которой Япония оказалась после Первой мировой войны. Не теряя времени, настороженные, но готовые к сотрудничеству участники конференции договорились встретиться в Вашингтоне в конце 1921 года.