Рузвельт также предпринял беспрецедентные шаги для мобилизации общественной поддержки. Белый дом использовал Федеральное бюро расследований не только для наблюдения за подрывными группами, но и с помощью таких средств, как незаконное прослушивание телефонных разговоров, для получения информации о деятельности антиинтервенционистов, что давало ему заметное политическое преимущество в крупных внешнеполитических дебатах. Администрация внимательно следила за опросами общественного мнения, иногда формируя ответы, формулируя вопросы. Чтобы подорвать оппозицию католиков, заместитель государственного секретаря Уэллс поощрял американских иерархов произносить речи в поддержку помощи Великобритании, а затем распространял эти речи в общенациональной католической прессе.[1283] Группы давления, организованные вокруг причин или конкретных вопросов, существовали с начала века, но впервые в 1940–41 годах они сыграли центральную роль в дебатах по жизненно важному вопросу. И впервые у них появились тесные связи с правительством. Весной 1940 года Рузвельт посоветовал Уайту создать Комитет защиты Америки путем помощи союзникам (CDA), чтобы просветить нацию о фашистской угрозе и мобилизовать поддержку для помощи Британии. В конечном итоге Комитет насчитывал шестьсот отделений и тысячи членов. Он проводил местные и региональные собрания, писал статьи в газеты и журналы, спонсировал радиопередачи и обращался с петициями в Конгресс. Степень связи этой якобы частной группы с правительством в то время была неизвестна. На самом деле администрация часто подсказывала, что нужно делать, и предоставляла внутреннюю информацию, создавая впечатление, что правительство реагирует на требования населения, что вызывает серьёзные вопросы о демократическом процессе.[1284] Те интернационалисты, которые считали, что фашистская угроза требует немедленного объявления войны, создали в июне 1940 года раскольничью организацию «Группа века», названную так в честь шикарного нью-йоркского мужского клуба, где они встречались. Позже переродившаяся в Комитет борьбы за свободу, она вытеснила CDA в качестве основной группы давления по мере приближения нации к войне.[1285]
Группы давления также возглавили оппозицию. В июле студенты Йельского университета и бизнесмены Среднего Запада сформировали Комитет «Америка прежде всего». Как следует из названия, «Америка прежде всего» яростно выступала против интервенции и помощи Великобритании, которая, по их мнению, неизбежно приведет к интервенции. Они рассматривали войну не как великий идеологический конфликт, а как очередной виток в бесконечной борьбе европейцев за власть и империю. Соединенные Штаты, настаивали они, не имеют никакого отношения к этому конфликту. Некоторые, как герой-авиатор Чарльз Линдберг, проповедовали сближение с Гитлером. Другие минимизировали немецкую угрозу и выступали за защиту Западного полушария. «Америка прежде всего» представляла собой громоздкую коалицию, состоящую из странных соратников, бизнесменов, старых прогрессистов и левых, и некоторых резко антиеврейских групп. Многие обвиняли Рузвельта в том, что его интервенционистская политика была вызвана жаждой власти. Эти различные группы создавали местные и региональные отделения, организовывали митинги, рассылали письма и вели пропаганду в Конгрессе.[1286]
Самым важным событием осени 1940 года стала знаменитая сделка «эсминцы-базы», по которой Соединенные Штаты «подарили» Британии пятьдесят старых эсминцев в обмен на аренду американских военно-морских баз в британских владениях в Западном полушарии. Начав новый период осторожного сотрудничества с Соединенными Штатами и установив особые личные отношения с Рузвельтом, новый премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль впервые поднял этот вопрос в мае, предупредив о сокращении денежных запасов своей страны и её отчаянной потребности в военном оборудовании, особенно в кораблях для противостояния все более насущной немецкой угрозе в Атлантике. Когда Рузвельт отклонил эти просьбы, Черчилль в июле предупредил, что «вся судьба войны может быть решена этим незначительным и легко устранимым фактором».[1287] Хотя Рузвельта беспокоила репутация Черчилля как любителя выпить, он был воодушевлен его твёрдым руководством, и его подбадривали «ястребы» из его кабинета и Century Group. Все более оптимистично настроенный на то, что Британия сможет выстоять, он, тем не менее, столкнулся с серьёзными препятствиями. Конгресс, встревоженный предыдущими попытками президента предоставить Британии оружие, запретил такие поставки, если только американские военные руководители не объявили их устаревшими и не представляющими ценности для национальной обороны.
Рузвельт изобретательно — некоторые утверждают, что незаконно — обошел различные препятствия. Он призвал группу Уайта стимулировать дебаты, создавая впечатление, что идея исходит от общественности. Он предотвратил возможные внутренние проблемы, заставив высших военных руководителей объявить корабли устаревшими. Чтобы подсластить сделку для Конгресса, общественности и американских военных, он убедил настороженного и неохотно, но в конце концов сговорчивого Черчилля согласиться на девяностодевятилетнюю аренду американских баз на восьми британских территориях от Центральной Америки до Ньюфаундленда и публично пообещать, что Великобритания не сдаст свой флот. Через посредников из Century Group он добился от своего соперника-республиканца Уэнделла Уилки частного обещания не делать это соглашение предметом предвыборной борьбы. В своём самом смелом — и самом сомнительном с юридической точки зрения — шаге он обошел Конгресс, используя исполнительный приказ, ссылаясь на постановление Верховного суда 1936 года, согласно которому во внешних делах исполнительная власть является «единственным органом федерального правительства» и не требует полномочий Конгресса для своих действий. Сделка не обеспечила немедленной ощутимой помощи ни Британии, ни Соединенным Штатам. Прошли месяцы, прежде чем корабли стали доступны для использования или началось строительство баз. Но она дала мощный заряд боевого духа ослабленной Британии в один из самых критических периодов её истории — «драгоценнее рубинов», — назвал Черчилль ржавые эсминцы. Она расширила конституционные полномочия президента за общепризнанные пределы, создав прецедент, который будет неоднократно использоваться в последующие полвека. Это был, по словам Черчилля, «решительно нейтральный акт», подтолкнувший Соединенные Штаты к новой фазе невоинственности — ещё не в состоянии войны, но тесно связанной с Великобританией, — и на гигантский шаг приблизивший их к войне.[1288]
Предвыборная кампания 1940 года, как ни странно, могла отбросить назад политику, которую предпочитали оба кандидата. Уиллки в целом был согласен с внешней политикой Рузвельта; поначалу он добросовестно придерживался своего обещания не оспаривать помощь Великобритании. Однако по мере того, как его кампания затягивалась, он начал обвинять Рузвельта в том, что его политика приведет нацию к войне. Президент ответил типично рузвельтовским умолчанием, о котором впоследствии, вероятно, пожалел. «Я уже говорил это раньше, — заявил он в Бостоне, — но я скажу это снова и снова. Ваших мальчиков не собираются посылать ни в какие иностранные войны», расчетливо опустив в письменной речи фразу «за исключением случаев иностранного нападения». «Этот лицемерный сукин сын!» воскликнул Уиллки. «Он меня победит».[1289]
Сама война, а не махинации Рузвельта, скорее всего, продиктовала победу Рузвельта и его беспрецедентный третий срок. В конце 1940 года американцы наблюдали и слушали, как британцы героически противостоят яростным немецким воздушным атакам в ходе Битвы за Британию. Радио сыграло важную роль. «Вы сожгли город Лондон в наших домах, и мы почувствовали пламя, которое сожгло его», — сказал поэт Арчибальд Маклиш легендарному радиокомментатору Эдварду Р. Марроу, который вел репортаж о битве за Британию из первых рук.[1290] Упорное сопротивление Британии породило у американцев общую идентичность и растущую веру в то, что с помощью США она сможет выжить. Опросы общественного мнения показали резкий рост поддержки американцами помощи Британии, даже если они признавали, что это влекло за собой больший риск войны. В условиях надвигающейся войны опыт Рузвельта давал ему явное преимущество перед соперником.
8 декабря 1940 года, во время круиза после окончания кампании на борту американского корабля «Тускалуза», Рузвельт получил на гидросамолете срочное письмо от Черчилля. Посол лорд Лотиан уже прямо сообщил американским репортерам: «Британия разорилась. Нам нужны ваши деньги». Черчилль изложил то же послание более деликатным языком и с большим количеством деталей. Он подчеркнул «прочную идентичность интересов» двух наций, борющихся с тиранией, и указал на опасность растущих потерь в судоходстве в Атлантике. Прежде всего, предупреждал он, «приближается момент, когда мы больше не сможем платить наличными за перевозки и другие поставки».[1291]
Осознав срочность тона Черчилля, Рузвельт ответил с нехарактерной для него оперативностью. Находясь в море, он снова и снова перечитывал послание, обдумывая ответ. На пресс-конференции 17 декабря он, как бы экстемпорируя, запустил пробный шар, в лучшей рузвельтовской манере говоря об избавлении от «глупого, дурацкого старого знака доллара», отмечая, что лучше одолжить или сдать в аренду поставки Британии, чем оставить их на хранение в США, и рассказывая домашнюю пряжу о человеке, который одолжил свой садовый шланг соседу, чей дом горит, не ожидая ничего взамен, кроме того, что получит шланг обратно.