ые офицеры, определявшие японскую политику, были гордыми и агрессивными наследниками самурайского духа, который предпочитал смерть капитуляции. Правительство предложило некоторые уступки по Юго-Восточной Азии и Трехстороннему пакту в обмен на восстановление американской торговли, но отказалось выводить войска из Китая.
Находясь на грани конфликта с Германией и не будучи готовыми к войне на одном фронте, а тем более на двух, более благоразумные Соединенные Штаты могли бы пойти на заключение хотя бы временного соглашения с Японией даже за счет Китая. Но американские чиновники остались непреклонны в этом вопросе. Халл продолжал вести большую часть переговоров с американской стороны, и он начал сомневаться в искренности японцев — «кривых, как бочка с рыболовными крючками», как он однажды их назвал. Уэллс рассматривал урегулирование без Китая как пьесу «Гамлет» без «характера Гамлета».[1319] По своим собственным причинам Черчилль и Чан Кайши осуждали уступки Японии как равносильные умиротворению, которое может деморализовать антиосевую коалицию в критический момент войны. Рузвельт был особенно обеспокоен судьбой России, которая вновь зашаталась перед наступлением Германии. Таким образом, дискуссии не привели к прорыву. Японцы уже решили, что если к 30 ноября не будет достигнуто соглашение, то они вступят в войну.
Война началась 7 декабря 1941 года. В отчаянной попытке решить свои проблемы и, как они надеялись, запугать Соединенные Штаты, чтобы те согласились на их восточноазиатские замыслы, японцы предприняли дерзкую атаку с помощью авианосцев на американские военно-морские и военные базы в Перл-Харборе. Атака была совершенно неожиданной, застала американцев спящими в воскресное утро и привела к катастрофическим результатам: погибло 2500 солдат и матросов, было уничтожено 152 из 230 самолетов, потоплено пять линкоров и повреждено множество других судов.
С того самого «позорного» дня ненавистники Рузвельта, ревизионисты и любители теорий заговора утверждают, что президент через перехваты MAGIC и другие источники знал о нападении, но утаил важную информацию, чтобы обеспечить его успех, тем самым втянув безвольную нацию в ненужную войну. Как и другие теории заговора, эта не исчезнет.[1320] Подобные обвинения игнорируют мастерство противника. Нападение было блестяще спланировано и осуществлено. Ему помогла удача в виде облачности, которая скрыла флот во время части его перехода через Тихий океан. Со стороны Соединенных Штатов произошел крупный провал разведки. Американцы взломали японский дипломатический код. Эти перехваты ясно говорили о готовящемся нападении, но не указывали на Пёрл-Харбор как на цель. И они не были дополнены человеческой разведкой или другими надежными источниками информации. Самым важным было отсутствие воображения. Американцы знали, что нападение скоро произойдет, но они смотрели в сторону Юго-Восточной Азии и Филиппин, где и произошло основное нападение японцев. Недооценивая своего противника, они не верили, что Япония даже попытается осуществить столь дерзкую затею, не говоря уже о том, что она её осуществит.[1321]
Более показательная, хотя и не столь часто высказываемая критика заключается в том, что администрация Рузвельта могла бы быть более примирительной по отношению к Японии. Если бы она отказалась, хотя бы на время, от своей решимости изгнать японцев из Китая и восстановила торговлю, она могла бы отложить войну на два фронта, когда она ещё не была готова сражаться с одним главным врагом. Уже усвоив, казалось бы, суровые уроки умиротворения, американские чиновники отказались от курса на целесообразность. Напротив, они поставили гордую нацию в положение, когда единственным выбором для неё были война или капитуляция.[1322] Япония выбрала войну, что имело роковые последствия для обеих стран. Для японцев блестящий тактический маневр обернулся катастрофической стратегической ошибкой и, как ничто другое, сплотил Соединенные Штаты для борьбы до победного конца. Гитлер решил дилемму Рузвельта в Атлантике. Хотя оборонительные положения Тройственного пакта не обязывали его это делать, он объявил войну четыре дня спустя. После долгого периода колебаний и нерешительности Соединенные Штаты оказались в состоянии войны.
ГОДЫ С 1931-го ПО 1941-й принесли серьёзные изменения во внешнюю политику США. В ответ на Великую депрессию и угрозу новой мировой войны американцы в середине 1930-х годов стали придерживаться изоляционистских взглядов и одобрили политику нейтралитета, которая в случае войны требовала пожертвовать традиционными правами нейтралитета, за которые нация сражалась в 1812 и 1917 годах. Мюнхенская конференция и особенно падение Франции произвели ещё один переворот. Многие встревоженные американцы пришли к выводу, что их ценности и интересы находятся под угрозой в результате событий за рубежом и что их безопасность требует от них оказания помощи странам, борющимся с угрозой Оси, даже под угрозой войны.
Франклин Рузвельт взял на себя инициативу по обучению американцев новому взгляду на мировые дела. Его критиковали за робость при реагировании на Вторую мировую войну и недооценку своих способностей к убеждению. Но у него были яркие воспоминания о поражении Вильсона, и он опасался слишком сильно опережать общественное мнение. Поэтому он действовал с большой осторожностью, давая время событиям подчеркнуть уроки, которые он хотел преподать, а американскому перевооружению — набрать обороты. Шаг за шагом в период с 1939 по 1941 год он отказался от нейтралитета и, оказывая помощь Великобритании и другим странам, сражающимся с Гитлером, поставил Соединенные Штаты на грань войны. Организуя эти великие преобразования, Рузвельт расширил полномочия своего кабинета до беспрецедентных пределов. Временами он был не слишком откровенен с американским народом. Он использовал сомнительные, а то и незаконные средства для шпионажа за своими политическими противниками. Он создал основу для того, что впоследствии назовут имперским президентством, и для государства национальной безопасности времен холодной войны. Формулируя идеи о том, что Америка может быть по-настоящему безопасной только в мире, в котором господствуют её ценности, и что её образ жизни лучше всего защищать, действуя за рубежом, он заложил интеллектуальные основы американского глобализма, который сформировался во время Второй мировой войны и расцвел в послевоенные годы.[1323]
13. «Пять континентов и семь морей»:Вторая мировая война и подъем американского глобализма, 1941–1945 гг.
«Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, настолько обширны и настолько взаимосвязаны, — объяснял Франклин Рузвельт послу Джозефу Грю 21 января 1941 года, — что любая попытка даже изложить их заставляет мыслить категориями пяти континентов и семи морей».[1324] Таким образом, почти за год до Перл-Харбора Рузвельт осознал огромное преобразующее воздействие Второй мировой войны на внешние отношения США. Ещё до 7 декабря 1941 года американцы начали пересматривать давние представления об источниках своей национальной безопасности (это словосочетание только входило в обиход). Зачастую скрывая намерения и значение своих действий, президент предпринял серьёзные шаги по вмешательству в европейскую и азиатскую войны. Если падение Франции не привело к перестройке американских взглядов и институтов, то Перл-Харбор привел к этому. Нападение японцев на Гавайи подорвало, как ничто другое, заветное представление о том, что Америка надежно защищена от внешней угрозы. Последовавшая за этим война впервые со времен ранней республики возвела внешнюю политику в ранг высшего национального приоритета. В силу своих размеров, богатства, практически неиспользованного экономического и военного потенциала, а также удаленности от основных зон военных действий Соединенные Штаты, наряду с Великобританией и Советским Союзом, взяли на себя руководство так называемой Организацией Объединенных Наций, объединяющей около сорока стран. Во время войны Соединенные Штаты создали огромную военную структуру и финансировали огромную программу внешней помощи. Она оказалась вовлечена во множество сложных и зачастую хитроумно взаимосвязанных дипломатических, экономических, политических и военных проблем по всему миру, что потребовало создания разросшейся внешнеполитической бюрократии, укомплектованной тысячами мужчин и женщин, занимающихся самыми разными видами деятельности в местах, которые американцы раньше не смогли бы найти на карте. На этот раз американцы взяли на себя мантию мирового лидерства, отвергнутую в 1919 году. «Мы выбросили на свалку „Прощальную речь“ Вашингтона», — сетовал перед Перл-Харбором сенатор-изоляционист от штата Мичиган Артур Ванденберг. «Мы бросили себя прямо в политику силы и войны силы в Европе, Азии и Африке. Мы сделали первый шаг по курсу, с которого в дальнейшем никогда не сможем свернуть».[1325]
I
Военная ситуация в месяцы после Перл-Харбора была неизменно мрачной. С января по март 1942 года, вспоминал позже спичрайтер Рузвельта Роберт Шервуд, Япония пронеслась по Тихому океану и Юго-Восточной Азии с такой ошеломляющей скоростью, что «булавки на стенах картографических кабинетов в Вашингтоне и Лондоне обычно были далеко не актуальны».[1326] Сингапур пал 15 февраля, что, по словам премьер-министра Уинстона Черчилля, стало «величайшей катастрофой для британского оружия, которую зафиксировала наша история».[1327] К середине марта японские войска захватили Малайю, Яву и Борнео, высадились на Новой Гвинее и заняли Рангун. В течение нескольких недель американские и филиппинские войска мужественно сопротивлялись вражеским захватчикам. Без еды, одежды и лекарств, истощенные болезнями и недоеданием, они отступили к Батаану, а затем к Коррегидору и 6 мая сдались в плен. От острова Уэйк в центральной части Тихого океана до Бенгальского залива господствовала Япония.