Политика Соединенных Штатов кардинально изменилась в 1943 году. К этому времени регион был относительно безопасным, а фокус войны сместился на новые театры, что позволило американцам бросить вызов британскому колониализму. Экспортеры опасались, что господство Британии в регионе закроет жизненно важные послевоенные рынки, и настаивали на том, что Соединенные Штаты должны освободиться от британского контроля. Критики, такие как личный эмиссар Рузвельта, эпатажный и порой клоунский бывший военный министр Патрик Херли, который также был тесно связан с нефтяными интересами США, обвиняли Британию и Советский Союз в том, что они используют американские поставки для того, чтобы добиться расположения ближневосточных стран. В ответ на это администрация в 1943 году взяла на себя распределение ленд-лиза и пометила все поставки флагом США и надписью «Подарок США», чтобы четко указать источник и тем самым предположительно получить полную политическую выгоду.[1390]
Основную причину этого сдвига можно выразить одним словом из трех букв: нефть. С потерей поставок из Юго-Восточной Азии в начале 1942 года значение ближневосточной нефти возросло. Вторая мировая война ясно показала, что нефть является самым ценным товаром в современной войне и важнейшим ингредиентом национальной безопасности и мощи. Американская военная машина потребляла её в огромных количествах — Пятый флот, сражавшийся в Тихом океане, за один год израсходовал 3,8 миллиарда галлонов топлива. Правительственные исследования в тревожных и, как оказалось, сильно преувеличенных тонах предупреждали, что нация не сможет удовлетворить свои основные послевоенные потребности за счет внутренних источников. Она должна искать за рубежом, и во «всех исследованиях ситуации», — вспоминал один из сотрудников Госдепартамента, — «карандаш остановился на одном месте — на Ближнем Востоке».[1391]
Этот сдвиг можно проследить на примере политики в отношении отдельных стран. В Египте, где не было нефти, политическое и военное присутствие Америки оставалось ограниченным, но её экономическое влияние значительно возросло. Министр Александр Кирк выступал против британского империализма и настаивал на политике «открытых дверей».[1392] Американские инвесторы и транснациональные корпорации, сотрудничая с консервативной египетской элитой и опираясь на поддержку Кирка, сформировали своего рода «коалицию Нового курса», которая сорвала британские неоколониальные планы, создав совместные предприятия для реализации таких проектов, как строительство огромного химического завода в Асуане на Ниле. Правительство США помогло профинансировать этот план, предоставив в 1945 году кредит Экспортно-импортному банку, что ознаменовало начало отступления британского бизнеса из Египта и приход в страну американских фирм, таких как Ford, Westinghouse, Kodak и Coca-Cola.[1393]
Соединенные Штаты проводили гораздо более энергичный независимый курс в Саудовской Аравии. Халл назвал саудовскую нефть «одним из величайших призов мира». Стратегическое расположение страны между Красным морем и Персидским заливом давало логистические преимущества как для европейской, так и для тихоокеанской войн.[1394] В апреле 1942 года администрация Рузвельта открыла легацию в Джидде и направила техническую миссию для консультирования правительства по вопросам ирригации. В феврале 1943 года Саудовская Аравия получила право на прямую помощь по ленд-лизу. Двое сыновей короля Ибн Сауда были приглашены в Вашингтон и получили роскошный приём в Белом доме. Соединенные Штаты предоставили арабскому королевству крупный кредит и направили военную миссию без согласования с британцами.
Вступление США в Саудовскую Аравию положило начало острой — а для саудовских лидеров и прибыльной — конкуренции с Великобританией. В то время у пустынного королевства было мало ресурсов и значительные потребности. Обладавший огромной физической силой и проницательный воин-государственник, яростный и независимый Ибн Сауд использовал тактику «разделяй и властвуй», чтобы объединить разрозненные племена в основу современного государства. Он стремился использовать англо-американское соперничество для укрепления своей нации и усиления личной власти. Он отдавал дублирующие друг друга приказы. Когда оба соперника пытались сотрудничать, чтобы обуздать его гигантский аппетит к военной технике и личным вещам, он намекнул каждому, что может обратиться к другому. «Без оружия и ресурсов, — жаловался он нервным американцам, — Саудовская Аравия не должна отвергать руку, которая отмеряет ей еду и питье».[1395] Любитель автомобилей, он вымогал роскошные машины у обеих стран и все ещё ныл американцам по поводу отсутствия запчастей и медленной доставки автомобиля, обещанного его сыну.[1396] В начале 1944 года Рузвельт и Черчилль пытались успокоить растущую напряженность взаимными заверениями о доле друг друга в ближневосточной нефти. Рузвельт заявил, что Соединенные Штаты не бросают «овечьих глаз» на британские владения в Иране; продолжая метафору с яйцами, премьер-министр ответил, что Британия не будет «упираться рогом» в американские интересы в Саудовской Аравии.[1397] В Саудовской Аравии, однако, соперничество продолжалось и, отражая меняющийся баланс экономических сил, становилось все более односторонним. В начале 1945 года Черчилль послал ибн Сауду отремонтированный Rolls-Royce. Рузвельт превзошел его, предоставив новый самолет DC–3 и экипаж на один год, что послужило основой для выхода Trans World Airlines на ближневосточные воздушные маршруты.[1398] Саудовская Аравия была единственной страной, для которой ленд-лиз был продолжен после войны. Соединенные Штаты укрепили свой контроль над саудовской нефтью и, несмотря на сильное противодействие Великобритании, разработали планы строительства авиабазы в Дахране (завершено в 1946 году) для защиты этих владений.[1399]
Опыт военного времени в Иране лучше всего иллюстрирует иллюзии и разочарования, связанные с первым шагом Америки на Ближний Восток. Иран обладал крупнейшими в регионе известными запасами нефти, долгое время находившимися под контролем англо-иранской нефтяной компании. В 1941 году Иран, которому угрожали нацисты, был оккупирован британцами и русскими, которые свергли прогермански настроенного шаха и установили власть его сына, двадцатидвухлетнего Мухаммеда Реза-шаха Пехлеви, отставного и в некотором смысле трагического деятеля, который станет главным игроком в послевоенной истории Ближнего Востока. Разделяя британскую и советскую озабоченность нацистской угрозой, Соединенные Штаты молчаливо согласились на оккупацию. Иран долгое время выживал за счет игры внешних держав друг против друга. Когда британцы и русские действовали сообща, он обратился к Соединенным Штатам в качестве буфера.
Вашингтон отнесся к этому с пониманием. Официальные лица Соединенных Штатов признавали стратегическую важность Ирана. Некоторые из них также увидели возможность для своей страны воплотить в жизнь свои антиколониальные идеалы, защитив Иран от хищных европейцев. Рузвельт однажды признался, что он был «в восторге от идеи использовать Иран в качестве примера того, что мы можем сделать с помощью бескорыстной американской политики».[1400] Таким образом, Соединенные Штаты выбрали независимый курс, поставляя товары по ленд-лизу напрямую, а не через британцев, и направив ряд технических миссий, чтобы предоставить ноу-хау для помощи Ирану в достижении независимости и модернизации. Только Соединенные Штаты, по словам представителя Госдепартамента, могли «довести Иран до такого состояния, когда он не будет нуждаться ни в британской, ни в российской помощи для поддержания порядка в своём собственном доме».[1401]
Этот амбициозный и плохо продуманный эксперимент по созданию государства потерпел неудачу. Он исходил из наивного предположения, что ограниченные советы и помощь незаинтересованных американцев позволят Ирану добиться стабильности и процветания, чтобы противостоять таким хищникам, как Советский Союз и Великобритания. Армия США действительно построила жизненно важный маршрут поставок из Персидского залива в СССР, но этот проект не принёс непосредственной пользы Ирану, а гулянки и культурная невосприимчивость некоторых из тридцати тысяч военнослужащих, работавших над ним, оскорбили чувства местных мусульман. Миссия под руководством полковника Х. Нормана Шварцкопфа, получившего национальную известность как глава полиции штата Нью-Джерси во время похищения ребёнка авиатора Чарльза Линдберга, совершила «маленькое чудо», превратив «некогда захудалую» жандармерию в респектабельную сельскую полицию. Другие миссии были недоукомплектованы и плохо подготовлены. Мало кто из американцев знал язык или что-либо о стране. Они ссорились между собой и с армией США, теряя авторитет среди своих хозяев. Самым заметным провалом стала финансовая миссия, возглавляемая Артуром Миллспоу, который добился определенного успеха в Иране в аналогичном качестве в 1920-х годах. Плохой администратор, он не владел ни французским, ни фарси. Он правильно определил проблемы, требующие решения, но предложенные им решения и его властные методы вызвали отторжение у тех иранцев, которые извлекали наибольшую выгоду из существующего положения вещей, и у националистов, жаждущих реформ.[1402]