о-Восточную Азию в 1942 году наглядно продемонстрировало слабость колониальных режимов. В некоторых районах новые правители установили более жестокое и деспотичное правление, чем европейцы, но их клич «Азия для азиатов» нашел отклик у местных националистов. Благодаря своей мощи и антиколониальным традициям лидеры националистов обратились за поддержкой к Соединенным Штатам. Хотели они того или нет, но администрация Рузвельта оказалась втянута в сложный исторический процесс деколонизации, который будет доминировать в мировой политике ещё долгие годы.
Колониальный вопрос был одним из самых сложных среди множества сложных проблем, поднятых войной. Многие американцы были твёрдо привержены мечте Вильсона о самоопределении. В частности, афроамериканцы видели прямую связь между угнетением цветных народов в стране и за рубежом и требовали положить конец и тому, и другому.[1412] Колониальный вопрос стал в глазах американцев и народов всего мира испытанием приверженности нации своим военным целям. В то же время многие американские чиновники сомневались, обычно на основании расовых соображений, что колониальные народы готовы к самоуправлению, и опасались, что преждевременная независимость может привести к хаосу. Они также опасались, что форсирование вопроса о независимости во время войны может подорвать позиции таких важных союзников, как Великобритания, и поставить под угрозу сотрудничество союзников, когда исход войны будет оставаться неопределенным.
Рузвельта обычно трудно расшифровать. Он часто выступал против европейского колониализма — Британия, как он однажды заявил, вторя Джону Куинси Адамсу, «возьмет землю в любой точке мира, даже если это будет всего лишь скала или песчаный бар».[1413] На ужине во время конференции в Касабланке, пока Черчилль сердито попыхивал сигарой, Рузвельт обсудил с султаном Марокко возможность независимости. С другой стороны, он разделял предположения своего поколения о том, что большинство колониальных народов не готовы к независимости и нуждаются в руководстве со стороны «передовых» стран. Критики справедливо отмечали, что его зачастую смелая риторика не подкреплялась решительными действиями. Он отказывался требовать от колониальных стран прямых обещаний независимости. С другой стороны, как подчеркивает Кимбалл, он был абсолютно вильсонианским и правильным в своей оценке того, что колониализм морально предосудителен и обречен. Будучи прагматиком, он отказался ставить под угрозу союз, начав лобовую атаку на колониализм. В то же время он держал этот вопрос на переднем плане, часто поднимая его, используя различные средства, чтобы подтолкнуть колониальные державы в правильном направлении, очевидно, надеясь, что то, что он назвал оскалом «безжалостной публичности» (обратив слова самого Черчилля против него), будет способствовать международной поддержке независимости.[1414]
В первые годы войны Индия была самым заметным и эмоциональным вопросом деколонизации, и в ней четко прослеживается подход Рузвельта. Под руководством святого Махатмы Ганди индийские националисты подталкивали британцев к самоуправлению, и они воспользовались чрезвычайной ситуацией во время войны, чтобы добиться обещания независимости. Многие британские лидеры, включая заклятого империалиста Черчилля, не были готовы отказаться от жемчужины империи, о которой когда-то говорили, что солнце никогда не заходило. В свою очередь, они использовали военные обстоятельства и угрозу межобщинной войны между индусами и мусульманами в качестве оправдания задержки, предлагая не более чем туманные обещания «статуса доминиона» после окончания войны.[1415]
Индия быстро стала главным раздражителем в англо-американском партнерстве. Ещё до Перл-Харбора Соединенные Штаты оказали символическую поддержку призывам Индии к независимости, установив прямые дипломатические отношения с колониальным режимом. Они настаивали на том, чтобы помощь по ленд-лизу направлялась напрямую индийскому правительству, а не через британцев. Во время их первой встречи в январе 1942 года Рузвельт подтолкнул Черчилля к тому, чтобы тот пообещал поддержку возможной независимости Индии. По его собственному признанию, премьер-министр взорвался, и президент больше никогда не поднимал этот вопрос с ним напрямую. Но Рузвельт продолжал пичкать Черчилля иглами через третьих лиц — от Хопкинса до китайского лидера Чан Кайши. Он настаивал на том, чтобы правительство Индии подписало Декларацию Организации Объединенных Наций. В ходе мирового турне, предпринятого по указанию президента, Уэнделл Уилки на разных остановках обличал империализм. В Китае он требовал от колониальных держав установить сроки обретения независимости. Снова и снова президент предлагал посредничество США между Великобританией и националистами Ганди.
Подобные усилия глубоко возмутили британцев. Инициатива Хопкинса вызвала «череду ругательств, продолжавшихся два часа ночи»; непрошеное вторжение Уиллки привело к знаменитому заявлению Черчилля о ликвидации Британской империи.[1416] В Индии противостояние ужесточилось, и когда националисты потребовали от Британии уйти, власти ответили на это тюремным заключением Ганди и других лидеров. Британцы подозревали Соединенные Штаты в том, что они вмешиваются в их имперские интересы; индийцы считали их соучастниками британского империализма. Критики в стране и за рубежом нападали на администрацию Рузвельта за то, что она ничего не предпринимает. Один из высокопоставленных чиновников Госдепартамента предупредил, что если Соединенные Штаты покажутся «более заинтересованными в создании звучных фраз, чем в реализации принципов, провозглашенных в этих фразах, мы можем ожидать урожая ненависти и презрения, подобного которому наш империалистически настроенный союзник никогда не знал».[1417]
В ответ на это Рузвельт в 1943 году направил в Индию в качестве своего личного представителя карьерного дипломата Уильяма Филлипса — это было его самое дальнее и последнее вмешательство в неразрешимую проблему. Англофил, свысока смотревший на «меньшие» народы, Филлипс представлял собой типичную группу профессиональных дипломатов высшего класса, которыми был укомплектован Государственный департамент. Рассматривая его как «лучший тип американского джентльмена», некоторые британские чиновники ожидали от него сочувствия к их позиции. Однако, оказавшись в Индии, он много путешествовал и общался как с индийцами, так и с британцами. Он обнаружил, что британцы упрямо бескомпромиссны, а индийцы разделены по многим вопросам, но едины в своём требовании независимости. Видя воочию растущую силу индийского национализма, он заставил британцев пойти на уступки. Они отвергли его вмешательство и даже запретили ему встречаться с Ганди, который в то время проводил широко разрекламированную голодовку. В конце концов Филлипс в разочаровании покинул Индию, и его в целом неудачная миссия характеризует подход Рузвельта к этому сложному вопросу. Президент отказался бросить прямой вызов Черчиллю и тем самым поставить под угрозу альянс. С другой стороны, он использовал Филлипса для поддержания колониального вопроса и давления на британцев. Присутствие Филлипса в Индии и его растущая поддержка дела помогли вернуть доверие индийцев и позволили Соединенным Штатам сохранить номинальную приверженность идеалу самоопределения.[1418]
Разочаровавшись в Индии, Рузвельт после 1943 года перенес свою атаку на колониализм на французский Индокитай, который, по его мнению, был более удобной и уязвимой мишенью. Его неустанные словесные нападки на французский колониализм и поддержка политики опеки над Индокитаем свидетельствовали о новой для того времени презумпции того, что Соединенные Штаты должны и могут диктовать решения глобальных проблем. Она многое раскрывает о взглядах Рузвельта и Америки в целом на колониализм, национализм и послевоенный мир.
В 1943 году Рузвельт часто выражал желание не позволить французам вернуть свои индокитайские колонии, находившиеся в то время под протекторатом Японии. Его позиция и непреклонность, с которой он её выражал, отражали его общую неприязнь к французам, усилившуюся после их краха в 1940 году, и его особое презрение к властному лидеру Свободной Франции Шарлю де Голлю. В отличие от британцев, голландцев и особенно американцев, утверждал Рузвельт, Франция жестоко эксплуатировала индокитайцев и не сделала ничего, чтобы подготовить их к самоуправлению. Она «доила» Индокитай в течение ста лет, сказал он британскому послу. «Народ… имеет право на что-то лучшее, чем это».[1419] Решимость Рузвельта предотвратить возвращение Франции не вылилась в поддержку независимости Вьетнама. По его мнению, отчасти потому, что французы не были ответственными колонизаторами, вьетнамцы не были готовы к самостоятельному управлению. Он мало что знал о националистическом движении, которое в то время зарождалось во Вьетнаме. Как и большинство американцев, он патерналистски смотрел на вьетнамцев как на детей, нуждающихся в руководстве, прежде чем им будет предоставлена свобода. Поэтому он предложил идею опеки, в рамках которой передовая нация помогала бы отсталым народам развиваться в направлении полной независимости. Его моделью, что неудивительно, было правление США на Филиппинах, с помощью которого, по его мнению, благожелательная западная нация в течение полувека готовила колониальный народ к независимости. Среди народов мира есть «много малолетних детей, которые нуждаются в опекунах», — заметил он в 1941 году, — «так же как и много взрослых наций или народов, которых нужно вернуть к духу хорошего поведения».[1420]