В 1944 году и без того потрепанный союз практически распался. Воздушные атаки Шенно привели к катастрофическим последствиям, спровоцировав массированное японское контрнаступление, которое привело к огромным китайским потерям и укрепило позиции Японии в прибрежном Китае. Чем больше американцы видели националистическое правительство, тем больше они жаловались на коррупцию, жадность и продажность, включая растрату значительных средств семьей Чанга. Коммунисты, базирующиеся в провинции Енань, напротив, создавали образ эффективности и порядка. Их обходительный представитель, Чжоу Эньлай, говорил американцам то, что они хотели услышать, обещая дать бой японцам. Коммунисты также устроили в Енане грандиозное празднование 4 июля, и Мао заверил американских гостей, что самый консервативный американский бизнесмен не найдёт в его программе ничего предосудительного. Расстроенная администрация Рузвельта потребовала, чтобы Чан передал Стилуэллу все командование армией и начал операции против японцев. Что ещё более зловеще, Соединенные Штаты настояли на отправке наблюдателей в Енань. Эти шаги потрясли до основания китайско-американский союз и, более того, весь подход Чанга к войне.[1431] Генералиссимус отбился от непосредственной угрозы со стороны США. Он нехотя согласился на отправку американцев в Енань. После серии невероятно сложных ходов и контрходов в запутанной дипломатической шахматной партии он уладил требования США ввести свои войска в бой. Он ухитрился назначить непостоянного Херли личным представителем США в своём правительстве, а затем использовал нового назначенца, чтобы избавиться от презираемого им Стилуэлла.[1432] Краткосрочные успехи Чанга обернулись против него самого, способствуя серьёзным изменениям в политике США, которые катастрофически отразились бы на его долгосрочных интересах. Продемонстрированное им нежелание воевать в сочетании с успехом кампании генерала Макартура по захвату островов в Тихом океане привело к принятию на высшем уровне решения избегать крупных военных операций на материковой части Восточной Азии. Китай продолжал оставаться периферийным игроком; его статус союзника второго класса был подтвержден. Послевоенное видение США также изменилось. Наблюдателей из Йенана, которые называли себя «Миссией Дикси», поскольку находились на территории «повстанцев», приветствовали оркестр и хор, исполнявшие китайскую классику, и в свою очередь спешно импровизированная хоровая группа исполнила американскую «классику», такую как «Мой старый дом в Кентукки». Они были впечатлены профессионализмом, эффективностью и очевидной готовностью коммунистов к борьбе и считали своих хозяев «отступниками» от чистой марксистской идеологии. Некоторые американцы пришли к выводу, что силы Мао победят в гражданской войне, и выступили за их поддержку со стороны США. Другие опасались, что победа коммунистов может привести к установлению советского контроля над Китаем и изгнанию США из него.[1433] Большинство признавало, что чаньский Китай не может выступать в роли регионального полицейского. Чтобы предотвратить надвигающуюся гражданскую войну, администрация Рузвельта поставила перед собой задачу объединить националистов и коммунистов в коалицию, которая создала бы некое подобие порядка и сохранила бы влияние США в жизненно важном регионе после поражения Японии и гибели западного империализма.
При самых благоприятных обстоятельствах такой подвиг было бы трудно совершить самому опытному дипломату, но в руках неумелого и мнительного Херли в нестабильном климате военного Китая он был обречен с самого начала. Будучи столь же невежественным в Китае, как и на Ближнем Востоке, Херли взял на себя привычную роль шута. Он называл Чанга и его жену «мистер и миссис Чек», Мао — «Мус Дунг», а Чжоу — «Джо Н. Ли». Однажды, приземлившись в штаб-квартире коммунистов, он, к шоку всех присутствующих, издал боевой клич чероки. Его хозяева в Енане вскоре стали называть его «клоуном».[1434] Его выходки скрывали жесткие грани его дипломатии. Будучи ярым антикоммунистом и бессовестным приверженцем Чанга, он стремился создать коалицию с коммунистами в качестве младших партнеров. Когда американские дипломаты на месте событий сомневались в разумности его подхода, он клеймил их нелояльными и требовал отозвать. Эта первая неуклюжая попытка предотвратить гражданскую войну в Китае потерпела неудачу к концу 1944 года, и Рузвельт начал искать альтернативные варианты. Это положило начало гражданской войне в Китае и послевоенному «красному страху» в Соединенных Штатах. Китайский клубок, в свою очередь, предвещал множество сложных политических проблем, с которыми столкнутся Соединенные Штаты, когда внимание сместится с победы в войне на обеспечение мира.
IV
Через год после Тегеранской конференции союзники решили судьбу стран оси. К началу 1944 года Красная армия освободила всю советскую территорию, а летом развернула масштабное наступление по всей Восточной и Центральной Европе, приуроченное к вторжению западных союзников во Францию. После успешной высадки в день «Д» в Нормандии 6 июня США и Великобритания начали освобождение Франции и наступление на Германию. Поражение Гитлера было гарантировано, вопрос заключался лишь в том, сколько времени это займет и какие затраты потребуются. Союзные войска также добились значительного прогресса в борьбе с Японией. Переломив ход сражений на Мидуэе летом 1942 года и на Гуадалканале в конце года, американские войска начали тяжелое и кровопролитное продвижение через острова южной и центральной частей Тихого океана к Японии. После воздушного и морского сражения в Филиппинском море и кульминационной битвы в заливе Лейте в октябре 1944 года, крупнейшего и последнего военно-морского сражения войны, Соединенные Штаты были готовы освободить Филиппины. Тем временем новые бомбардировщики B–29 Superfortress с огромным радиусом действия и огромной полезной нагрузкой развернули разрушительную воздушную кампанию против японских островов.
Когда поражение стран оси стало практически несомненным, на первый план неизбежно вышли отложенные послевоенные вопросы. В экономической сфере американцы начали планировать заранее и использовали своё экономическое влияние, чтобы навязать свою волю. Преследуемые горькими воспоминаниями о Великой депрессии и опасаясь её повторения в послевоенный период, они взялись за исправление проблем, которые, как они горячо верили, стали причиной той катастрофы и последовавшей за ней войны. Как бы они ни спорили между собой, большинство американских чиновников — даже Халл и Уэллс — сходились во мнении, что устранение торговых барьеров является ключом к послевоенному миру и процветанию. Огромная производительность Америки в военное время подчеркивала потребность в иностранных рынках после окончания военных действий. «Торговля — это жизненная сила свободного общества», — провозгласил Рузвельт в 1944 году, и «артерии», по которым текла эта «кровь», не должны быть «снова закупорены… искусственными барьерами, созданными в результате бессмысленного экономического соперничества».[1435] Не раскрывая, какого рода «плата» может ожидаться, администрация включила в генеральные соглашения о ленд-лизе, заключенные со всеми получателями, положения об устранении торговых барьеров. Главной мишенью была британская система имперских преференций, и переговоры с Лондоном были особенно трудными и в конечном итоге безрезультатными. Летом 1944 года в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гэмпшир, сорок четыре страны договорились о создании разработанного американцами Международного банка реконструкции и развития (так называемого Всемирного банка) с объемом финансирования 7,6 миллиарда долларов, чтобы помочь обеспечить капитал для восстановления разрушенного войной мира. Чтобы избежать валютных манипуляций, которые нарушали торговлю и провоцировали неприятные политические споры в начале 1930-х годов, они также создали Международный валютный фонд для стабилизации валют в качестве основы для послевоенного расширения торговли. Соединенные Штаты внесли большую часть средств в эти важные послевоенные институты и тем самым контролировали их деятельность.[1436]
В то время как Рузвельт держал свои карты при себе по политическим вопросам, нация участвовала в полном и зачастую эмоциональном обсуждении своей послевоенной роли. Вильсонианцы использовали ужасы второй мировой войны, чтобы заявить о подтверждении идей своего героя, и добивались безоговорочной поддержки США реинкарнированной и возрожденной Лиги Наций. В 1944 году Голливуд снял хитовый фильм под названием «Вильсон», в котором его герой и его мечты были представлены как трагические жертвы личных и партийных разборок. В ответ на призыв Люса к «американскому веку» 1941 года вице-президент Уоллес провозгласил «век простого человека» и выступил за «народную революцию» — глобальный «Новый курс», чтобы обеспечить всем народам «привилегию пить кварту молока каждый день». Самнер Уэллс и гуру контрактного бриджа Эли Калбертсон выступали за создание международной полиции; другие предлагали создать всемирную федерацию. В захватывающем отчете Венделла Уилки о его глобальном турне «Один мир» подчеркивалось, что сокращение расстояний сблизило народы и сделало мир неделимым. Эта книга имела самые высокие продажи среди всех книг, изданных в Соединенных Штатах до этого времени. Встревоженный безудержным идеализмом Уоллеса и Уилки, политический географ Йельского университета Николас Спайкмен призвал к реальному политическому подходу к послевоенному миру. Журналист и бывший вильсонианец Уолтер Липпманн в книге 1943 года «Внешняя политика США: Щит республики», написанная в 1943 году, повторяла призыв Спайкмена к внешней политике, основанной на балансе сил. Книга мгновенно стала бестселлером, её выдержки были опубликованы в журнале «Ридерз Дайджест» и, что особенно примечательно, появились в карикатурном варианте в «Дамском домашнем журнале». Опросы, проведенные в 1942–43 годах, показали, что участие США в международной организации пользуется широкой поддержкой населения. Конгресс опередил Белый дом в конце 1943 года, приняв отдельные резолюции на этот счет.