Вновь увидев, что полушарию угрожает чуждая идеология, Соединенные Штаты вновь стали полагаться на диктаторов, впервые предложенных Стимсоном в 1920-х годах. При поддержке США демократия процветала в Латинской Америке во время и сразу после войны, породив реформистские правительства, воинственное рабочее движение, левые политические партии и даже всплеск коммунистической активности. Американские чиновники, все более обеспокоенные коммунизмом в других странах, считали, что «испано-индийская культура — или её отсутствие», как снисходительно назвал её Ачесон, — делает Латинскую Америку особенно восприимчивой к проникновению коммунистов.[1561] Таким образом, Соединенные Штаты попустительствовали, а в некоторых случаях и поощряли движение консервативных элит, направленное на то, чтобы повернуть демократию вспять. «Мы не можем быть слишком догматичными в отношении методов борьбы с местными коммунистами», — заметил Кеннан.[1562] Военные диктаторы захватили власть во многих странах. При сочувствии и даже поддержке США они объявляли вне закона коммунистические партии, подавляли левые организации и при содействии АФЛ изгоняли левые профсоюзы. Чтобы задобрить Вашингтон, латиноамериканские правительства сокращали или прекращали торговлю с Советским Союзом и даже разрывали дипломатические отношения, которые, по иронии судьбы, были установлены в военное время по указанию Вашингтона. К 1950 году американские чиновники рассматривали Латинскую Америку как «арену для соперничества в холодной войне».[1563]
Холодная война поставила Соединенные Штаты перед дилеммами в далёкой Южной Африке. Столкнувшись с растущим гневом по окончании Второй мировой войны со стороны угнетенного чёрного населения, белые правительства южноафриканского меньшинства заглушали инакомыслие грубой силой и решали свои расовые проблемы путем введения жесткой и жестокой системы сегрегации, получившей название апартеид. Администрация Трумэна столкнулась с собственными расовыми протестами внутри страны, а афроамериканские лидеры все чаще связывали зло расовой дискриминации внутри страны и колониализма за рубежом. Официальные лица Соединенных Штатов также стремились занять просвещенную позицию по расовым вопросам, чтобы противостоять все более пронзительной коммунистической пропаганде и завоевать расположение цветных народов по всему миру. Администрация предпочла бы дистанцироваться от расовой политики Южной Африки. Вместо этого, как отмечает историк Томас Борстелманн, требования холодной войны заставили Соединенные Штаты стать «неохотным дядей — крестным родителем — при крещении апартеида».[1564] Лидеры Соединенных Штатов имели давние связи с южноафриканским правящим классом. Южноафриканцы умело размахивали антикоммунистическим знаменем, чтобы получить очки в отношениях с Соединенными Штатами. Американские корпорации находили Южную Африку выгодным местом для экспорта и инвестиций. Но самой важной связью было стратегическое сырье. Ядерное оружие было жизненно важным для стратегии США в холодной войне, а уран был необходим для создания ядерного оружия, «абсолютное требование самой жизни нашей нации», — заметил Нитце. Южная Африка обладала большими запасами урана. «Столкнувшись с „джаггернаутом“ апартеида в стране, имеющей огромное стратегическое значение для Соединенных Штатов», — заключает Борстельман, — администрация предпочла «тесный союз с ведущими мировыми апостолами расовой дискриминации».[1565] Одним из мест, где императивы холодной войны не действовали, был быстро обостряющийся конфликт между арабами и евреями. Послевоенная ситуация в Палестине не поддавалась решению. В соответствии с мандатом ныне не существующей Лиги Наций Великобритания осуществляла номинальный контроль. Но сионисты более решительно выступали за создание еврейского государства и, опираясь на моральную силу Холокоста, добивались отмены «Белой книги» 1939 года, разрешившей въезд в Палестину тысячам беженцев. Террористы, такие как Менахем Бегин, совершали смертоносные нападения как на арабов, так и на британцев. Арабы готовились защищать то, что они считали своей родиной. Англоамериканская исследовательская группа в 1946 году рекомендовала принять сто тысяч евреев в Палестину и разделить её путем создания единого государства с отдельными арабскими и еврейскими провинциями. Другие предлагали установить опеку ООН. Британия бросила горячую картофелину на колени Организации Объединенных Наций. Поддержанная Советским Союзом и Соединенными Штатами — редкий момент согласия — всемирная организация в конце 1947 года одобрила разделение едва двумя голосами. В то время как насилие нарастало, осажденные британцы объявили, что уйдут в мае 1948 года. Евреи поклялись создать временное правительство.[1566]
Палестинский вопрос ставил Соединенные Штаты перед огромной дилеммой. Поддержка еврейского государства рисковала вызвать отторжение у арабов, которые располагались на самых богатых в мире нефтяных месторождениях и контролировали территорию, считавшуюся стратегически важной, и, возможно, толкнуть их в объятия Советского Союза. Поэтому высокопоставленные дипломатические и военные чиновники неоднократно убеждали президента не одобрять создание независимого еврейского государства. Белый дом пришёл к иным выводам. Трумэн вступил в должность президента, испытывая сильную симпатию к отстающим. Как и другие люди во всём мире, он был в ужасе от мрачных послевоенных рассказов о Холокосте и обеспокоен бедственным положением тысяч еврейских беженцев. Некоторые из его советников были тесно связаны с сионистскими группами. Столкнувшись с нелегкой борьбой за избрание в 1948 году, президент не мог не быть чувствительным к еврейским голосам, особенно в таких ключевых штатах, как Нью-Йорк. Поначалу Трумэн занимал двойственную позицию, поддерживая опеку ООН, но давая неопределенные частные заверения в поддержке видным евреям.[1567]
Вопрос встал весной 1948 года. В то время как Британия готовилась к отъезду, а евреи спешили создать правительство, в Вашингтоне бушевали дебаты. На напряженной встрече 12 мая Клиффорд заявил, что еврейское государство неизбежно. Используя аргументы времен холодной войны, которые обычно преобладали, он предупредил, что, поскольку Советский Союз, скорее всего, признает новое правительство, Соединенные Штаты должны стремиться получить преимущество, сделав это первыми. Обычно сдержанный Маршалл взорвался, отвергнув предложение Клиффорда как «прозрачную уловку, чтобы выиграть несколько голосов», и поклявшись, что если оно пройдет, то он, со своей стороны, будет голосовать против Трумэна. Клиффорд опасался, что аргументы «праведного, проклятого Богом баптиста» Маршалла могут склонить администрацию против признания. Столкнувшись с мрачной внутриполитической ситуацией, президент остался непреклонным. Через посредников Клиффорд убедил Маршалла не выступать против признания. Когда через три дня было объявлено о признании, Соединенные Штаты признали новое правительство в течение одиннадцати минут. Трумэн действовал, руководствуясь как принципами, так и политической целесообразностью. Этот шаг, несомненно, помог ему одержать ошеломляющую победу на выборах над республиканцем Томасом Дьюи в ноябре. Этот по сути политический акт, предпринятый вопреки советам экспертов по внешней политике, также привел в ярость арабов и стал первым шагом в построении особых отношений между США и Израилем. Это спровоцировало арабо-израильскую войну, ставшую первым шагом в непрерывной борьбе, которая будет продолжаться в следующем столетии.[1568]
К началу второго срока Трумэна холодная война распространилась на Восточную Азию — регион, который будет приковывать внимание США в течение следующих четырех лет. Ни Трумэн, ни Ачесон не знали многого об этой части мира; то, что они знали, как правило, имело европейский уклон. Соединенные Штаты безнадежно втянулись в проигрышное дело Чан Кай-ши в эпической гражданской войне в Китае, ввязались в горячую войну в Корее, а затем по глупости спровоцировали вмешательство китайских коммунистов. Очертив кольцо сдерживания от Кореи до Индии, они заложили основу для долгосрочного конфликта с новым правительством в Пекине и войны во Вьетнаме.
Если во время Второй мировой войны Соединенные Штаты так и не смогли распутать этот клубок, то после Дня Победы Китай столкнулся с ещё большими проблемами. Внезапная капитуляция Японии привела эту огромную, охваченную конфликтами страну в смятение, и в августе 1945 года гражданская война, начавшаяся задолго до Первой мировой войны, вступила в свою кульминационную фазу. Номинальное правительство, возглавляемое националистами Чанга и изолированное в юго-западном углу Китая, и коммунисты Мао Цзэдуна, базировавшиеся на севере, сразу же начали борьбу за позиции. По настоянию США Сталин признал националистов, но по мере вывода Красной армии из Маньчжурии это способствовало захвату коммунистами освободившихся позиций. Встревоженные советскими намерениями, Соединенные Штаты не видели иного выбора, кроме как поддержать Чанга. Чтобы блокировать завоевания коммунистов и обеспечить его контроль, военные приказали японцам сдаваться только националистам, организовали масштабную воздушную и морскую переброску полумиллиона националистических войск в стратегические пункты, опередив коммунистов, направили пятьдесят тысяч американских морских пехотинцев для охраны железных дорог и крупных городов, а также предоставили Чангу более 1 миллиарда долларов в качестве чрезвычайной военной помощи. Столкновения между коммунистами и националистами в Маньчжурии и Северном Китае и признаки советской поддержки Китайской коммунистической партии (КПК) усилили опасения США, что конфликт в Китае предоставит возможности для советской экспансии, что чревато прямым конфликтом с Соединенными Штатами. Чтобы предотвратить разрушительную гражданскую войну и не допустить СССР в Китай, американские чиновники решили склонить коммунистов к созданию коалиционного правительства, в котором Чанг сохранил бы преимущество.