расходы на содержание американских войск в Европе.[1817]
Ракетный кризис расширил и обнажил эти трещины. Сначала решив, что делать, а затем проинформировав своих союзников, Соединенные Штаты подтвердили подозрения европейцев относительно того, как они будут реагировать на советскую угрозу. Французский лидер Шарль де Голль лояльно поддерживал Кеннеди во время кризиса, но он был как никогда убежден, что его страна должна иметь свою силу. Западногерманский канцлер Конрад Аденауэр опасался, что после ракетного кризиса шаги Кеннеди в сторону Советского Союза будут означать конец объединения Германии. Вскоре европейцы предприняли действия, которые потрясли альянс до основания. Де Голль наложил вето на вступление Великобритании в Общий рынок и отказался от МЛФ в пользу собственной ядерной программы. Шокирующим образом переломив давние тенденции, Франция подписала договор о дружбе с Западной Германией, предвещавший независимую позицию Европы в мировых делах, даже приобретение Западной Германией ядерного оружия. В условиях растущего дефицита платежного баланса США Вашингтон задумался о выводе войск. В конце 1963 года Западная Германия вернулась к Соединенным Штатам, продолжив закупки по офсетной схеме, но де Голль продолжал идти своим независимым путем. Вскоре он бросит вызов лидерству США в Европе и других странах.[1818]
Миф о китайско-советском «блоке» также был разоблачен. Китайцы осудили «авантюризм» Хрущева в провоцировании ракетного кризиса и «капитулянтство» в его прекращении, и в конце 1962 года долго скрываемый спор между двумя коммунистическими державами вышел на поверхность. Со временем этот разрыв открыл бы заманчивые возможности для Соединенных Штатов, но в самом начале американцы сомневались, насколько глубоким он был и не является ли он непоправимым. Действительно, рост многополярности после ракетного кризиса наряду с первыми шагами к разрядке и растущим распространением ядерного оружия привел к тому, что мир стал более сложным и в некотором смысле более опасным.
Главным непосредственным эффектом стало усиление американо-китайской напряженности. Отчасти из-за конфликта с СССР режим Мао казался более воинственным среди коммунистических держав, а его жесткая риторика свидетельствовала о непоколебимой приверженности мировой революции. Признаки того, что он скоро обзаведется бомбой, усилили американские опасения, что даже привело к обсуждению на более низком уровне в Вашингтоне и Москве возможности превентивной атаки на китайские ядерные объекты. Американские чиновники восприняли риторику Пекина более серьёзно, чем могли бы, и преувеличили его способность свергать правительства. По причинам внутренней политики, а также по убеждениям холодной войны Кеннеди никогда всерьез не рассматривал возможность изменения американской политики сдерживания и изоляции Китая. Демонизация Китая имела эффект самоисполняющегося пророчества. Администрация Кеннеди также могла использовать антикитайскую риторику для прикрытия своих внутренних интересов, добиваясь улучшения отношений с СССР. Хотя переговоры послов в Варшаве продолжались бы, Китай стал бы для Вашингтона врагом № 1 в холодной войне. Центром конфликта стала бы Юго-Восточная Азия в целом и Вьетнам в частности.[1819]
То, как Кеннеди справился с последним внешнеполитическим кризисом своего президентства, отразило его амбивалентность после ракетного кризиса. К 1961 году эксперимент Эйзенхауэра по государственному строительству во Вьетнаме потерпел крах. Разочарованные отказом президента Нго Динь Дьема провести выборы, предусмотренные Женевскими соглашениями, бывшие вьетнамцы, оставшиеся на Юге, начали воссоздавать в 1957 году революционные сети, использованные против Франции. Они эффективно использовали растущую сельскую оппозицию репрессивным методам Дьема — крестьяне были как «куча соломы, готовая к воспламенению», вспоминал один из повстанцев.[1820] После нескольких месяцев колебаний Северный Вьетнам в 1959 году решительно поддержал восстание, отправив людей и грузы на юг по так называемой «тропе Хо Ши Мина». В 1960 году повстанцы объединились в Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама (НФОЮВ) и перешли от налетов к полномасштабным военным операциям. К концу года посол США предупредил Вашингтон, что если Дьем не предпримет быстрых и решительных шагов для победы в войне и расширения своей народной поддержки, то ему следует искать «альтернативное руководство».[1821]
Хотя Кеннеди был занят другими вопросами и обеспокоен очевидными недостатками в руководстве Дьема, в конце 1961 года он резко активизировал действия США. Занимая осторожную среднюю позицию, как и везде, он отклонил предложения о поиске урегулирования путем переговоров или о вводе американских боевых войск. Однако после Лаоса, залива Свиней и Берлина он чувствовал, что должен что-то сделать, и считал, что Соединенные Штаты должны показать, что они могут противостоять национально-освободительным войнам, инспирированным коммунистами. Он увеличил число американских советников с девятисот, когда вступил в должность, до более чем одиннадцати тысяч к концу 1962 года. «Советники» принимали активное участие в боевых действиях и несли потери. Военная помощь удвоилась и включала такие современные виды техники, как бронетранспортеры и самолеты. Хотя администрация все больше беспокоилась о способности Дьема победить повстанцев, она отвергла слишком рискованные предложения обусловить расширение американской помощи проведением серьёзных реформ. «Дьем есть Дьем, и это лучшее, что у нас есть», — с горечью признал Кеннеди.[1822]
Эскалация, предпринятая Кеннеди, не смогла ослабить повстанческое движение. Южновьетнамская армия не могла перехватить инициативу. Неуловимых партизан было трудно обнаружить, и они сражались только тогда, когда имели преимущество. Умело сочетая запугивание с побуждениями, такими как земельная реформа, они расширяли свой контроль над южновьетнамской сельской местностью. Дьем сопротивлялся реформам и отказывался расширять своё правительство. Чем больше он страдал, тем больше изолировался в президентском дворце. По мере того как присутствие США становилось все более навязчивым, росла напряженность между американцами и южновьетнамцами.[1823] Летом 1963 года во Вьетнаме разразился полномасштабный кризис, когда притеснения буддистского большинства Южного Вьетнама со стороны сайгонского режима, в котором доминировали католики, спровоцировали открытое восстание в городах. Восстание привлекло внимание мировой общественности в июне, когда пожилой монах сжег себя на глазах у огромной толпы на оживлённом перекрестке в центре Сайгона. Фотографии монаха, охваченного пламенем, появились на экранах телевизоров и в газетах по всему миру. Последующий отказ Дьема примириться с буддистами привел разделенную горем администрацию к роковому решению: Он должен уйти. Получив зелёный свет из Вашингтона, армейские генералы 1 ноября 1963 года захватили власть. Дьем и его брат Нго Динь Нху бежали в католическую церковь, где их схватили; позже они были зверски убиты в кузове бронетранспортера. Кеннеди эти убийства особенно потрясли. Он был подавлен больше, чем когда-либо со времен «Залива свиней», и понял, что Вьетнам стал его самым большим внешнеполитическим провалом.[1824]
Всего три недели спустя на самого Кеннеди было совершено покушение в Далласе, и его внезапная и шокирующая смерть имела огромное международное значение, став символом его собственной магнетической личности и глобального положения Америки. Он и его стильная жена Жаклин заняли положение, сродни международному королевскому. Президент собирал огромные и восторженные толпы во время государственных визитов в Мексику, Колумбию и даже Венесуэлу, где с Никсоном так грубо обошлись в 1958 году. Поездка в Европу летом 1963 года показала его как необычайно популярную фигуру, которая привлекала сильную поддержку для себя и своей страны.[1825] Убийство Кеннеди стало, возможно, «первым по-настоящему глобальным мгновением трагедии», — писал историк Уоррен Басс.[1826] Благодаря чуду спутниковой связи события того ужасного уик-энда транслировались по телевидению и вызвали бурю эмоций. На Ближнем Востоке и в Латинской Америке простые люди часами стояли в очереди, чтобы подписать книги соболезнований в американских посольствах. Европейцы считали его своим лидером и испытывали острое чувство личной утраты. Его жизнь и ужас его смерти символизировали для них все хорошее и плохое, что было в Соединенных Штатах.[1827]
Отношение Кеннеди к Вьетнаму отражает двусмысленное и неопределенное наследие тысячи дней его правления. Некоторые из его советников, к которым позже присоединились ученые, утверждали, что он планировал после переизбрания в 1964 году вывести Соединенные Штаты из того, что, по его мнению, являлось трясиной. Американцы находят такие аргументы утешительными, но они основаны скорее на предположениях, чем на доказательствах.[1828] Кеннеди глубоко сомневался в перспективах успеха в Южном Вьетнаме. С самого начала своего президентства он решительно выступал против отправки туда боевых войск. Он все более скептически относился к своим военным советникам. По многим вопросам он проявлял гибкость. За время пребывания у власти он заметно вырос. Можно с уверенностью утверждать, что, столкнувшись с крахом Южного Вьетнама в 1964–65 годах, он внимательно изучил бы дипломатические решения.