В Латинской Америке «холодная война» и особенно её внутриполитические императивы продолжали диктовать политику США. LBJ в полной мере разделял одержимость Кеннеди Кастро. Он отменил программу убийств и до начала 1964 года поддерживал неофициальные переговоры о нормализации отношений. Но он продолжал опасаться угрозы со стороны Кастро для всего полушария и особенно беспокоился о внутриполитических последствиях «другой Кубы». Летом 1964 года администрация оказала давление на ОАГ, чтобы изолировать Кубу путем прекращения торговли и разрыва дипломатических связей. Призрак Кубы определял политику США по большинству вопросов полушария.[1842]
Судьба «Альянса за прогресс» намекнула на то, какое направление примет латиноамериканская политика при Джонсоне. Ученики Кеннеди несправедливо обвиняют LBJ в гибели одного из любимых проектов его предшественника. На самом деле, к ноябрю 1963 года альянс был в упадке, а сам Кеннеди был глубоко обеспокоен отсутствием экономического прогресса и возвращением к диктаторским режимам. Будучи техасцем, новый президент считал себя единомышленником Латинской Америки и обещал поддерживать альянс. Но его сердце лежало к внутренним реформам его «Великого общества», и он по понятным причинам колебался в пользу программы, которая несла на себе отпечаток личности Кеннеди. Под руководством его глубоко консервативного помощника госсекретаря по делам Латинской Америки, техасца Томаса Манна, акцент был смещен в сторону самопомощи, частных инвестиций и местного контроля, что благоприятствовало американским корпорациям и укоренившимся местным олигархиям, против которых был направлен альянс. LBJ и его советники в целом предпочитали стабильность духу реформ первых дней существования «Альянса за прогресс».[1843] Манн непреднамеренно провозгласил этот подход в заявлении, сделанном без протокола в марте 1964 года, о том, что политика признания США должна руководствоваться практическими, а не моральными соображениями. Эта так называемая «доктрина Манна» была широко истолкована в том смысле, что администрация не будет неблагоприятно относиться к военным правительствам.[1844]
Политика Соединенных Штатов в отношении Бразилии продемонстрировала доктрину Манна в действии. Отчасти благодаря программе дестабилизации ЦРУ, запущенной при Кеннеди, Бразилия к 1964 году оказалась в глубоком экономическом затруднении. Президент Гуларт, похоже, все больше отклонялся влево, и посол США Линкольн Гордон предупреждал, что этот «некомпетентный, малолетний преступник» может попытаться захватить диктаторские полномочия, что, в свою очередь, может привести к захвату власти коммунистами. Отказавшись «стоять в стороне» и «смотреть, как Бразилия капает в канализацию», американские чиновники сообщили диссидентствующим военным офицерам, что не будут противодействовать перевороту и в случае необходимости помогут военной помощью и демонстрацией военно-морских сил.[1845] Однако когда начался мятеж, Гуларт бежал в Венесуэлу, и захват власти под руководством генерала Умберто Кастелло Бранко прошел гладко. Исполняющий обязанности государственного секретаря Джордж У. Болл в 3:00 утра 2 апреля направил в посольство телеграмму, фактически признающую новое правительство. Впоследствии «разъяренный» LBJ пожурил его не за то, что он сделал, а за то, что он не проинформировал Белый дом.[1846] Администрация объяснила это тем, что бразильские военные традиционно уважали конституционное правительство. На самом деле новые лидеры быстро приостановили действие основных прав. Бразилия останется под властью военного правительства в течение десяти лет.
В начале 1964 года Джонсон также столкнулся с кризисом в Панаме. Это был классический спор о деколонизации, хотя большинство североамериканцев, слепых к своему колониальному прошлому, не видели его таким. Панама получала прибыль от построенного и эксплуатируемого США канала, но её народ давно возмущался договором 1903 года, заключенным Филиппом Бунау-Варильей, полным суверенитетом США в зоне канала, богатством и показухой экспатриантов-«зонианцев», живших в этом имперском анклаве. В то время, когда колониализм ослабевал во всём мире, они требовали заключения нового договора. Кризис 1964 года разразился, когда зонианцы в местной средней школе нарушили соглашение, требующее, чтобы флаг Панамы развевался рядом с флагом Соединенных Штатов. Этот во многом символический, но для панамцев значимый инцидент вызвал беспорядки, а затем и уличные бои, в которых погибли двадцать четыре панамца и четыре американских солдата. Президент Роберто Кьяри потребовал «полного пересмотра всех договоров с Соединенными Штатами» и разорвал отношения.[1847] В год выборов LBJ чувствовал себя обязанным подтвердить свои внешнеполитические полномочия. Он признал некоторые достоинства требований Панамы. Он и его советники видели за беспорядками в Панаме вездесущую руку Кастро и признавали необходимость уступок, чтобы предотвратить её левый дрейф. Но он также понимал эмоциональную привязанность своих соотечественников к тому, что они считали, по словам его близкого друга и наставника сенатора Ричарда Рассела из Джорджии, американской «собственностью», построенной с помощью «американской изобретательности, крови, пота и жертв».[1848] Рассматривая кризис как испытание своей личной силы, а также дипломатических навыков, Джонсон опасался любых уступок, которые могли бы выставить его слабым. В последующие недели он в полной мере продемонстрировал свой фирменный стиль — неистовое стремление к консенсусу. Он парировал левым сенаторам США, которые симпатизировали Панаме, и правым, которые требовали жесткости. Он посылал эмиссаров, чтобы успокоить зонианцев и потребовать от них соблюдения правил. Отказавшись вести переговоры под угрозой, он отверг требования Кьяри о пересмотре договора. Он также оказал давление — «немного поджал им яйца», как он грубо выразился, — сдерживая экономическую помощь и угрожая построить новый канал на уровне моря в другом месте Центральной Америки.[1849] В то же время он публично согласился обсудить все вопросы, разделяющие две страны, а в частном порядке намекнул, что пересмотр договора может привести к этому.[1850] Вскоре обе страны начали серьёзные переговоры и к 1967 году составили соглашение, в котором Панаме были сделаны значительные уступки при сохранении контроля США над каналом. Спровоцировавшие его проблемы не были решены, но кризис 1964 года стал поворотным пунктом в политике США в отношении Панамы.[1851]
Главный латиноамериканский вызов Джонсону был брошен весной 1965 года в Доминиканской Республике. Официальные лица Соединенных Штатов с радостью согласились на свержение Хуана Боша и были вполне довольны надежным правительством во главе с проамериканским бизнесменом Дональдом Ридом Кабралом. Но Рид Кабрал не пользовался особой поддержкой населения, и неуклюжая попытка укрепить его власть в начале 1965 года спровоцировала открытое восстание. В ответ верные Бошу военные попытались свергнуть правительство, ввергнув страну в особенно запутанную и кровавую гражданскую войну. В отчаянном порыве самосохранения правительство обратилось к Вашингтону с просьбой прислать войска.
LBJ отреагировал решительно. Высшие должностные лица США решительно выступили против возвращения Боша, «идеалиста, парящего на девятом облаке», как назвал его Манн, опасаясь, что его политическая некомпетентность даст «типам Кастро» нужный им шанс. «Как мы можем послать войска за 10 000 миль [во Вьетнам], — спрашивал президент, — и позволить Кастро захватить власть прямо у нас под носом?»[1852] В решающий момент, когда нужно было провести через Конгресс ключевые законы «Великого общества», Джонсон не собирался рисковать внешнеполитическими неудачами. События в Доминиканской Республике были поистине обескураживающими. Банди и Макнамара неоднократно предупреждали, что степень влияния коммунистов и кубинцев определить невозможно. Настаивая на том, что у него нет выбора, и публично оправдывая свои действия спасением жизней американцев, президент 18 апреля отдал приказ о высадке пятисот морских пехотинцев с кораблей в море. Через неделю в Доминиканской Республике находилось более двадцати трех тысяч американских военнослужащих.
Как и в Панаме и Бразилии, Соединенные Штаты достигли своей непосредственной цели. Американские граждане были благополучно эвакуированы, американские войска восстановили порядок, а дипломаты в итоге заключили соглашение, предусматривающее создание временного правительства и проведение выборов. В Доминиканской Республике не будет Кубы. Избранный президентом в 1966 году, авторитарный Хоакин Балагуэр будет править страной в течение следующих двадцати пяти лет. Но за свой успех LBJ заплатил высокую цену. Жалуясь на то, что ОАГ «отдыхает», в то время как Доминиканская Республика «горит», он обращался к ней только для того, чтобы придать своим шагам видимость легитимности.[1853] По сути, одностороннее вмешательство США пробудило воспоминания о дипломатии канонерок во времена Тедди Рузвельта и Вильсона. В сочетании с растущими проблемами в Альянсе за прогресс она подорвала большую часть доброй воли в Латинской Америке, созданной в годы правления Кеннеди. Дома, как это было в его привычке, LBJ отвечал гиперболами на обвинения в том, что он слишком остро реагировал. Его заявления об угрозе жизни американцев и захвате власти коммунистами оказались в лучшем случае сомнительными, увеличивая то, что уже было названо «разрывом доверия». Доминиканская интервенция открыла трещины в консенсусе холодной войны, которые в течение следующих трех лет переросли в каньон, и вызвала новые вопросы о способности п